БЛЮЗ ( англ. ) - 1) первоначально- сольная лирическая песня американских негров с берегов Миссисипи, грустного характера, в медленном темпе и обычно исполнявшаяся под аккомпанемент банджо ; 2) форма джазовой музыки, имеющая интонационный строй, ритмические формы и манеру вокального исполнения, свойственные этой песне; 3) парный бальный танец свободной композиции, типа медленного фокстрота... Современный словарь иностранных слов ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В АД. - Усохни*, падло!- Крест ногой, в кирзаче совкового производства, подцепил под ребра скулившего у ног Моню. - Малява* пошла по зонам - назад ходу нет. Желаешь ты или нет - на дело пойдешь . Или заказывай под свой размер деревянный макинтош*. - Опасно, Крест,- продолжал ныть Моня,- пушка, две корзины маслят * - да он же из меня ситечко для чифиря* сделает, сука буду!*Не бей только!- он заслонился руками. - Ах ты, гнида! Когда фуфло двигал, знал, на что шел? Ладно, хиляй* на шконку - объясню, что по чем. На вышке завтра вертухай-салага стоит, понял? Первогодок. Он в корову, с двух метров, промажет, а ты вон какой шклявый.* И потом - с ним все замазано*, в натуре*. В общем - или ты идешь, или я другого ищу. Тебя же придется списать*. - А что я буду с этого иметь? - Прощенный долг и долю из общака*. Ну? - Идет,- Моня пожал протянутую руку... По зонам - ИТК строгого и особо строгого режимов содержания, России и Западной Украины, путешествовала "малява" - записочка безобидная и ничего не значащая, на первый взгляд: " 23. 09. 23. Блюз" . Кому ад- ресована - никто не догадывался - много зековских рук ее перемацало. Но тот, кому она предназначалась, без сомнения, понял смысл и принял соответствующие меры… Потому что в конце сентября в некоторых ИТК произошли такие события, от которых схватились за голову дяди с большими звездами на погонах как в Москве, так и во Львове... А в Хабаровском крае первый месяц осени, по календарю, для зимы был не указ - снега вокруг зоны лежало навалом и трелевка леса шла без передышки. Тяжелая работа, сырость в бараках и мокрая постоянно роба заставили многих лагерников "упасть на креста"*. Но была на зоне и "блатная " работа - вязать из проволоки сетку- рабицу. Была и поблатнее - собирать электродвигатели для шахтных транспортеров. Вот на этой работе и пристроился Лютый* . А как же - вор в законе* - будет он под елками с бензопилой шастать! В один из сентябрьских дней записочка прошла и через его руки... В цеху стоял такой шум и грохот, что тщедушный мужичок, усердно сопящий над очередным собранным электродвигателем, не слышал шагов подошедшего сзади. Лютый хлопнул его по спине. - Как дела, Шнырек? Тот с перепугу подпрыгнул на месте, оглянулся и,завидя своего, облег- ченно выдохнул. - Ф-фух, ты что, в натуре заику из меня решил сотворить? - Не дрейфь мочало, все свои!- захохотал Лютый. Затем, резко оборвав смех, перешел на деловой тон,- ну что, все на мази?* Шнырь, воровато оглядевшись, потянул его в закуток, с наваленной там металлической рухлядью. Откинув штуки три железки, сбросил промасленный брезент. - Смотри сам. Под хламом тускло высветилось сооружение, составленное из двигателя, пары тракторных сидений над ним и огромного, разобранного пока, пропеллера, каждая лопасть которого была до двух метров в длину. Рядом лежала аккуратная бухта электрокабеля. - Сколько метров?- поинтересовался Лютый. - Триста. Этого хватит, чтобы вылететь за зону на приличное расстояние. Ну а там уж надейся на свои ноги!- засмеялся Шнырь. - А ты все рассчитал? Не гробанемся мы, ненароком, на голову вертухаю*?- забеспокоился Лютый.- Очень не хотелось бы его тревожить. - Не боись, я в своем НИИ не такие хреновины со студентами, рассчитывал,- теперь пришла очередь Шныря покуражиться над Лютым. - Да и потом, какие тебе еще нужны гарантии, если я с тобой вместе буду? - Да это я так, на всякий случай,- пошел тот на попятный.- Лады, ребята, если что, помогут тебе затащить этот летающий гроб на крышу - все обговорено. До вечера... После девяти вечера, в опустевшем цеху, на кран-балке под самым потолком, что-то зашевелилось, затем кто-то чихнул и грубо выматерился. - Твою мать, дуба секанешь* раньше времени, с такими поездками! Эй, Шнырь, ты живой? Куча протирочной ветоши в большом металлическом контейнере зашевелилась, и из нее высунулась голова профессора НИИ. - Хотелось бы надеяться, однако маловероятно - уже почти замерз. Поехали, что ли? - Естественно, а то скоро перекличка будет,- Лютый достал из- под брезента вещмешок, и полез через вытяжной короб на плоскую крышу здания цеха. Шнырь - за ним, включив по пути в углу, замаскированный рубильник. Погодка снаружи была - как по заказу: резкий порывистый ветер наносил полосы сырого снега, сквозь который изредка мелькало черное- черное небо. Шнырь почти бегом направился к накрытому агрегату. Повозился возле него пару минут... внезапно, двигатель ожил – задрожал, тоненько завыл на повышенных тонах. Лютый еще раз восхитился мастерством братвы из цеха и умом талантливого профессора. Такая махина, а работает почти бесшумно! - Залазь!- Шнырь сидел уже в одном из тракторных кресел. Лютый вполз на второе, пристегнулся поясом и, вынув, из-за пазухи острый финарь, крепко зажал его в руке – мало ли что. - Поехали!- Шнырь придавил кнопку сбоку кресла и огромные лопасти вентилятора завертелись, кромсая липкие хлопья снега.- Теперь держись,- он потянул расположенный, там же, рычаг и винтолет, плавно оторвавшись от крыши, завис над пустотой за ее кромкой. Еще один поворот рукояти – и удивительное сооружение рванулось вперед, унося на себе двух пассажиров, минуту назад числившихся под номерами 1193 и 3842… Рядовой Данько заступил на пост пару часов назад и уже успел основательно продрогнуть. Длинный, до пят бараний тулуп и шапка- ушанка – оно, конечно, лепота…если в них совершать пробежку, например. А если торчишь, как перст, два часа на вышке, колотун пробирает вполне серьезный. Вот как теперь…Он затопал сперва ногами, потом охлопал бока рукавами тулупа, постучался ими о столб вышки... не переставая, при этом, вглядываться в темноту спящей зоны: мало ли, а вдруг – побег! Хотя какого идиота в такую погоду бежать потянет? Сотня кэмэ до ближайшего поселка, да по такой замети – туши свет, сливай воду, покойничек. Внезапно мимо вышки с шумом пронеслось что-то, отдаленно похожее на громадных размеров птицу. Данько больше от неожиданности, чем по долгу службы, нажал спуск снятого с предохранителя автомата. Очередь, мигнув зеленым трассером, заложенным через десяток простых патронов, ушла вдогонку диковинной «птице». Прибежавшему на выстрелы разводящему Данько, как ни старался, так и не смог вразумительно объяснить, в кого же он стрелял. В конце- концов тот обматерил салагу рядового и сменил его на десять минут раньше положенного – от греха подальше. Непозволительная роскошь в отношении первогодка! А что делать, если тот спит на посту? Сам разводящий тоже пошел досыпать, выгадав, таким образом и для себя лишний десяток свободных минуток. Ох, как же он пожалеет наутро, что не расспросил Данько, как положено, о странной птице и не доложил об этом происшествии по инстанции! А Лютый, услыхав очередь с вышки, невольно пригнулся в своем кресле. Хотя будь он на месте Шныря, это помогло бы ему, как мертвому горчичник. Потому что сиденье профессора пришлось как раз на линию огня и ему досталась вся очередь, вместе с зеленым трассером. Уж так получилось, что он своим телом, как щитом, закрыл Лютого от смерти, вырвавшейся из дырочки автоматного ствола первогодка. Почувствовав, как обмякло тело напарника, Лютый понял – душа Шныря уже благополучно летит к невидимым сейчас звездам. Оставалось надеяться теперь только на свою планиду – авось вывезет. Потому как что нажимать и за что там дергать в летающем агрегате – об этом он с профессором как-то не успел договориться. Ему повезло даже больше, чем он надеялся – пролетев положенные триста метров длины кабеля, винтолет оборвал его и дальше уже планировал самостоятельно от рубильника. Отмерив для беглеца таким образом, еще сотню-другую жизненно важных метров. Наконец сила инерции иссякла и аппарат благополучно зарылся в ближайший к нему сугроб. Увлекая за собой два тела – живое и мертвое. Не мешкая, Лютый освободился от ремней, не взглянув даже, на ставшее обузой тело инженера. Зато взглянул на компас, выуженный из мешка. Сориентировавшись, он двинулся строго на северо-восток. Пройдя еще пару километров сквозь буран, Лютый почти уперся носом в зимник – маленькую охотничью избушку. Возле нее, прикрытый чехлом, стоял снегоход «Буран». Казалось бы – чего еще желать? Заводи машинку и двигай себе куда глаза глядят, пока тебя не хватились в лагере. А Лютый только зыркнул в сторону снегохода, открывая дверь избушки. Вошел внутрь и… тут же носом ткнулся в ствол ружья- вертикалки, зажатого в жилистых руках. Смачно выразившись, Лютый ломанулся обратно в дверь и…тормознул на пороге – в спину ему ударил хриплый, до боли знакомый, хохот. А затем голос: - Куда заторопился, своячок? - Димыч, с-с-сука!- зло сплюнул Лютый, возвращаясь в избу.- Что ж ты, гад прохожих пугаешь? - Одни такие вот прохожие, у мово племяша машину спалили,- ставя ружье в угол, вновь засмеялся старик.- Во дворе у него стояла, вроде бы никому не мешала. А они шли мимо, нажрамшись, естественно, и захотелось им, вишь ли, пошутковать. Пошли домой, налили в бутылку бензину, заткнули ватой, подпалили и шваркнули об Иванов, «Жигуль»... Минут за десяток от него один скелет железный и остался. - А что потом?- поинтересовался Лютый. Он прошел к раскаленной «буржуйке» и с наслаждением подставил озябшие руки под исходящий от нее жар. - А ничего! Нашли их мальчики племяша мово, на зоне… Третий год уже, оба, на больничку пашут. Ты лучше скажи, как все прошло? И где напарник? - Прошло не очень, Димыч. Напарника завалил вертухай, пришлось бросить там, в снегу. Хоронить некогда. - Волки похоронят,- равнодушно зевнул Димыч. И Лютый невольно поежился – точно так бы и о нем отозвался этот не по годам крепкий семидесятилетний старик. Приходившийся, кстати, Лютому каким-то дальним родственником. – Утром и косточек не сыщут от твово подельника, можешь не волноваться. Кровь да, останется. Поди угадай после – сколько и кого там сожрали волки. А шнурок этот… лепестрический, который с током – так и останется, как ниточка к хате? - Кабель, что ли?- засмеялся Лютый.- Нет, не останется. Его Сепа позже смотает обратно в зону... за шесть пачек чая. А вот ту хреновину, на которой мы прилетели, надо бы, по-хорошему, прибрать куда-нибудь. - До болота не увезешь,- возразил Димыч,- а поблизости, все едино, найдут. Пусть себе валяется под снегом, может Бог даст, метель схоронит. - Пусть,- согласился Лютый.- Ну, а контрабандные твои делишки как, на мази? - Можно сказать и так… посылочку, вчера, с Колымы заслали. Фунтов на пять, с лишком. - Ого, два с лишним кило рыжевья!- восхитился Лютый.- И как золотишко – чистое? - Все высшей пробы,- выставил большой палец Димыч. За разговорами он не забывал накрывать на стол. Достал из угла, закутанный в телогрейку, казан с вареной картошкой, нарезал, крупными кусками, копченый кабаний окорок. А под конец выставил на стол пару бутылок водки. - Хлеб ты должен был принесть. - Есть хлеб, а как же,- Лютый пошарил в вещмешке и вывалил на стол огромный каравай.- Свои пекари на зоне – постарались. После второй бутылки водки он попросил старика: - Покажь товар, Димыч. Никогда не видел живого золота. Тот долго ковырялся в углу, скрипя половицами. Затем, пошатываясь, вернулся и бросил на стол широкую кожаную варежку, мехом наружу, перевязанную по запястью шнурком. - Ну посмотри, коль не видел. Анютка моя будет довольна. - Это кто?- не понял Лютый, восхищенно пропуская меж пальцев скользкий золотой песок и мелкие самородки. - Внучка моя – не помнишь, что ли? - Это та самая, соплячка?- засомневался Лютый. - Ты навесь к тем годкам своей отсидки восьмерик, и посчитай. - Если ей тогда было одиннадцать, то сейчас где-то около девятнадцати,- подсчитал Лютый.- Ну и времечко! Катится, падло, и все – под горку. Хорошо живете? - Нормально. Пошли посылочки с приисков – все наладилось. Анютка считай, по всей России с зубниками да ювелирами мазу держит – гребут золотишко, только давай! Мильенеров, опять же, развелось – деньга в карманах несчитана. А где деньги – там золото обязательно всплывет. И наоборот. - Хорошо говоришь, живете?- Лютый прошел в угол, взял ружье, повертел в руках.- И ствол знатный! - Не балуй, заряжено,- предупредил старик.- А что знатное – верно говоришь. ИЖ-94, нижний ствол под пулю калибра 7,62. Пришлось немерено золотишка отсыпать. Но бьет, падлюка! Любого зверя – в глаз, с первого раза. В избушке оглушительно грохотнуло и Димыч полетел с табуретки на пол – уже без половинки черепной коробки. - Действительно с первого раза!- восхитился Лютый, опуская дымящийся ствол.- Прости, старичок. Ты сам сказал, что пожил в свое удовольствие. А мне только предстоит начинать жить. Ну так не с нуля же! Через полчаса метель пошла на убыль – как предсказал Димыч. У нее хватило заряда засыпать парный лыжный след, оставленный полозьями «Бурана», уносившего одинокого седока за сотню километров отсюда, поближе к нормальному общественно-человеческому жилью. Но уже не осталось сил для того, чтобы потушить заимку, полыхавшую ярким костром – Лютый заметал следы. Снегоход он забросал лапником, не доезжая трассы. Затем тормознул одну из проносящихся по шоссе попуток и через пару часов был в городке Белом. Дом номер двенадцать по улице Лесной – крепкий, из наглухо подогнанных бревен лиственницы, он помнил хорошо. Поэтому, в сером свете занимающегося дня без труда отыскал знакомую калитку и уверенно шагнул в просторный двор. На стук щеколды из дома вышла высокая смуглолицая девушка с толстой, ниже пояса, русой косой на непокрытой голове. Завидя Лютого, она заулыбалась. - Дядь Сеня! Какими судьбами? И, скатившись с крыльца, троекратно расцеловала его в обе щеки. А Лютый стоял, опустив руку, с зажатой в ней котомкой, слегка ошалевший от встречи и вконец обалдевший от мимолетных поцелуев. Да-а-а, это была уже вовсе не та Анютка-карапузка, которая когда-то сиживала у него на коленях, требуя на ночь сказку за сказкой. И все поволшебнее, да пострашнее! Сейчас Лютого обнимала уже вполне сформировавшаяся женщина. И пахло от нее женщиной. Уж кому, как не оттянувшему восемь лет в условиях особо строго содержания, а значит, воздержания, не учуять этот возбуждающий до одури запах! Перепадало, конечно, на зоне Лютому разговеться «этим делом». То вольнонаемную бабу, за выигранные в картишки деньги, завалит в закутке, то с зэчками на обрубке сучьев обомнет подстилку из елового лапника. Но больше все «петухами» зоновскими обходился. А то и вручную сгонял застоявшееся секс-желание. Поставив, перед мордой, фотку голой бабы из эрожурнала. Но все эти восемь лет отсидки за умышленное убийство его преследовал именно этот запах - чисто вымытой женщины! И сейчас он, не в силах перебороть вспыхнувшее вдруг желание, стиснул женское тело и впился в губы Анюты страстным поцелуем. Затем, опомнившись, так же внезапно отстранился. - Извини, пожалуйста, Анют! Забылся я… от радости. - Ого-го!- она изумленно пососала прикушенную губу.- Ты где ж это, дядь Сень, научился целоваться так? По экспедициям своим, что ли? Лютый вспомнил - Димыч объяснил внучке долгое отсутствие троюродного дяди длительной заграничной археологической экспедицией. А затем, когда та подросла, заявил, что дядя Сеня и вовсе остался жить в Канаде. - Ох, и здоровая ты выросла!- ушел Лютый от ответа.- И красавица какая – вся в мать! Кстати, а где предки твои? - Да что это мы на улице стоим?- поежилась Анюта.- Пошли в дом поскорее, холодно здесь лясы тачать. Действительно, ранний утренний морозец сковал уже панцирем-настом нападавший за ночь сырой снег. Лютый вслед за Анютой протопал в дом по крашеным половицам. Там стянул с себя новенькую телогрейку – очередной «грев» кентов по зоне, и бросил ее в угол передней. Анюта тут же подобрала и повесила на самодельную вешалку. Не преминув ехидно поинтересоваться: - Это что ж, мода сейчас такая в Канаде – в наших фуфайках шастать? Лютый так засмотрелся на ее ноги под халатом, что до него не сразу дошел смысл вопроса. Когда же вник – рассмеялся. - Да ну брось, племяшка! Я в ваши края на недельку поохотиться вырвался. И заодно вас проведать. Так где, говоришь, старики? - В большой город уехали, мясом торговать. Батя матерого лося завалил – за говядину сойдет. А дед в лесах охотится, на своем «Буране». – Анюта суетилась, накрывая на стол.- Да ты присаживайся, чего маячишь у порога? - На тебя залюбовался – такой королевой стала!- вновь польстил ей Лютый, проходя к столу.- Женихов-то наштабелевано, небось, вокруг дома? - Да я уже и замужем побывать успела,- засмеялась Анюта.- Сначала вроде бы ничего мужик был. А через полгода как с цепи сорвался – запил с дружками по-черному. Когда надоело уговаривать – вышвырнула однажды ночью его вещи на улицу. А когда полез в дом – приставила к его носу ружье,- словоохотливо рассказывала Анюта.- Пьянь-пьянью, но понял – это всерьез и навсегда! С тем и отвалил муженек. - И что – не пытался вновь сойтись? - А ему все недосуг было, за пьянкой. А потом и вовсе недосуг стало – сгорел от водки еще через полгода. Ой, заговорила я тебя!- спохватилась Анюта .- И то ведь, скукотища здесь такая – не с кем бывает словом перемолвиться. Выпьешь?- она вопросительно глянула на Лютого огромными серыми глазами. - После такой-то истории?- засмеялся он.- Ну если только с тобой, за компанию. - Нет, я не буду,- решительно заявила Анюта. Но затем, поддавшись на уговоры, согласилась,- если только капелюшечку… И выставила на стол двухлитровую бутыль ежевичной настойки. Разговаривали долго - после стольких-то лет разлуки… Анюта, выпив настойки, разрумянилась и стала еще краше. А Лютому, осилившему энный стакан, она стала желаннее втройне. - А хочешь, сказку расскажу?- предложил он Анюте.- Как в детстве, помнишь? - Нет, давай лучше потанцуем!- расхохоталась Анюта и включила магнитофон. Зазвучала томная мелодия блюза. Лютый, подойдя к Анюте, положил руки на ее округлые крепкие бедра… Все, на большее его силы воли не хватило. Наркотный запах женщины, воссоединившись с парами алкоголя, создал взрывоопасную смесь, которая не замедлила сработать. Он притянул Анюту к себе и жадно впился в высокую шею долгим поцелуем, продолжая мять лапами ее крутые ягодицы. - Ты что, сдурел, дядь Сень?- Анюта отчаянно рванулась из его цепкого захвата.- Родственники ж мы. - Да какие там родственники – седьмая вода на киселе! Подхватив извивающуюся в его объятиях Анюту, бросил тело на приделанный к стене топчан и, навалившись сверху, рванул в стороны полы халата. Затрещали разомкнувшиеся кнопки, а Лютый уже отчаянно сдирал с ее аппетитных бедер цветастые трусики. Анюта сопротивлялась изо всех сил. Но что удивительно – молча, не проронив и звука сквозь сжатые зубы. А потом ухитрилась этими зубами так цапнуть Лютого за руку, что он взвыл от боли. И обозлившись, вполсилы приложился к ее голове своим кулаком-кувалдой. Анюта безвольно охнула и на несколько секунд безвольно обмякла. Этого времени хватило Лютому - раздвинув потерявшие сопротивление ноги Анюты, он со сладостным стоном вошел в нее. И вдруг произошло чудо: очнувшаяся к тому времени, Анюта всхлипнула, крепко охватила его этими ногами, помогая бедрами, и сама крепко присосалась к его губам страстным восхитительным поцелуем. Ни о каком сопротивлении с ее стороны и речи уже не шло. … Насытившись, Лютый обмяк и распластался на топчане. Анюта же вовсю продолжала ласкать его тело с проснувшейся безудержной страстью. Наконец она вскрикнула тонко, по-заячьи и обессилено рухнула рядом с ним, плача неизвестно отчего. А Лютый, удовлетворенный одержанной победой, провалился в глубокий сон, без сновидений. Дала знать о себе вся эта напряженка последнего времени…. Проснулся он от ощущения чего-то холодного и твердого на своем черепе. Открыл глаза… знакомые стволы ИЖ-94, калибра 7,62, маячили перед ними, шаря по лицу мертвенно-леденящими дырочками. Увидев, что Лютый очнулся, Анюта мигом прыгнула к противоположной бревенчатой стене и вскинула ружье к плечу. Лютый пока не успел испугаться. Он только констатировал факт: дырочки стволов, а за ними напряженное лицо Анюты. - Это дедово ружье,- спокойно-утвердительно сказала она. – А куда ты его тело задевал? - Интересное кино получается!- изумился Лютый.- Я ж ствол разобрал и заложил в рюкзак. - А я достала и собрала. Где дед?- повторила Анюта. - Послушай, это в конце-концов, некрасиво – шарить в чужих вещах,- проговорил Лютый, свешивая ноги с кровати и покрепче упираясь ими в пол. - И потом, ты женщина. Убивать людей не женское дело,- взгляд Лютого метнулся к чисто прибранному столу – на нем лежала раздутая кожаная варежка, перетянутая по запястью кожаным ремешком. – И стрелять в родственника тоже,- добавил он, сгруппировавшись для прыжка. - А что ж ты не помнил о родственных чувствах, когда меня насиловал?- Анюта не отводила приклада от плеча. А Лютому нужно было, чтоб она хоть на чуть-чуть опустила стволы – на самую малость…Он уже понял, пощады не будет! Анюта медлит, чтобы насладиться мгновениями мести. Необходимо было срочно заговорить ее. Плести все, что угодно – лишь бы она, хотя бы на мгновение, забыла об оружии. - Послушай, ну на что тебе сдался этот старик? Золота из рукавицы нам с тобой хватит на всю оставшуюся жизнь. Кроме того, я уверен - тебе за него уже и деньги принесли. Забирай их из тайника и смоемся отсюда, в Сочи. У меня там козырная встреча назначена. А сделать новые документы – раз плюнуть… Ой, кто это там?- вскрикнул вдруг Лютый, тыча пальцем за плечо Анюты. Она метнула взгляд за спину, к двери. И он, решив, что подходящий момент настал, прыгнул к Анюте через всю комнату, вытянув свои длиннющие цепкие руки… Лютому не хватило всего чуть-чуть, чтобы отбить кончик ствола ружья в сторону. Встречный заряд крупной дроби отбросил его тело вновь на топчан, разворотив грудную клетку. Но Анюта добавила Лютому из нижнего нарезного ствола – в голову, для верности. Так что умер он, даже не успев крикнуть… После этого Анюта спокойно, не суетясь, спрятала в потайной схрон дедову рукавицу с золотом. Затем обыскала одежду Лютого. Найдя финку, полоснула ее лезвием по своему халату в нескольких местах, зацепив в одном месте тело. Размазала по халату все еще струившуюся из разбитого носа кровь. После чего вложила рукоять финки в руку Лютого, стерев, предварительно, свои отпечатки. И удовлетворенная сотворенным села, скособочившись, у стены. С ружьем в руках, изобразив на лице беспамятство… Ждать пришлось недолго – Коля, их участковый, жил через два дома. Услышав выстрелы, он принесся к ней, как на крыльях. Откачав Анюту найденным в аптечке нашатырем, Коля перевернул труп убитого и ахнул – он в точности соответствовал только что полученной по факсу ориентировке на сбежавшего, этой ночью из ИТК особо строгого режима заключенного по кличке Лютый… Следствие по этому, в общем-то, ясному для всех делу, закончили в рекордно короткий, для судебной практики, срок – один день. Тело беглеца было этапировано обратно в лагерь на попутном вездеходе. Анюте пообещали солидное вознаграждение за нейтрализацию особо опасного рецидивиста. Областные власти, конечно обещание это и не подумали выполнить. Да не нужны были Анюте их деньги! Дождавшись отца с матерью из большого города, она твердо заявила им, что надумала поступить в какой-нибудь из университетов южного побережья России. И укатила, на следующий же день. Куда бы вы думали? Правильно, в Сочи, куда так стремился, на козырную встречу, Лютый. Одного не учла Анюта – своими двумя выстрелами там, в доме на улице Лесной, она обрубила одну из важнейших нитей кукловода из Сочи, управляющего операцией-шоу под кодовым названием «Крестовый блюз». А это было чревато… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
