Давно уже зрело желание поведать о счастливых годах, оставивших в моём сердце неизгладимый след. Хотелось рассказать о благословенной грузинской земле, являющейся, по древнему преданию, избранным уделом Божьей Матери. По этой земле мне посчастливилось ступать в юном возрасте.

 

Отец мой был военным, и нашей семье много пришлось поколесить по необъятным просторам Союза. С Крайнего Севера, где я появился на свет, но которого совсем не помню, отца перебросили в тёплые края. С чувством радостного восторга замирает сердце, когда вспоминаю благодатный грузинский край! Ведь именно в Грузии - а грузины с любовью называют свою страну Сакартвело - проснулась моя душа, и ко мне пришло понимание ценности собственной и окружающей меня жизни. На грузинской земле я открывал для себя сложный мир человеческих взаимоотношений. Здесь пришло ко мне разумение, что мир населён людьми разными, что все они имеют свои взгляды, могут говорить на разных языках, имеют свои традиции и обычаи, свою культуру и историю, часто героическую и трагическую одновременно…

 

Я смотрю в окно и вдруг вижу идущего по дороге к дому отца. «Мама, вот папа идёт!» - кричу в восторге. «Да где же он? Что-то не вижу!» - отвечает мать. «Да как ты его не видишь, вот он, посмотри!» И тогда она внимательно смотрит в окошко. «И правда, отец наш идёт! Ишь, какой глазастый, усмотрел!» - хвалит она меня…

 

Так в грузинском городе Самтредиа я впервые осознал себя в этом мире.

 

А потом были Телави, Сартачалы, Вазиани, Тбилиси… В Сартачалах, на высоком каменистом плато колоритно шумел базар, а внизу, за стеною густых зарослей камыша протекала река Риони. Помню незабываемую красочную картину, когда весною курды гнали через селение в горы отары овец. В клубах поднявшейся пыли поскрипывали крытые высокие повозки, а рядом бежали рослые, с ошейниками на шее, собаки, которых мы, дети, с уважением и опаской называли волкодавами. Как теперь понимается, это была местная порода собак, непревзойдённых помощников пастухов в горах, где отарам овец постоянно угрожали хищные звери.

 

Помню, как гостеприимные хозяева угощали нас сочными виноградными гроздьями со своего виноградника, их сладкий вкус ощущаю во рту до сих пор. А рядом с нами проживал персиянин (так он величал себя сам), бескорыстный и доброжелательный человек, он нередко приглашал нашу семью попариться в своей баньке.

 

Вот передо мною лежит «Свидетельство о поведении и успехах», выданное Министерством просвещения Грузинской ССР ученику первого класса 103-й школы города Тбилиси. Потемневший от времени фиолетового цвета листок с четвертными и годовыми оценками и отчётливой подписью моей первой классной руководительницы. На обратной его стороне напечатаны правила для учащихся. Между прочим, среди этих правил записано: «Быть правдивым, искренним, и скромным; быть вежливым в семье, на улице и в общественных местах»; «Не употреблять бранных и грубых выражений, не курить, не играть на деньги и вещи». Сейчас, когда курить и материться в молодёжной среде стало нормой, «Кодекс чести» советского школьника выглядят просто анахронизмом!

 

С первого класса, записавшись в танцевальный кружок, (специально для него мать мне пошила чёрные наколенники), я стал учиться жизнерадостным грузинским танцам. В памяти моей запечатлелась яркая картинка: сыплет быстрая барабанная дробь - а я в паре с девочкой, мелко перебирая ногами, плыву в зажигательном танце. Левая рука у меня прижата к груди, а правая вытянута в сторону.

 

Классная руководительница водила нас в Тбилисский театр оперы и балета им. Захария Палиашвили. И в театральный бинокль, который родители купили мне по такому случаю, я с интересом смотрел балет П.И.Чайковского «Лебединое озеро». Многого, правда, из того, что происходит на сцене, не понимая. Тогда меня больше занимала праздничная, оживлённая обстановка вокруг, интересен был сам интерьер театра, но музыка и танцы, как красочное действие, завораживали. Тогда впервые я услышал о Вахтанге Чабукиани, выдающемся артисте грузинского балета, народном артисте СССР. К великому своему стыду, должен признаться, что больше таких регулярных посещений театра, как в Тбилиси, в жизни моей не случалось.

 

А как-то, гуляя с матерью по городу, мы зашли в кинотеатр «Исани» (название кинотеатра пишу по памяти). Полупустой зал покатывался от смеха, наблюдая необычные приключения неуклюжего маленького человечка в цилиндре и чёрном фраке. С грустным выражением на лице он постоянно попадал в смешные ситуации, но всегда выходил из них с честью, посрамив своих недоброжелателей. Так в мою жизнь впервые вошло творчество великого Чарли Чаплина…

 

И, если уж зашёл разговор о кино, как тут не вспомнить грузинский фильм «Мамлюки»! В нём на примере трагической судьбы двух грузинских мальчиков, которых похитили и продали в рабство, рассказана печальная история грузинского народа, много в своей истории терпевшего притеснений от внешних врагов. Не буду пересказывать картину, её стоит посмотреть, но прекрасная игра актёров заставляет сопереживать вместе с ними за судьбу главных героев. Особенно эмоционально насыщена сцена в конце фильма, когда мамлюк в поединке ранит французского офицера, а тот, падая на песок, громко, по-грузински, зовёт свою мать. И мамлюк (бывший грузинский мальчик, воспитанный на чужбине в духе янычар) вдруг узнаёт в нём друга своего далёкого детства. Зов родной крови призывает его к мщению...

 

А всего разного цвета «Свидетельств о поведении и успехах» у меня три. Но в третьем классе довелось проучиться только четверть, так как отца в очередной раз перевели на другое место службы. Так и не пришлось мне освоить грузинский язык, загадочный мир которого постигать я только-только начал. Но одно грузинское слово со школьной скамьи прочно вошло в мою память. Видимо, как будущему заядлому рыбаку. Это слово «тевзи» - «рыба». Вот написал «рыба», и сразу же вспомнилось, как мы с родителями ходили в Тбилиси в серные бани. Целый банный район был расположен за рекою Курой, и мы переходили её по мосту. Далеко внизу пенились быстрые воды, а бесстрашные молодые грузины, встав на перила моста, ныряли в Куру. А рядом стояли рыбаки и, держа рукою под жабры огромных сомов, предлагали их прохожим. А на отвесном скалистом берегу, о который упрямо бились речные струи своенравной реки, на самой его вершине стояло мрачное здание. Рассказывали, что из этого замка-тюрьмы бежал в своё время легендарный армянский революционер-большевик Камо...

 

И уже на обратном пути из бани мы заходили на проспекте Шота Руставели в уютный магазинчик, где всегда жарко и душисто пахло лавашем. Его пекли тут же, в небольших круглых печах, поднимающих свой дышащий жаром зев прямо из земли, ловко раскатывая тесто прямо на горячих стенах печи. Отец покупал у приветливого торговца большую горячую лепёшку, и мы с сестрою с аппетитом ели душистый грузинский хлеб. Нередко к этому угощению прибавлялся кусок солёного сыра. Прошло уже много лет, а мне до сих пор кажется, что ничего вкуснее в своей жизни я не едал!

 

Жили мы на окраине Тбилиси, в посёлке под весьма прозаическим названием «Метрострой». Наш двухэтажный дом находился на самом краю большого оврага, по которому протекал ручей. А на другой стороне оврага стояла воинская часть. Осталась в памяти красочная картинка, когда два грузина настойчиво уговаривали возвращавшегося из части молодого военного разделить с ними какое-то радостное событие. Он долго отнекивался, но их настойчивость была убедительна! Тогда, бросив на землю бурку, они быстро накрыли импровизированный стол и, наполнив из бурдюка рог, преподнесли его офицеру. Завязалась дружеская застольная беседа, а потом гостеприимные хозяева затянули гортанными голосами песню…

 

Собравшись писать эти воспоминания, я нашёл старую тетрадь, в ней бережно хранятся этикетки от спичечных коробков, собранные в ту давнюю пору. Мы азартно охотились на улице за брошенными спичечными коробками и аккуратно, старательно снимали с них наклейки, конечно, не все они потом выглядели первоклассно. Много их у меня сохранилось до сих пор, но одна особенно мне дорога. На синем фоне этикетки изображена река, а гранитную набережную на первом плане венчает каменный столб с белыми фонарями. Вверху надпись на грузинском языке, а внизу светлые цифры - 1500. Наклейка была выпущена в честь памятной даты, когда Тбилиси шумно праздновал своё 1500-летие. Со временем многие подробности этого праздника забылись, но навсегда запомнилась щемящая душу песня о Тбилиси, которую впервые пришлось услышать в эти дни. Помню уже в русском переводе такие слова: «Расцветай под солнцем, Грузия моя…»

 

И, уже заканчивая свои краткие воспоминания, не могу обойти молчанием экскурсию на фуникулёре на самую высокую гору в Тбилиси, где расположен Пантеон выдающихся деятелей Грузии. А на обратном пути мы спускались с горы по ступенькам мимо могилы русского поэта и дипломата А.С.Грибоедова. Похоронен он был в небольшой нише, выбитой в скальной породе горы. Простые, глубоко трогающее сердце слова на памятнике, сказанные молодой вдовой Ниной Чавчавадзе, гласили (пишу по памяти): «Горе моё безмерно, но зачем же тебя пережила любовь моя?»…

*** *** ***

 

Да, много воды унесла Кура с тех пор в Каспийское море.

 

А когда пришлось прочитать, что в Тбилиси открылся музей, экспонаты которого рассказывают об оккупационном периоде истории Грузии, которую якобы оккупировали советские войска, стало больно на сердце…

 

Но думается, что это только миг, горький миг политического недоброжелательства, омрачившего - искренне хочется верить, что ненадолго! - добрососедские отношения двух великих православных народов.

 

А народы - и русский, и грузинский - всегда питали друг к другу тёплые чувства. Как пелось в жизнерадостной песне о футболистах, которую мне пришлось услышать и распевать со сверстниками в Тбилиси: «Залетают прямо в сетку меткие мячи, и тбилисское «Динамо» любят москвичи…»