Был у меня друг, лучший друг, самый хороший, верный и преданный, и всегда и во всём он был первым, и всегда выигрывал во всём, и в спорах, и в играх, вот и в тот раз он у меня тоже выиграл …

 

Мне часто снится один и тот же сон, мне снится летающий мальчик. Нет, это не какой-то особенный мальчик, у него нет крыльев, или каких-то ещё других приспособлений, и он не летит, он плавно парит в воздухе, широко расправив в стороны руки. Он парит высоко-высоко, выше облаков и выше птиц, он видит как внизу, под ним, проносятся стремительные стайки стрижей, оглашая округу пронизывающим щебетом, он видит пролетающих голубей, прорезающих своими сизыми крыльями упругое небо, он видит уходящую за горизонт землю …

Она очень жёсткая эта земля, очень твёрдая словно камень, и я знаю это. И он, этот парящий над этой каменно-жёсткой землёй мальчик, тоже знает это. И я не хочу, чтобы этот сон кончался, и этот мальчик так и парил высоко-высоко в небе и никогда не приближался к земле. И мне становится страшно, я очень боюсь, что он вдруг сорвётся с этой заоблачной высоты, и я хочу ему помочь, и хочу предостеречь его, и кричу, кричу ему об этом, и в ужасе просыпаюсь от этого своего тревожного крика …

Я каждый раз, когда приходит этот сон, пристально всматриваюсь, пытаясь разглядеть его лицо, но у меня никогда не получается это. Я вижу только его глаза, они такие же голубые, как это безоблачное небо, и в них нет страха и испуга, в них видится свет, и они излучают покой и удовлетворение, и даже порой кажется, что в них светится счастье …

Я знаю эти глаза, я их знаю давно, я их знаю с самого детства, они не изменились совсем, хотя и снятся мне, кажется, целую вечность, они остались такие же, как тогда, тогда, много лет назад, тогда, когда я их первый раз увидел ...

 

Был у меня друг, лучший друг, самый хороший, верный и преданный, и больше у меня не встречалось таких на жизненном пути. Может быть, такое мнение сложилось оттого, что всё это было давно, в далёком, наверное, всё же счастливом детстве, и всё, что тогда случалось, почему-то сейчас, по прошествии многих лет, кажется самым лучшим и самым прекрасным. Да и время тогда было совсем другое, какое-то более чистое, доброе, спокойное и надёжное. Да и дружба была другой, бескорыстная и честная, ведь нам не было тогда чего делить, и чему завидовать, все жили приблизительно одинаково, и зависть могли вызывать только какие-то личностные качества, например, сила, мужество, отвага, справедливость, доброта и т.д. Вот и друг у меня был таким – сильным, мужественным, справедливым и очень добрым. И он никогда не бросал никого в беде, и всегда защищал более слабых, и всегда был готов помочь и подставить плечо, и протянуть свою крепкую руку. Он всегда и во всём был первым, и всегда выигрывал во всём, и в спорах, и в играх. И чем взрослее мы становились, тем и эти игры и споры становились всё более жёсткими и серьёзными. И начитавшись книг о бесстрашных героях, и чтобы доказать свою смелость, нужно было совершить какое-то отважное, на наш тогдашний детский взгляд, дело. Ну, например, пройти по тонкому, недавно замершему льду, покрывшему глубокую яму, или вскарабкаться на самое высокое дерево, или заплыть как можно дальше, либо совершить какой-то иной безрассудный поступок …

Вот и тогда, в тот раз, после показа фильма о бесстрашных монтажниках-высотниках, прокладывающих высоковольтные электрические линии над безбрежными просторами тайги, мы решили проверить себя на боязнь высоты. И мы не долго думали, как это проверить, и решение пришло само собой, т.к. совсем недалеко от нас строилась самая первая в нашем городе четырнадцатиэтажка. И мы договорились пробраться на стройку и покорить это недостроенное сооружение, а чтобы нам никто не помешал, мы решили осуществить свою затею в выходные.

Я помню это раннее, июльское субботнее утро очень хорошо, как будто это было вчера. Нет, то, что было вчера, или всего неделю назад, можно и не запомнить, но то утро стоит у меня перед глазами и не забывается никогда, и, наверное, никогда не «растворится» в моей памяти, даже проживи я ещё столько же.

То утро было ярким и солнечным, и на горизонте не было ни одного облачка, а неугомонные крикливые стрижи, крохотными, чёрными, быстро перемещающимися точками, носились высоко-высоко в небе. И настроение у нас было таким же светлым и радостным, и мы были переполнены нетерпением, и хотели уже скорее совершить своё смелое дело, чтобы потом с гордостью рассказывать дворовым мальчишкам о свершённом мероприятии.

Мы забрались, насколько позволили лестничные пролёты, на самую высокую бетонную балку, соединяющую недостроенные стены, и договорились, что я пойду первым. т.к. он был сильнее, и должен был меня страховать, крепко сжимая в одной руке верёвку, обмотанную вокруг моего пояса, а другой держась за лестничные перила. Всё остальное произошло быстро, жестоко и несправедливо. Я, делая короткие шажочки, прошёл совсем немного по этой балке, и посмотрел вниз, отчего у меня сразу закружилась голова, и я, потеряв равновесие, оступился и соскользнул с этой балки вниз. И если бы не верёвка, перекинутая через балку и крепко удерживаемая за один конец другом, то я наверняка упал бы с этой высоты. От страха моё тело «мобилизовалось», и я ухватился обеими руками за балку, а затем вскарабкался на неё, и лежал так на ней, тяжело дыша, долго-долго, пока не пришёл в себя. Очнувшись и оглядевшись по сторонам, я не увидел своего друга, и только погнутые перила предательски свисали вниз, раскачиваясь в этой ужасающей пустоте, разрываемой моим отчаянным и не прекращающимся криком …

Я так и не увидел его лица, его хоронили в закрытом гробу, и только его голубые, словно это бездонное небо, глаза до сих пор смотрят на меня из моего «далёкого» детства. И в этих глазах нет страха, и нет испуга, он, наверное, не успел испугаться, ведь я же не слышал его крика, я слышал только свой раздирающий, беспомощный крик, крик утраты, и крик невозвратной потери. И я смотрю в эти глаза, и в них, в этих его глазах светится счастье и гордость, ведь он опять выиграл у меня, ведь он спас своего друга, он всегда был самым первым, самым сильным и самым справедливым, и он выиграл и в этой жестокой игре, в игре со смертью …

 

Мне часто снится один и тот же сон, мне снится летающий мальчик. Нет, это не какой-то особенный мальчик, у него нет крыльев, или каких-то ещё других приспособлений, и он не летит, он плавно парит в воздухе, широко расправив в стороны руки. Он парит высоко-высоко, выше облаков и выше птиц, он видит как внизу, под ним, проносятся стремительные стайки стрижей, оглашая округу пронизывающим щебетом, он видит пролетающих голубей, прорезающих своими сизыми крыльями упругое небо, он видит уходящую за горизонт землю, так жестоко и несправедливо встретившую его в этом последнем полёте …