Ночь упала сверху гильотиной, Обрубая лепестки огня. Старый деревянный Буратино Посмотрел печально на меня. А зима метелью засыпает Длинный ряд кладбищенских оград, Все теснее круг домов сжимает За окном блокадный Ленинград. Стул последний в печь-буржуйку брошен. Деревянный человек грустит. Он же догадался, мой хороший, Что вот так же без следа сгорит. Не грусти, пойми, - мне будет хуже Без тепла. А, впрочем, все равно: В круговерти голода и стужи Я и сам сгорел давным-давно. |