На ядовито-зеленом табло электронных часов с гравировкой «Любимому главреду» загорелись заветные цифры – обеденный перерыв – и спрятанный в микросхемах соловей завел фальшивую трель, которая, противно задребезжав на стеклах пластиковых окон, отвлекла хозяина кабинета от изучения рукописи. Тряхнув остатками седеющих кудрей, редактор с удивленной укоризной посмотрел на молодого журналиста по другую сторону стола:

- Это что такое, Фарик? - тетрадный лист с синими прожилками рукописного текста упал на полированное дерево и, подхваченный сквозняком вентилятора, прошелестел к принтеру, из горячей пасти которого медленно выползали листы в прямолинейных узорах отпечатанных строк, - Какие еще затерянные миры? Тебе что там, в Шамолабаде, мозг продуло?

Молодой человек смущенно подвинул отброшенный листок обратно к редактору:

- Вы же не дочитали, Фарид Сергеевич.

Фарид Сергеевич с сомнением посмотрел на плотные ряды мелких каракулей и демонстративно откинулся в кресле:

- Ты когда тексты начнешь нормально оформлять? Что ты все от руки да от руки, вам компьютер на что в кабинет поставили?

- Так он занят все время. Один на четверых. Да и сподручнее мне так, - улыбнулся Фарик. – Когда от руки, мысли лучше крутятся.

- Ну да, сподручнее. А мне теперь разбирать все это? Давай-ка, на словах и покороче, у меня встреча скоро.

- Понимаете, - Фарик повеселел и заговорил заметно увереннее, - Есть там один профессор – Могильный.

- Могильный? – Фарид Сергеевич поежился и передернул плечами. – Фамилия-то какая, Могильный.

- Ага, видок у него тоже тот еще, - улыбнулся Фарик. – Но сумасшедшим он только поначалу кажется. На самом же деле его теория признана состоятельной даже некоторыми крупными учеными. Он мне переписку показывал. По ней, по теории этой, на земле существуют возвышенные плато, совершенно изолированные от влияния окружающего мира. И за счет изоляции, за счет того, что они находятся очень высоко над уровнем моря, там формируется особый климат, в котором эволюция останавливается. Ничего не меняется. Растения, животные. Все там точно так же, как миллионы лет назад. Представляете?

- Ну да? Что, и динозавры бегают?

- Да разве в динозаврах дело?! – Фарик вскочил, едва не опрокинув стул. – Все первым делом про динозавров!!! А вы только задумайтесь, Фарид Сергеевич. Ведь там же мир в его первозданном виде. Вот как он задумывался, уж не знаю кем, богом ли, инопланетянами или еще какой силою, вот такой он там и есть. Это же уникальнейший шанс. Представляете, мы сможем посмотреть, в каком мире мы бы жили сейчас, если бы не было метеоритов всяких, ледников, потеплений, наводнений. Только то, что когда-то кому-то хотелось из нашего мира сделать. Это же… - ораторский талант покинул Фарика, и, захлебнувшись собственным восторгом, он просто развел руками, - Неужели не хотелось бы увидеть?

Фарид Сергеевич замолчал, задумался, кончиком карандаша почесывая за ухом. Фарик тоже притих, надеясь на помощь тишины, которую отпугивало только усталое шуршание вентилятора и обиженное сопение забытого процессора. Монитор заскучал в бездействии, и строгие ряды иконок сменил разноцветный калейдоскоп заставки. Сотни фигур сплетались в затейливые узоры, которые, перетекая друг в друга, рождали фантастические картины того самого мира – плод мечтаний неизвестного создателя.

- Ну да. Посмотреть бы интересно, - Фарид Сергеевич потянулся к мышке и красота заставки тут же рассыпалась, уступив место привычным обоям. - Только мне сейчас «кирпичи» нужны. Номер горит, понимаешь? С меня актуальные материалы требуют на злобу дня. А ты затерянные миры подсовываешь. Да мне учредитель за такое знаешь, - и редактор выразительно постучал ребром ладони себе по шее.

- Это вы потому так, что самого главного не знаете, - Фарик сел и, картинно закинув ногу на ногу, принял позу победителя. – А самое главное, что по предположениям Могильного, а они основаны на научных данных и космических снимках, одно из таких мест может находиться в горах Памира. То есть здесь, прямо рядом с нами.

- Ну да? – в голосе редактора появилась заинтересованность.

- Вот именно. И сейчас Могильный собирает экспедицию. Он поэтому в Шамолабад и перебрался два года назад. Чтобы поближе к горам быть. Сейчас подготовка уже в завершающей стадии. Еще пару вопросов утрясти осталось и… - Фарик выдержал паузу в лучших традициях великих актеров и добавил, - И как вы думаете, кому обещано единственное место журналиста в экспедиции?

- Неужто, тебе? – саркастически хмыкнул Фарид Сергеевич. – Тоже мне загадка. Да я как только рожу твою сияющую увидел, сразу все понял. Мне другое интереснее, что ты ему за его обещание пообещал.

Фарика вдруг заинтересовали царапины на ламинате, и, опустив голову, он со вздохом начал сбивчивые объяснения.

- Ну-у-у… Экспедиция дело не дешевое. Спонсоры нужны. Во-о-от. А статья в нашем журнале это… как бы…

- Ну да, это как бы, - прервал его редактор. – Это даже очень как бы. А ты знаешь, сколько ныне берут за такую ненавязчивую рекламу? Профессор твой за наш счет просто озолотится.

- Так мы тоже в накладе не останемся, – бросился в контратаку Фарик. – У нас потом такой эксклюзив будет! Все же от зависти лопнут! А кирпичи я вам обеспечу, Фарид Сергеевич. Только тему обозначьте. Вы же меня знаете, нарою все, что хотите.

- Наконец-то умные мысли, Фарик. Я тебя, в общем-то, для этого и вызывал, - Фарид Сергеевич достал из стола тонкую зеленую папку. – Объявился у нас один светило медицинский. Никто о нем ничего толком не знает, одни слухи. А слухи, они и есть слухи, понимаешь. Так что надо бы осветить для страждущих. Поедешь, поговоришь, поспрашиваешь. Но запомни, сенсации со знаком минус нам не нужны. За них платят меньше. Понимаешь, о чем я? Да и вот еще что. Заказ этот давно поступил, а значит, времени у тебя в обрез. На все про все сегодняшний день. Завтра поутру материал у меня на столе. ОК?

- А насчет…?

- Идея хорошая. Вот поработаешь, и если заказчик довольным останется, тогда и затерянные миры твои обсудим. Понял?

- Как не понять, - улыбнулся Фарик, и, опять чуть не опрокинув стул, спружинил к двери, да так резво, что пока редактор формулировал стандартные ЦУ, он уже прощался со скучавшей в приемной секретаршей.

- Ну, пацан, - Фарид Сергеевич, улыбнувшись, покачал головой и, придвинув тетрадный лист с набросками о затерянных мирах, «побежал» по началам абзацев, привычно выхватывая из словесного кружева главное. Дочитав, одобрительно кивнул «Ну да» и, кончиком карандаша почесывая за ухом, посмотрел на стену, где среди грамот и дипломов заблудившимся гостем висела одинокая фотография. С пожелтевшего от времени глянца заглядывали в скромный кабинет три молодых парня, один из которых напоминал Фарида Сергеевича. Только волос у него было побольше, а морщин не было вовсе. Да и откуда им взяться в двадцать два. Ведь здесь они, сразу после получения дипломов, под копченого леща, купленного с рук чиназских рыбаков, и разливной «Кибрай» из трехлитрового баллона обсуждают формат своего будущего журнала. Идеи шли лавиной, скудость трапезы лишь придавала им масштаб, а терпкий аромат одной на троих «Радопи» напускал благородный туман. И когда…

- Фарид Сергеевич, к вам рекламодатели.

Нежный голосок секретарши вернул редактора в настоящее и, оторвавшись от фотографии, растуманенный взгляд упал на забытую Фариком зеленую папку с материалами по гению медицины.

- Пусть проходят, - Фарид Сергеевич положил тетрадный листок в папку, захлопнул ее и небрежно бросил в стол. – О-о-о, какие люди!!! Светочка, быстренько кофе нам.

 

 

Строение земного шара таково, что когда стремишься на Запад, можешь оказаться на Востоке. Вот и Фарика стремление к затерянным мирам вынесло не на высокогорное плато, а к бывшему кинотеатру, недавно отданному в аренду крупным воротилам мелкого бизнеса. Реконструкция шла полным ходом – равнодушные наемники делили колыбель голубоэкранной мечты на ровные прямоугольники торговых площадей – и хотя сквозь блеск зеркального фасада кое-где еще проглядывала старая кирпичная кладка, а мраморная дорожка от тротуара ко входу тянулась мимо куч строительного мусора, самые расторопные уже спешили занять место под многоваттным солнцем офисного мира. Их рекламные проспекты, баннеры, плакаты – эти бумажные окна в рай – лепились прямо на штабелях мешков с алебастром и в серо-молочном тумане цементной пыли смотрелись еще привлекательнее. Настолько, что на их фоне забытая всеми афиша старого фильма выглядела убогим изгоем, и немолодой индеец в боевом раскрасе с беспомощной печалью и завистью взирал на деловые костюмы равнодушных прохожих. Вереницы людей проплывали мимо, даже не замедляя шага, один только Фарик остановился у выцветшей афиши, взглядом прилипнув к ультрамариновым пирамидам гор, на заднем плане утопавших в призрачной дымке нарисованного тумана. Где-то там, за его загадочной пеленой, подкрашенной золотом умирающего дня, скрывались таинственные миры, вопреки всему сохранившие свою первозданность. И хотя между этим миром и тем растянулось полотно рыже-бурой саванны, Фарику показалось, он сумел разглядеть узкую тропку, что, петляя меж россыпи раскаленных каменных глыб и уродливых кактусов-великанов, тянулась к неприступным склонам сказочных плато.

Улыбнувшись многообещающей находке, Фарик вбежал в обложенное стройматериалами фойе и, побродив по лабиринту гипсокартонных коридоров, среди абсолютно одинаковых дверей отыскал таки нужную.

- Добрый день, - юная блондинка в узкой мини-юбке и воздушной блузе, торопясь навстречу посетителю, покинула рабочее место – компьютер, принтер, факс, ксерокс, и на фоне их опутанных кабелями серых корпусов шикарный букет бордовых роз. – Вам назначено?

- Вообще-то, нет, - Фарик протянул визитку, и улыбка блондинки стала еще лучезарнее.

- Подождите минутку, - попросила она. – Я доложу Саид Махмудовичу.

Фарик кивнул, проводил секретаршу взглядом, и, выдав, тихое восторженное «у-ух», повернулся к стене, сплошь увешанной черно-белыми копиями патентов, сертификатов и лицензий. Для респектабельности к этой экспозиции прилагались несколько фотографий, на которых мужчина лет сорока обнимался, здоровался и обменивался ценными призами со среднего значения сильными мира сего.

Переходя от фотографии к фотографии, Фарик оказался у стола секретарши и, пользуясь ее долгим отсутствием, дал волю профессиональному любопытству: заглянул в плазменный монитор, где в клетках «Excel» гнездились фамилии и цифры, а на панели задач светился значок «свернутого» пасьянса; за специальной подставкой для ручек и карандашей заметил пузырьки с лаком и цилиндрики губной помады; под ворохом клиентских анкет и толстых папок с документами разглядел уголок глянцевого журнала. Уже не находя сил сдержаться, освободил его из бумажного плена и, листая гладкие страницы, восхищенно присвистнул. Модели, модели, модели. Блондинки, брюнетки, шатенки. Совсем юные и уже достигшие пределов зрелости. В роскошных вечерних платьях и откровенных бикини.

- Км-км, - Фарик оторвался от лакированной красоты и виновато улыбнулся. – Саид Махмудович просил подождать. У него важный разговор со Швейцарией. Он примет вас через несколько минут.

- Извините, я просто… - Фарик вернул журнал и в растерянном смущении поспешил загладить вину комплиментами. – А вы бы среди них не затерялись. Даже наоборот.

- Спасибо, я знаю, - неожиданно легко и серьезно, без прописанного этикетом кокетства, согласилась девушка. – Это больная мозоль. Папа с самого детства твердил, что мое место на подиуме. Говорил, если Бог дал тебе красоту, ты обязательно должен делиться ею с людьми. Я даже несколько раз участвовала в показах. Две фотосессии. Папа верил, что красота спасет мир, поэтому я должна была стать ее оружием.

- А как же оказались здесь?

- Э-э-а, - девушка махнула рукой и скорчила гримасу, - Много ли там платят, на этих показах. Нет, раскрученным моделям, может быть, и нормально, а таким, как я, начинающим. Но чтобы раскрутиться, знаете, через сколько постелей нужно пройти? И ради чего? Неужели я и вправду спасу мир, если буду перед толпами мужиков ходить…, - девушка наугад открыла журнал и с наигранной стыдливостью ткнула пальцем в фотографию модели в купальнике, весьма условно прикрывавшем наготу, – вот в этом.

- Почему нет? Я вот, например, от такого стал бы добрее.

- Врете вы все, - улыбнулась девушка, заливаясь румянцем. – Никто от этого не подобреет, - она захлопнула журнал и похоронила его под кипой анкет и бухгалтерии. – А здесь я получаю неплохо, и мир спасаю по-настоящему. Знаете, скольким людям Саид Махмудович здоровье вернул? А все эти красивые мечты…

На огромном черном телефоне запульсировала красная точка и милая блондинка снова превратилась в деловую секретаршу:

- Проходите, Саид Махмудович ждет вас.

Лишенный окон кабинет был похож на узкий брусок тусклого света, с боков обрезанный темнотой, а сверху придавленный длинным цилиндром люминесцентной лампы, лучи которой, просачиваясь сквозь абажур цвета свежей крови, придавали всему розовый оттенок. Сразу от дверей посетителя встречали облитые розовой глазурью круглые металлические боксы и стеклянные короба со всякой всячиной, опутанные жилами проводов, исторгнутых из нутра диковинных аппаратов. На тянувшихся по дальней стене стеллажах красовались солидные фолианты, названия на корешках которых скрывали розовые блики. А в центре розовел стол и за ним радушно улыбавшийся мужчина, вместо глаз у которого двумя розовыми солнцами сверкали линзы очков.

- Фарух, - представился Фарик, опускаясь в предложенное кресло. Мягкое, удобное, но скрипучее.

- Меня предупреждали. Еще три дня назад, - недовольно сообщил Саид Махмудович, разглаживая галстук, сверкавший нитями розового шелка.

- Ну, это, как всегда, наверху напутали, - отшутился Фарик, доставая диктофон. – Я, как только, так сразу.

- Да чего уж теперь. Пришли, и ладно. Я все подготовил. Описание метода, аннотация препарата, отзывы излечившихся. Все получите у Орузугуль, секретарши моей. Понимаете, мне нужен не просто пиар, мне нужно, чтобы все выглядело солидно и убедительно. И ради этого я готов к расходам…

- Нужно, значит, будет, - прервал его Фарик, избегая разговоров о расходах, - Но начнем, давайте, с другого. С человеческой, так сказать стороны, нельзя же читателя сразу фактами давить.

- Не понял, - честно признался Саид Махмудович.

- Ну, например, как вы в медицине оказались. Может, случай какой привел необычный, или семейная династия.

- А, вон вы о чем. Да нет, ничего интересного. Родители мои простыми рабочими были. В семье вообще никогда врачей не было. Поэтому я всех родственников удивил, когда еще в детстве заявил, что Айболитом стану.

- Ну, вот, а говорите, ничего интересного, - возразил Фарик. - Детская мечта осуществилась, читателю такие истории только подавай.

- Да. Не знаю, почему, но нравилось мне это, - заметно нервничавший Саид Махмудович приободрился и заговорил намного увереннее. – Вот такой был еще, когда кукол сестренкиных лечил. У нас по соседству старушка докторша жила. Так я у нее фонендоскоп или тонометр сопру и давай… Бывало, и уколы им делал, а один раз в реанимацию играл, провод от лампы обрезал, концы зачистил, хотел электростимулятор сделать. Ну, увидел в кино – разряд!

Фарик улыбнулся, а Саид Махмудович, с неожиданной для его сложения ловкостью выпрыгнув из кресла, нырнул в темноту. Там щелкнул невидимый выключатель, загудела, нагреваясь, лампа, и тускло-серебристый свет начал медленно отвоевывать пространство. Сначала в сплошной чернильной массе проступил необычной формы светильник, огромной сосулькой свисавший из подпотолочного мрака. Потом материализовались стена, заклеенная плакатом из старого рыцарского фильма, и стол, заваленный припорошенным пылью хламом, в котором суетливо рылась бесформенная тень Саида Махмудовича.

- Вот, - Саид Махмудович с той же завидной проворностью вернулся не место, и на стол перед Фариком легла старая фотография с загнутыми краями: в объектив с гордостью смотрел малец лет шести в медицинском колпаке и наволочке вместо халата. Тонкую детскую шею обвивали гибкие руки старого фонендоскопа, стетоскоп которого лежал на полу, а у ног юного доктора сидела завернутая в тонометр кукла.

- Классно, - с улыбкой подтвердил Фарик. – А можно взять? Для статьи ведь это клад.

- Возьмите. Там такого добра навалом валяется. А вот еще. Это я в школе, училку по медсанподготовке достаю. Эти уроки ведь формальностью были. Все их прогуливали, а кто приходил, тот не слушал ничего. Ее это устраивало, так что от моей любознательности она с ума сходила, честное слово. Как увидит, так чуть не визжит: «Один вопрос – два в четверти!!!». Вот. А потом институт, магистратура, ординатура в Москве, практика. Потом исследования у Лозовского в лаборатории.

- Вы у Лозовского работали? – с удивленной заинтересованностью переспросил Фарик.

- Да. А вы что, слышали о нем?

- А кто же о нем не слышал.

- Да, Лозовский – это имя. Я когда в институте учился он приезжал несколько лекций читать. Мастер-класс, так сказать. Сильное впечатление произвел. Я тогда под его воздействием большими исследованиями просто заболел. По другому не скажешь. Решил, в лепешку расшибусь, а в лабораторию его попаду. Все для этого делал, из кожи вон лез. И в итоге попал, на свою беду.

Саид Махмудович снова подошел к столу, только теперь без нетерпеливого энтузиазма. Лениво перебрав несколько коробок, достал из одной пачку фотографий, и, выбрав подходящие, щелкнул выключателем. Лампа ухнула, раскалившееся стекло запротестовало частым треском, но витая нить внутри сталактита продолжала светиться, из последних сил отгоняя темень от стола и плаката с рыцарями.

- А почему на беду? – спросил Фарик, когда Саид Махмудович вернулся, - Я думал к такой знаменитости попасть – удача.

- А-а-а, - Саид Махмудович махнул рукой и выложил перед Фариком куски пожелтевшего картона. – Вот сам Лозовский, вот я рядом с ним, вот мы с образцами возимся. Столько лет потерял впустую. Мог бы к сегодняшнему результату лет на десять раньше придти. Он ведь по онкологии работал. Все хотел лекарство против рака найти. У него оба родителя от этого… ну, понимаете. Вот он и повернулся на этой теме. Тогда уже умные люди говорили ему. Не теряй, мол, время зря, займись стоящим чем-нибудь. Но старик упрямый был. Все хотел миллионам помочь, весь мир спасти. Я по началу тоже этой идеей проникся. Но потом… К счастью, вовремя понял бесперспективность этого направления и ушел в свои разработки. В результате вот… Получил свой уникальный метод лечения, помогающий, кстати, и онкологическим больным тоже.

- Да, пора бы и о методе, - согласился Фарик, с удивлением заметив, что лампа до сих пор не погасла и электрический фитиль продолжает тлеть в ее стеклянном чреве. – А в чем его уникальность?

- Он основан на комплексном очищении организма и обогащении клеток жизненно важными веществами, - заговорив о методе, Саид Махумдович сразу же преобразился, перестал запинаться и как из пулемета застрочил длинными, грамотно выстроенными фразами. – В ходе лечения больной принимает разработанный мною препарат. Частота приема и дозы строго индивидуальны и рассчитываются для каждого клиента, исходя из данных анализов. Тщательно изучая результаты, я лично разрабатываю индивидуальные программы запитки каждого клиента. Препарат уникален тем, что это не лекарство в привычном понимании этого слова, а пищевая добавка, выделанная из белковой массы сои. Понимаете…

Саид Махмудович говорил, объяснил, вдавался в подробности, а за его спиной вокруг стынущей лампы шла бесшумная война света и тени. Борьба была неравной и мрак, стекая с потолка, поднимаясь от пола, наползая с боков, медленно, но верно, пожирал коробки с забытыми фотографиями и стальные доспехи рыцарей – плакатных героев давно минувших лет. Совсем скоро, в последний раз моргнув остатками накопленной энергии, лампа погасла окончательно, и потайной уголок темного кабинета перестал существовать вместе со всеми его обитателями.

- Месяц регулярного приема, - торжественно закончил Саид Махмудович, - и я гарантирую вам полное избавление от любой болезни.

- Потрясающе, - все еще пытаясь в темноте разглядеть хотя бы контуры исчезнувших предметов, Фарик понял, что прослушал половину речи и в мыслях от всей души поблагодарил изобретателя звукозаписи. - А какой-нибудь незаурядный случай можете припомнить? Потому что людям ведь подавай что-нибудь такое. Этакое.

- Да, был один случай! – с готовностью отозвался Саид Махмудович. – Я частенько организовываю выезды в провинцию. Ведь болеют не только в столицах, а жители глубинки не всегда могут до нас добраться. Вот недавно вернулся из такой поездки. Представляете, в одном городишке проводим мы консультации. И в конце рабочего дня подходит к нам женщина и умоляет, просто умоляет посмотреть на ее отца. Старику восемьдесят с лишним, у него последняя стадия рака. Врачи, естественно, давно поставили на нем крест. Я посмотрел, составил программу приема препарата. Старик долго не соглашался, все не верил в возможность излечения. Но потом согласился, запитался препаратом. И что вы думаете? Через неделю врачи провели комплексное обследование – чисто!!! Ни одной метастазы!!! Вот так вот.

- Невероятно!!! – Фарик посмотрел на вольготно раскинувшегося в кресле Саид Махмудовича, оценил его самодовольную улыбку и, испытывая наслаждение готовящегося к пытке садиста, задал вопрос, ответ на который уже знал. – А я могу с ним поговорить? Для статьи это было бы просто…

- К сожалению, нет. Нет. Он умер. Возраст, понимаете. Да и помощь пришла к нему слишком поздно. В общем, через неделю после излечения он умер совершенно здоровым.

- Жаль! – Фарик едва сдержал смех, предательски щекотавший горло. – А сколько же человек на сегодняшний день излечились благодаря вашему изобретению?

- Точно сказать не могу, но счет идет на тысячи. А вот как раз, - Саид Махмудович взглядом указал на вошедшую секретаршу. За ней в распахнутую дверь заструился свет, бесшумным бульдозером задвинувший темноту в самые дальние углы кабинета.

- Извините, Саид Махмудович, но пришел пациент, - сообщила девушка, положив на стол картонную папку – хранилище врачебных тайн и рецептов надежды. – Ему на это время назначено.

- Ай-яй, - Саид Махмудович сокрушенно покачал головой. – Как он не вовремя-то.

- Да ничего, - успокоил его Фарик, - мы ведь почти закончили.

- Хорошо. Орзугуль, ты приготовила, что я просил?

- Конечно, в тот же день. Аннотация препарата, копии лицензий и отзывы выздоровевших.

- Отдашь все господину журналисту. А пока, - Саид Махмудович жестом отпустил секретаршу, и, дав ей отойти на несколько шагов, распираемый гордостью и жаждой посторонней зависти, наклонился к Фарику:

- Видал, - зашептал он, ладонью прикрывая диктофон, – какая фифа. Не лицо – картинка. А фигура. Четыре месяца обхаживал, пока уломал. Другие, конечно, посговорчивее были, - силуэт Орзугуль растворился в прямоугольнике яркого света, тихо закрылась за ней дверь, и кабинет опять провалился в мрачное царство розовых иллюзий. Саид Махмудович перестал душить диктофон и закончил уже в полный голос. - Но оно того стоило, скажу я тебе. Девочка – огонь, такое вытворяет…

- Очень рад за вас, - глупо улыбнувшись, ответил Фарик и, отключив диктофон, поспешно смахнул его со стола в карман. - Что ж, вас ждут, да и мне, пожалуй, пора.

Напоследок Саид Махмудович принялся расточать сладкую патоку обещаний и, увлекшись описанием золотых гор с алмазными вершинами, к радости Фарика забыл на прощание протянуть ему руку. Фарик ждал этого момента как принародного расстрела, так что когда оказался, наконец, в приемной, облегченно вздохнул и хотел, было, сбежать по-английски, но Орзугуль проявила бдительность:

- Куда это вы? – строго спросила она, не переставая обрызгивать розы водой, которая тут же густыми пыльными струйками стекала по пластмассовым бутонам и лепесткам цветов, к удивлению Фарика оказавшихся искусственными. – А как же материалы?

Фарик взглянул на старика, со смирением жертвенного вола топтавшегося у стола секретарши. В большой костлявой ладони сжимая тонкую ручонку пятилетнего малыша, он с любопытством, подпитанным надеждой, изучал разложенные перед ним цветные буклеты и время от времени гладил молчавшего внука по совершенно лысой голове:

- Вот видишь, - шептал старик в такие моменты. – Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.

- Вот, это все для вас, - отставив распылитель, Орзугуль протянула Фарику толстую пачку буклетов. – Только позавчера новую партию получили. Очень быстро разбирают.

- А кто бы сомневался, - печально констатировал Фарик и, взяв бумаги, не прощаясь, двинулся к выходу.

«Ну, паскуда запиточная, - шагая по слабо освещенному коридору, Фарик, не чувствуя боли в ноге, пинал мешки с алебастром, еще не подвешенные карнизы и штабеля отделочных реек. – Я тебе покажу пиар. Солидный и убедительный. Получишь ты у меня брэндингом по рейтингу так, что имидж отвалится. Главред вот только… Хотя, Фарид Сергеевич меня поймет. Он сам журналист. Не станет же он…»

- Куда прешь? Ослеп что ли?

Копошась в черноте нахлынувших мыслей, Фарик не заметил, как оказался на улице и едва не столкнулся с рабочими, выгружавшими из «ГАЗЕЛИ» огромный баннер, с которого лучезарно улыбавшаяся блондинка предлагала отпробовать очередное чудо пищевой промышленности, за опт обещая солидную скидку. Фарик посторонился и рабочие, кряхтя да поругиваясь, понесли рекламу к одинокой афише с индейцем, на котором уже болтался закрепленный на веревках паренек. С мясом оторванные края полотна свисали с металлической рамы, а отодвинутые за саванну горы с каждым движением верхолаза складываясь в морщинистую гармошку. Пузатенький мужчина, суетясь между проржавевших стоек, призывал висевшего на стропах «рвать не жалея» и за каждое неосторожное движение ругал рабочих, облепивших баннер.

Не отводя взгляда от исчезавших в складках пыльного материала гор, Фарик достал мобильник и по памяти набрал номер:

- Привет, Пинкертон, что там насчет моей просьбы? Нарыл? Интересное? Даже так? Тогда, давай, увидимся. Через час на старом месте? Идет.

Фарик сунул мобильник в карман и, глядя в картонные глаза баннерной девушки, улыбнулся:

- Ничего, скоро мы с вами поквитаемся.

 

 

Широкая веранда, одним краем ухватившись за увитую виноградником стену, вторым опиралась на высокие бетонные столбы, у основания которых мутные волны безымянного канала лениво перебирали крошки насыпного щебня. Вдоль резных деревянных перил за пластмассовыми столами с поспешностью деловых людей скребли вилками по одноразовой посуде редкие в это время дня посетители. Чуть в стороне, укрывшись под зеленью живого навеса, вытянув натруженные ноги, сидели официантки, и даже резкие окрики шеф-повара, существовавшего где-то в глубине окутанной паром кухни, не могли нарушить их мерно текущей беседы.

Фарик часто приходил сюда. Он любил это место, но не за приличную кухню по приемлемой цене, а за необычный вид, открывавшийся тем, кто был способен отвлечься от тарелки. Рукотворное русло канала будто служило пограничной линией между двумя непохожими мирами. На одном берегу развернулся асфальтово-бетонный пейзаж: одинаковые коробки многоэтажек слитые в ровные квадраты кварталов, между которых по серым венам дорог растекались потоки машин, и над всем этим поднималось жаркое марево с парами бензина, рождавшее в закопченном небе красивые причудливые миражи. На другом – под пологом фруктовых садов с редкими проплешинами шиферных крыш притаилась городская окраина, которую вдали сменяли неровные ряды виноградников и пыльно-зеленое море полей, на горизонте окаймленное белой изломанной линией гор. Сегодня они были видны как никогда хорошо и, включив зуммер фантазии, Фарик даже сумел разглядеть в тонкой прожилке меж небом и землей залитые солнцем долины и непроходимые перевалы, узкие серпантины, что, петляя меж заснеженных каменных громад, уводили в неизвестные края малочисленную экспедицию. Уже были преодолены великие трудности, и еще большие ждали вереди, но… но на этот раз помечтать вволю не удалось.

- Служителям независимой прессы пламенный привет!!! – низкий голос с неестественной, словно наигранной хрипотцой, вернул Фарика к остывшему чайнику на поцарапанной пластмассе.

- Ответный пламенный работникам частного сыска, - Фарик поднялся и, с размаху звонко хлопнув по протянутой ему ладони, обнялся с подошедшим мужчиной в поношенных джинсах и черной майке, короткие рукава которой обнажали на плече наколку в виде круглого щита с латинской надписью по периметру, на двое расколотой уродливым шрамом. – Привет, Санек.

- Здорово, здорово, - Санек присел по другую сторону стола и, выдав в сторону официанток требовательный жест, с ехидной усмешкой кивнул на одинокий чайник. – Что, зарплату давно не получал?

- Да я вообще-то сытый. Но если ты угощаешь…

Покачав головой, Санек повернулся к подошедшей официантке – совсем молоденькой девчонке в заляпанном жиром фартуке:

- Значит так, девушка, мне двойной плов, четыре шашлыка бараньего и две Балтики девятых на десерт, а этому упырю сырую печень и литр свежей крови.

Официантка оторвалась от блокнота с заказами и недоуменно посмотрела на Фарика.

- Да не слушайте вы его, мы до заката кровь не пьем. Так что мне то же самое, только в два раза меньше.

Девушка улыбнулась и заспешила на кухню, нарочито соблазнительной походкой призвав мужчин к внимательному молчанию.

- Эх, ни минуты для личной жизни, - расстроено посетовал Санек, отрываясь от созерцания стройных ног. – Ну да все это лирика. Давай, пока не занялись чревоугодием, перетрем дела наши скорбные? - Фарик согласно кивнул и Санек достал из заднего кармана джинсов диск в мягкой упаковке. – Вот тебе все, что нарыть удалось. Компом пользоваться умеешь, динозавр?

- За весточку спасибо, - Фарик по столу притянул диск на свою сторону, - А на словах Фокс что велел передать?

- На словах? - Санек погладил лишенную прически макушку, пальцами потер кривую переносицу, - Короче, пациент твой личность непростая - компра на него серьезная. Хотя поперву он ни в чем таком замешан не был. Отирался у одного чувака знаменитого в бригаде. Как же там его…

- Лозовский, - нетерпеливо подсказал Фарик.

- Точно. По нему материалы тоже скинул, на всякий случай. Так вот. У этого Лозовского он лет восемь лямку тянул. Что они там изучали, одному черту понятно, но по всему видно, работали серьезно и легально. Не халам-балам какой-нибудь, - вернулась официантка и Санек замолчал, ожидая, пока она переставит все принесенное с подноса на стол. – Спасибо, красавица. Так вот. А потом, снюхался твой с одним типом. Тот кидаловом промышлял, но не по мелкому, а крупные куши заглатывал. Схема у него была необычная – косил под ученого. Якобы сенсационное открытие сделал и если сейчас в разработку вложиться, потом можно нехилые барыши с этого дела огрести. Обставлял все четко, снимал бабло с лохов и сливался по-тихому. Вот вместе с ним твой этот мутняк, что нынче толкает, и придумал. Тот чувачок, ну, с которым твой до аферы этой работал, вроде бы как после всех этих дел даже на больничку загремел. Переживал так за ученичка своего. Но это лирика, к делу не касается. А дело резво пошло, на чудеса нынче спрос, сам знаешь, повышенный, так что деньгу они загребали немалую. Но потом под хмыря того московские менты рыть начали, он и растворился. Года три уже нигде не светится. А твой не растерялся и в одиночку всем рулить начал. Но тут органы и к нему принюхиваться начали, вот он и свалил к нам, на историческую Родину. Ну, как, интересные игрушки дядя Саша принес?

- Да-а-а!!! Я, конечно, ожидал… Но что такое!!!! – Фарик отхлебнул пива прямо из бутылки и постучал по диску пальцем, - А связь их из этого доказать можно?

Санек многозначительно ухмыльнулся:

- Там и доказывать нечего. Покопаешься, все найдешь, что надо. Твой, значится, в папке «пациент» лежит, а тот в «организаторе». Еще папочка «менты» имеется. Все по разработкам ихним, один кореш московский подбросил, - Санек отставил опустошенную косу из под плова и придвинул тарелку с рядком уложенными палочками шашлыка. – Смотри только, Фарик, в очередное дерьмо не вляпайся. А то устал я тебя отмазывать. Кстати, последний клиент как, остыл или все еще мечется?

- Остыл.

- Точно? Если нет, скажи. Нарисую ему проблемы, не только про тебя забудет, но и… - Санек не договорил, его телефон беспокойно заелозил по столу, голосом Шнура исполняя что-то непотребное. Санек взял аппарат и, посмотрев на номер звонившего, сморщился как от зубной боли, которая мучила его месяц, вчера затихла, но сейчас снова возобновилась. Включив громкую связь, он повернул телефон так, чтобы Фарику тоже было слышно. Из динамика полился тонко-плаксивый женский голос:

- Санни-и-и-и. Ну, ты где? Запись is finished, ехать надо, меня на фуршете ждут, а тебя нету-у-у-у. За что такие испытания на мою хрупкую голову. Чего молчишь?

Показав улыбающемуся Фарику кулак, Санек ответил:

- Через пятнадцать минут буду. Я на задании.

- Задание!!! Сказочник ты, Санни, братья Андерсен отдыхают. Врун такой, толкачом в супе не поймаешь. Твой шеф сказал, у тебя одно задание – я!!! Хочешь и рыбку съесть и на сковороде поваляться, да?

- Через пятнадцать минут буду, - повторил Санек и отключил телефон, который через несколько секунд затрезвонил снова. – Да пошла ты, - ругнулся Санек, нажимая на «сброс», и, отвечая на безмолвный вопрос Фарика, тяжело вздохнул, - Пациент мой теперешний. Две недели уже охраняю. Восходящая звезда эстрады. Один раз на репетициях посидел, уши завяли, до сих пор музыку слушать не могу. Зато гонору-у-у. Сам себе удивляюсь, откуда у меня терпения столько. В звукозапись ее сейчас забросил, а сам к тебе. Теперь вот шефу настучит, - Санек повернулся к скучавшей официантке. – Красавица, определи-ка мои убытки.

Девушка обрадовано застучала пальцами по миниатюрному калькулятору, быстро «подбив» сумму, бросила на клиента оценивающий взгляд, приплюсовала еще пару тысяч, и, подойдя к столику, с настороженной надеждой положила перед Саньком исписанный листок блокнота.

- А что шеф, крут? – спросил Фарик, торопясь допить пиво, чтобы суметь оказаться в машине Санька пассажиром.

- Да, ну, какой там. Только понты умеет нарезать крупными ломтями. Но мозг засушить может не иллюзорно. Вообще, знал бы ты, братишка, что это за гадюшник, наша контора. Батя, конечно, годов не добрал, спору нет, рано умер. Но иногда думаю, хорошо, что он до этой поры не дожил, не увидел, чем сынок его драгоценный занимается, - Санек замолчал, задумчиво изучая острие шашлычной палочки, потом вдруг улыбнулся по-детски светло и радостно, - А помнишь, как мы у него корочки сперли и фломастерами ксиву мне намалевали?

Фарик чуть не поперхнулся пивом и, отставив бутылку, закивал:

- А как же. «Александр Пакостин. Помощник Шерлока Холмса. Гроза преступного мира».

- Ага. Отец сначала корвалол флаконами глотал, а потом два дня успокоиться не мог. Хохотал, как ненормальный. Помнишь, да? А теперь прикол хочешь? Эта вот… Санни-и-и... Я когда опером сайгачил пару раз на рейде ее с панели выдергивал. Элитная, правда, была, сказать нечего. Ни халам-балам какой-нибудь. Вот там она однажды и подцепила одного фортового в папики себе. Продюсер теперь ее. Ну, и любовник по совместительству, конечно. Кстати, его я тоже как-то раз чуть не прихватил на палеве одном. Было дело. Вот так, брат. Раньше я эту сущность в наручники паковал, а теперь от фанатов охраняю. Все течет, все в этом мире меняется.

- Ну, да, - уныло согласился Фарик и, жестом отказавшись от пивной добавки, случайным взглядом зацепился за потемневшие шипы далеких гор, по белоснежным бокам которых уже стекали остатки заходящего солнца. - А прикинь, есть места, где ничего не меняется.

- Не понял, - озадаченный Санек остановил расправу над последней палочкой шашлыка. - Ты это о чем?

- Да… знаешь… есть такие затерянные миры… высоко в горах… непроходимых… Так там все до сих пор так же, как было в самом начале.

- А, читал что такое в детстве, - согласился Санек и, заглатывая остатки мяса, задумчиво то ли спросил, то ли ответил. – Там, наверное, красиво.

- Еще как, - с улыбкой кивнул Фарик, не в силах оторваться от растворявшихся в закате вершин. – А хотел бы увидеть?

- Лирика, - без раздумий постановил Санек, отодвигая пустые тарелки и сливая в себя остатки пива. - Ладно, брат, пора мне, - не особо изучая счет, он положил на край стола стопку мятых засаленных купюр, - если что, звони. Тебе всегда помогу.

Санек ушел, а Фарик долго еще игнорировал недовольные взгляды служительниц подноса, и, занимая столик, без всяких мыслей и эмоций смотрел вдаль, где быстро темнеющее небо вдавливало рваные края гор в черное полотно, уже поглотившее поля и виноградники, притихшую окраину и все еще гудевший суетой город.

 

 

В редакции Фарик оказался уже далеко затемно. Осторожно прошел мимо глуховатого старика-охранника, в скуке щелкавшего пультом телевизора, и первым делом заглянул в приемную шефа. Пусто и темно, только в дальнем углу аквариум светился голубоватым ореолом подвешенной над самой водой лампы. Оттуда Фарик уже без опаски зашагал по коридору, разбудив недовольно зашептавшееся в дальнем конце эхо. В тесном кабинете на четверых включил настольную лампу, достал из стола отсутствующего коллеги банку с растворимым кофе и, сунув в графин с водой белый от многолетней накипи кипятильник, занял единственное вращающееся кресло перед компьютером. Включив его, вставил в дисковод болванку и в ожидании полной загрузки придвинул к себе стопку белой писчей бумаги. Пока оформлял в слова давно уже созревший план, компьютер сыграл увертюру «Windows» и автозапуском открыл окно с содержимым диска. Фарик решил начать с папки «Организатор», в которой оказалось несколько вордовских документов внушительного объема и один графический файл «фото». Фарик навел на ярлык курсор мыши и дважды щелкнул, но увидеть фото не успел.

- Фарик, шарашкин сын, - в распахнутой двери материализовался заспанный главред.

- Уф, Фарид Сергеевич, - испуганно возмутился Фарик. - так ведь инфаркт подарить можно.

- У меня по твоей милости уже давно инфаркт и ничего. Почему телефон молчит?

- Не знаю, батарейка, может, села, - соврал Фарик, ясно вспомнив, как отключал мобильник на время беседы в кафе.

- Врешь, - постановил Фарид Сергеевич и, сев перед Фариком прямо на стол, завладел планом статьи и первыми черновыми набросками. – Ну, посмотрим, какую гадость ты мне на этот раз готовишь? Так, так. Ну да, ну да. Ага, даже вот так. Интересно, - Фарид Сергеевич смял листок и, не заботясь о попадании, запустил его в скрытую темнотой урну, - Вот что ты за человек, Фарик? Я же тебя просил – никаких сенсаций. Мне завтра край номер в верстку сдавать, заказчик этот материал ждет, кипятком уже в туалет ходит, а ты…

- Так до завтра все готово будет.

- Что готово будет?! – Фарид Сергеевич подпрыгнул над столом, будто запоздало ощутил разложенные на нем кнопки. – Ты что, Фарик, идиот? Ты не понимаешь, что вот эти твои разоблачения никому не нужны. Нам за другое заплачено.

- Фарид Сергеевич, да ведь это же…

- Да я сам знаю, что это!!! Не дурак, не думай. Но я не Дон Кихот, меня Фарид Сергеевич зовут, и на ветряные мельницы бросаться я не собираюсь, - за несколько мгновений тишины переведя дух, Фарид Сергеевич заговорил уже спокойно. – Ну, что ты кому доказать хочешь? Думаешь, изменишь что-то этим? – Фарик молчал, не отводя глаз от графина, в котором яростно бурлила кипящая вода, каждую секунду грозившая выброситься из стеклянного горла, как пороховые газы из раскаленной пушки. Но невидимая сила надежно удерживала клокочущую жидкость в прозрачных границах. – Ну, ты хоть знаешь, какие люди за ним стоят?

- Ну и что? – не сдавался Фарик, - Я такие материалы нарыл, у них земля под ногами загорится.

- Не хочешь по-хорошему, да? – вздохнул Фарид Сергеевич, выпрямляя сутулую спину и разворачивая поникшие было плечи. – Тогда давай так. Либо ты сейчас кончаешь всю эту свою… Садишься за комп и к утру ваяешь хвалебную оду на этого проходимца. И заметь, при этом рожу не кривишь, да. Либо можешь дальше воевать, и хотя в моем журнале эта статья не пойдет, это уж точно, да и увольнять я тебя не стану, но про затерянные миры свои можешь, в таком случае, забыть. Навсегда. Понял? Я так понимаю, молчание – знак согласия, - подытожил Фарид Сергеевич, через недолгую паузу, - вот и правильно. Правильно.

Встав, Фарид Сергеевич перегнулся через стол и выдернул из розетки шнур кипятильника. Через несколько секунд, истратив остаток внутреннего жара, вода сдалась и, булькнув еще несколько раз, обрела прежний покой и стоячую безмятежность. Проходя мимо Фарика, Фарид Сергеевич хотел, было, похлопать его по плечу, но, уже занеся руку, передумал и, несколько мгновений постояв в этой нерешительной позе, двинулся к выходу. У самого порога остановился и, оглянувшись, пожал плечами:

- Ну, ты это… не парься особо. Лучше работай. Помогает. А потом.… Ну, ладно… пойду. В общем, материал к утру.… Давай, работай.

Ржавый плач петлиц, прерванный резким стуком двери, оживил Фарика и, тряхнув тяжелой, будто чужой головой, он с протяжным присвистом вытолкнул из груди душивший, словно отравленный воздух. Встал, огляделся, не узнавая серых стен и убогих книжных шкафов, придавленных низким потолком к грязному полу. В углу, возле кривого плинтуса, заметил скомканный лист, присел на корточки, разгладил его и долго смотрел на слова, израненные острыми лезвиями перегибов, оборванные фразы, терявшие окончания в морщинах изуродованной бумаги, мятые сгустки которой напоминали заснеженные горные хребты, скрывавшие великую тайну затерянных миров. Фарик представил, как, спасая никому ненужный текст, он сейчас сгладит выпуклости миниатюрных вершин, превратит их в белую безликую равнину, на которой уже никогда ничего не найдешь.

- Да, к черту! – Фарик встал и повторно скомкал остатки ненаписанной статьи, - все ветряки не победишь. Гори они огнем.

Он швырнул бывший черновик в урну и, вернувшись к столу, повернул к себе монитор, где уже давно ждала фотография из папки «организатор». Привычно ухватив мышь, Фарик уже навел ее указатель на красный крестик в правом верхнем углу, но палец так и застыл над мышкой. Фарик окаменел. С экрана на него смотрел… профессор Могильный.

Пудовым молотом пару раз, бухнув по вискам, сердце рухнуло куда-то вниз и, колючей проволокой скрутив желудок, к горлу подступила тошнота. Перед глазами замелькали сполохи молний, кровавыми ятаганами срезавших головы белых великанов, таких мощных и беззащитных, послушно рассыпавшихся в гремучие камнепады, что засыпали перевалы, серпантины и тайные охотничьи тропы – все, что могло служить проходом. Черный потолок ураганом обрушился на Фарика, вырвал из-под него кресло, со свистящим хохотом завертел, завьюжил, в беспощадный стремительный вихрь вовлекая шкафы, столы, компьютер.

Спасаясь от этого наваждения, Фарик зажмурился, для надежности спрятав лицо в мокрых ладонях, а когда открыл, наконец, глаза, все было на месте и даже за распахнутым настежь окном царила безмятежность. Руки опять стали послушными и по волшебному щелчку мыши с экрана исчезла фотография Могильного, вместо которой появилось размеченное поле «WORDа». Фарик придвинул клавиатуру и застучал по ней ожившими пальцами. Набив несколько абзацев, остановился, и, оценив результат, отдал команду «выровнять по ширине». Косые края строк послушно вытянулись в ровные шеренги, сложившиеся в одинаковые прямоугольники абзацев. Фарик удовлетворенно кивнул и чечетка клавиш возобновилась, с каждым новым словом набирая темп ударов. В эту ночь писалось Фарику легко. В эту ночь одним затерянным миром стало больше.