Мне 42 года. Я сижу с сыном на кухне. Мы уже позавтракали, допиваем чай, но ещё есть время посидеть, поговорить. Сыну 7 лет и он отличный парень. Я думаю о том, как мне с ним повезло.

- Пап, а расскажи мне про маму. Он мне сегодня снилась.

Я отхлёбываю чай и мысли уносятся в прошлое…

Это был не первый мой брак - всё как-то не складывалось, но счастливый. Мне было легко с ней, ей легко со мной. Мы оба очень хотели детей. Я хотел девочку и, чтобы она была обязательно похожа на неё, а она - мальчика и, чтобы он непременно был похож на меня. Но шло время, а детей всё не было. К тому же она жутко боялась рожать и, всё чаще предлагала взять ребёнка из детского дома. Я же категорически отказывался.

А потом случилось чудо – она забеременела.

Второго чуда не случилось – во время родов у неё не выдержало сердце.

Я не пил и даже не плакал. Как то легко и без проблем организовались похороны. Потом я с большим трудом выпроводил всех бабушек, дедушек и других добрых друзей и родственников и разрыдался. Я ревел в голос, взахлёб и не мог остановиться. Мне не хватало воздуха и, из-за слёз я ничего не видел. Я смог успокоиться, только услышав, как заплакал маленький Эрик.

Наладить заново личную жизнь не хватало ни времени, ни желания. Семь лет пролетели незаметно. И вот мы пьём чай. Через 10 минут мы выйдем из дома и, сын отправится в школу, а я на работу.

- Пап?

- Мама была хорошая, сынок. Самая лучшая.

- Ты любил её?

- Конечно, любил. Мне было с ней хорошо и легко. Даже не смотря на то, что она часто называла меня занудой.

- А почему она так тебя называла?

- Потому, что я всегда говорил ей о том, что мне что-то не нравится.

- А зачем?

- Понимаешь, сынок, когда ты всё держишь в себе, рано или поздно у тебя заканчивается терпение. Ты разворачиваешься и уходишь, поняв в один момент, что жизнь твоя стала невыносима. А если ты говоришь об этом, то всегда есть шанс всё изменить. Понимаешь?

- Не знаю, наверное. А я всегда должен говорить, если мне что-то не нравится?

- Не обязательно. Иногда нужно молча сделать так, как ты считаешь нужным. Ты должен сам решать.

- Даже если меня за это побьют?

- Кто побьёт?

- Ну, не знаю… Допустим, обижает девочку старшеклассник. Мне это не нравится, но что я могу сделать? Чтобы я не сделал – он меня просто побьёт.

- Знаешь, сын, быть честным и справедливым очень сложно. Это удел сильных людей. Сильных скорее духом, чем физически. Всегда есть выбор, какие раны мы оставим себе на будущее, прожив день. Если ты пройдёшь мимо и не заступишься за девочку – у тебя не останется ни синяков, ни шрамов на теле, но шрамы останутся на душе и в сердце. И если синяки сойдут через неделю, то раны в душе не заживут и спустя годы. Ты должен сам решать, с какими ранами ты встретишь следующий день.

- Меня всегда ругают, если я дерусь.

- Я тебя не ругаю, потому что я доверяю тебе.

- А другие не доверяют?

- Доверяют, но им так проще, для них меньше проблем. Им главное, чтобы ничего не случилось. Даже нет – чтобы никто ничего не узнал о том, что случилось. Они даже сами не хотят этого знать. Никто не хочет получать синяки и шрамы.

- Может так и нужно?

- А ты поставь себя на место этой девочки…

- …

- Вот именно. В жизни тебе стоит слушаться взрослых, они делятся с тобой тем опытом, который тебе ещё только предстоит получить, но ты должен понимать, что не все гордятся своими поступками. И их опыт не всегда хороший. И чтобы тебе не говорили, прежде чем принять решение ты должен сам хорошо подумать. Больно – не всегда плохо. Больно – это даже хорошо.

- А тебе было больно, когда умерла мама?

- Да. Очень.

- И это было хорошо для тебя?

- Эрик, я тот, кто я есть благодаря боли, которую я пережил. Слабых людей – боль ломает, сильных – делает ещё сильнее. Ты любишь меня? Гордишься мной?

- Да, папа. Я очень люблю тебя и маму. Я очень хочу быть таким же сильным и добрым как и ты.

- Спасибо, сынок. Мы с мамой тоже очень тебя любим. Пойдём одеваться, нам уже пора. А мужчинам опаздывать не пристало.

Что бы я сказал ему в то утро, если бы знал, что ровно через 10 лет, в этот же день, мой сын погибнет, защищая шестнадцатилетнюю наркоманку больную СПИДом от побоев двух отморозков. Наверное, то же самое. Но почему же мне так больно? Почему нечем дышать? Почему так жжёт под лопаткой?

Я горжусь своим сыном. Я не воспитывал его, он сам решал, как поступить, но глядя на него, я сам становился лучше. Он был крепок как скала, он был настолько силён, что менял мир вокруг себя. Обычный, крепкий паренёк на вид, нос картошкой… Он совсем не был похож на меня в этом возрасте. Я пил и бегал по бабам, я очень хотел, чтобы меня все любили, но сам не любил никого. А он любил весь мир, он как и его мама мог подобрать всех бездомных кошек и собак и голыми руками справиться с двумя-тремя хулиганами. Мог. Но не в этот раз.

На его похороны пришло полгорода. Я знаю, что всё будет как в прошлый раз. Что всё пройдёт легко и без проблем, но я знаю так же, что боль под лопаткой не отпустит меня и возьмёт свою дань сразу после похорон. Я не гордился своей жизнью и, я не готов был умирать, но теперь я понял, что уже сделал в этом мире всё, что мог. Осталось немного – с большим трудом выпроводить всех бабушек, дедушек и других добрых друзей и родственников и разрыдаться.

(с) Svo