Наверняка, после получения песенного ответа на этот вопрос, мало кто им задавался. Разве не ясно? «С картинки в твоём букваре, с хороших и верных товарищей…» (далее по тексту). Но находясь временно, а тем более постоянно на чужбине, начинаешь если не задумываться над ним, то по крайней мере обращать внимание на какие-то цветы, растения, деревья, что тебе были хорошо знакомы по прежней жизни. Словно стараясь отыскать в новом окружении что-то родное, что могло бы создать хотя бы иллюзию дома.

 

Вот на каменистом склоне у уютного домика разбросил мясистые листья и выпустил вверх стрелки невзрачных цветов бадан. Мы же в горах заваривали его листья, как чай! Рядом нежится заячья капуста или вшивик, так мы детьми на Алтае называли молодило. Его сочные светло-зелёные кисленькие дольки были первым весенним лакомством ребятишек. Снег ещё почти полностью покрывал горы и лишь у скал появлялись проплешины, где росла наша весенняя отрада. Будто резные нежно-зелёные кувшинки, но с гораздо более пухлыми лепестками на серо-коричневом фоне камней и пожухлой травы манили нас: - Попробуй меня!

 

А вот на газоне с разнотравьем (и такие тут бывают, их не стригут, как обычные газоны) ярко оранжевеет мой родной огонёк, ну конечно, не дикий, а как и всё тут, окультуренный. Что с того, что цветок не дикий, а посажен людьми, людьми, чувствующими красоту дикой природы. Это те самые жарки, что обсыпали горы огненно-рыжими цветами.

 

Уже сразу по прилёту в Германию в распределительном лагере , словно привет с далёкой Чукотки, где бывал в студенчестве со стройотрядом, встретилась сосенка - стланица или официально - сосновый стланик. Конечно, немецкий гораздо выше тех, что встречал на краю земли, в тундре, где грибы вымахивали чуть ли не выше тамошних берёзок.

 

Может быть, моё удивление и радость от встречи с сосенками объясняется и тем, что считал, что такие своеобразные представители растительного мира не могут жить в иных условиях. Но они не только существуют, но и явно благоденствуют.

 

Как на свете не удивляться:

Лошадь - самую настоящую,

Вверх задравшую свою голову,

С веток яблони яблоки рвущую,

Я увидел впервые в Жизни...

 

Как на свете не удивляться,

Если яблоню - гордо стоящую,

А не стланицу многоголовую,

На земле сибирской растущую,

Я увидел впервые в Жизни...

 

Чтобы лошадь в Сибири ела яблоки, – нет, такое было не возможно, а к яблоне-стланице её бы никто и близко не подпустил. Да и такие сорта вывели не так давно, а в детстве яблоки, настоящие каким-то чудом достались нам незадолго до Нового года. Целая коробка с непонятными иероглифами. В древесной стружке - красные, ароматные яблоки, завёрнутые в тончайшую бумагу, которая представлялась нам не меньшей ценностью. Яблоки бережно переложили в кладовку, а слегка подпорченные достались нам, детям. Незабываемый вкус яблок и их наличие в доме подвигало каждый вечер спрашивать маму, можно ли нам по яблочку?

- Ну, посмотрите, - разрешала она. Но однажды сестра вернулась с пустыми руками.

- А там сегодня нет ни одного испорченного – растерянно проговорила сестрёнка.

 

Да, берёзы… Берёзы, родимые, тут повсюду. Растут и не подозревают, что являются в некоторой мере символом совсем другой страны. Есть стройные, тянущиеся в небо, есть разлапистые, коренастые, с могучей кроной, а есть красавицы, что так и просятся на картину, словно плакучие ивы, вытягивают вниз длинные-предлинные веточки, усыпанные серёжками и мелкой листвой. Как-то однажды я попал на дорогу, с обеих сторон обсаженную берёзами. Судя по толщине стволов, посадкам было лет сорок – пятьдесят. Уходящие за горизонт берёзы, все до единой, поражали высотой и стройностью. Вместе с восхищением в душе появилось чувство, что им чего-то не достаёт, до того они были нереально красивыми, что казались не настоящими.

 

Есть тут и берёзовые рощицы, и отдельно посаженые берёзы на улицах, в парках, в местных лесах, которые, как многое здесь, творение рук человека. Может быть, где-то в Альпах есть дикие леса, но все прочие посажены. Но от этого они не перестают быть лесами со своими секретами и тайнами…

 

Я в алтайских горах был, как дома,

И в лесах, и в тайге мне знакомы:

Мхи, грибы и деревья, и травы, -

Я имею ввиду их названия,

Что едят, а что просто отрава.

Не от голода стал я в Германии

На старинных знакомцев внимание

 

Обращать почти с первого дня,

Может быть, от того, что меня,

Как магнитом, тянуло к знакомым

С детских лет: и деревьям, и травам, -

Ко всему, что казалось мне домом

В незнакомой стране Германии.

Ностальгическое признание?

 

Не скрываю, вполне возможно.

Но повсюду, где только можно,

Встретив прежних моих знакомцев,

Я разглядывал их очень тщательно,

Чтоб увидеть, как им под Солнцем,

Но здесь, в центре Европы живётся,

Потому что мне тоже придётся

 

Жить, корнями к земле прирастая,

Как и им тут, но я - не простая

Занесённая ветром травинка

И не дерево я, - человек,

Но которого жизни тропинка

Или, может быть, жизненный путь

Привели, чтобы я смог взглянуть

 

На себя и на жизнь издалёка,

Чтоб, встречая свет Солнца с востока,

Жил, в слезах не целуя берёзки.

Я не плачусь, себя не жалею,

Но однажды кукушкины слёзки

Повстречал в немецком лесу

И чуть-чуть не пустил слезу.

 

Автобус из Берлина в Москву весело бежал по автобанам, вот уже и Брест миновали, все темы были переговорены, народ притих, кто спал, кто дремал, как вдруг, ни к кому не обращаясь, всю дорогу не просыхавший мужичонка громко и радостно констатировал:

- Во, не иначе, как Родина началась! Глянь-ка, что ни берёза, то кора ободрана!

И хотя мы ещё ехали по белорусской земле, все, кто услышал это восклицание, невольно посмотрели на родные берёзы и, может быть как и я, пронзительно поняли, чем отличаются наши родные берёзы от импортных…