И.П.Дженджера

Неисповедимы пути…

Посвящается Светлане Александровне

моей старой и доброй

приятельнице.

 

То была съёмная квартира, состоящая из двух комнат, из двух раздельных комнат, что очень удобно для холостого мужчины, живущего вместе со взрослым сыном. Всегда можно пригласить в гости девушку и при этом нет необходимости прислушиваться, как там дела в соседнем помещении и не пора ли срочно прерывать простые движения, причём, как правило, на самом интересном месте. А после того, как детёныш, якобы не обращая внимания на лежащий на стареньком диване бутерброд из полуприкрытых тел, подушек и простыней, проследует в туалет, скрипя зубами, изнемогая от желания ждать, когда в унитазе спасительно зажурчит вода и сонное существо, кажется, нарочито медленно отправится назад к своему ложу. Такое жильё у них с Романом тоже было, да ещё и на первом этаже, подоконник чуть выше уровня груди, ужас! Нет, конечно, можно самому поселиться в тупиковой комнате, но зачем тогда вся эта история с переездом из старого, доброго спокойного посёлка городского типа на берегу красивейшей бухты с пастельно-жёлтыми песчаными пляжами, высоким голубым небом и лазурной водой на отмелях, в это серое по утрам и вычурно яркое к ночи скопище машин, людей, магазинов, в эту вечную суету и людское непостоянство. Сыну нужен покой для учёбы, особенно в период сессий, зачётных недель, контрольных, коллоквиумов, нужна полная отстранённость от окружающего мира, причём в его случае это вовсе не метафора и не красное словцо. Ну, вот он такой, парню самому, не для диплома, интересны науки и предметы. Хотя, конечно, появлялись и такие друзья, говорившие, что вообще нет смысла ехать в город вдвоём, годами и столетиями родители отправляли своих чад на обучение в другие места, и ведь никто не умирал, мол! Всё так, всё верно, но опять же не в данном случае. Можно породить, родить, вынянчить, воспитать и вырастить до десяти детей, и ни в одном из них не блеснёт искра божья, не разгорится страсть к познанию законов и принципов сущего окружения, в котором довелось появиться, страсть всепоглощающая, порой до лихорадочного состояния, с ночами без сна и днями без пищи. Конечно, те другие могут стать и становятся отличными ребятами, тружениками, хорошими семьянинами, будут неплохо зарабатывать, делать карьеру и воспроизводить себе подобных, таких же примерных, или не очень, граждан и налогоплательщиков. И это замечательно, просто великолепно и оно правильно, в том и есть логика движения вперёд человеческой популяции. Больше людей добрых и разных! Но иногда появляется на свет мальчик или девочка, которых не принимают в свою среду или даже обижают сверстники от самого рождения до старости и смерти, они нутром ощущают, чувствуют на генетическом уровне, что этот индивидуум не из их стайки, он другой, у него с мозгами что-то не так, часто совсем не так, практически до предела, может даже, по их мнению, на уровне неадекватности. Им отчего-то в детстве почти всегда не везёт, в юности редко получается с любовью, да и в зрелые годы практически никогда не приходит простое человеческое счастье, а в старости успокоение с поскрипывающим креслом-качалкой и тёплым пледом на коленках. Но они способны на другое, они готовы ко многому, кажется, они ещё в утробе познали нечто, для простых людей непостижимое. И наше задание от Всевышнего рассмотреть этих деток, помочь им, не дать их в обиду, в том числе, следовать за ними, пестовать, сколько это возможно и нужно, не позволить сгинуть их таланту в многомиллиардном водовороте. Роман рос именно таким человеком, уже именно человеком, взрослым парнем со своими делами, проблемами, желаниями и мыслями, но это сейчас, а тогда, почти пять лет назад всё выглядело иначе… И не важно, как это выглядело тогда, важно, что он бы не справился, и это точно, важно, что нужно было находиться рядом, кормить, стирать, одевать, лечить, морально поддерживать и так далее, другого выбора просто не существовало.

 

Так думал его отец и мысли эти свои, а главное выводы, он отстаивал до хрипоты при необходимости. В них заключалась его жизнь, жизнь мужчины без жены, без матери его единственного сына, которая жила где-то очень далеко, за тысячи километров от них, в иной, наверно, более счастливой реальности.

 

А квартирка действительно оказалась замечательной! Кроме раздельности, комнаты ещё имели и плотно прилегающие двери, что вместе с надёжной звукоизоляцией, в романтические минуты и часы создавало ощущение отшельничества вдвоём, даже до некоторой отрешённости от нашего бурного суетного мира, словно вся Вселенная, с её планетарными и галактическими катастрофами, прочими процессами, вдруг, превратилась в точку и была вынесена за скобки текущего времени и настоящего помещения. Вид из окна своей красотой мог бы посоперничать с самыми изысканными известными фотографиями и картинами Владивостока. Это конечно огромная, почти всегда в тумане или дымке непостижимая до слёз даль моря, обрамлённая берегами, грандиозными скалистыми и спокойными в пляжах и набережных. На горизонте расплывчатые, вперемешку с более чёткими силуэтами кораблей, виднелись острова, почти нереальные, как бы случайно вынырнувшие из другого измерения. Но лучше всего смотрелись дома, которых так много, и старых, но подновлённых, раскрашенных в разные цвета хрущёвок, и совершенно безликих панельных многоэтажек, и современных жилых строений со своей незамысловатой, хотя всегда индивидуальной, архитектурой, а ещё, конечно, несколько башен, неожиданно выросших в самых непредсказуемых местах портового города, сейчас их совсем мало, но они уже по-хозяйски осматривают окрестности, как бы прикидывая, куда ещё разместить своих собратьев-исполинов. И, конечно же, крыши – двухскатные, трёхскатные, четырёхскатные, плоские, под углом, красные, синие, зелёные, шиферные – все они, с седьмого этажа съёмной квартиры, сливаются в одно поле с подъёмами, спусками, наподобие горок, шпилями, башенками и трубами. Без особого труда для фантазии их можно представить холмистой местностью в строгом мире математиков, где царствуют правильные формы, прямые линии и совершенно отсутствуют плавные обводы и перепады. А ещё, вдоль двух комнат с выходом из большей простирается длиннющая застеклённая лоджия, в которой по пятницам вечером, как в автономной подводной лодке, временный хозяин любил расположиться в полной тишине с парой литров разливного пива и пачкой дорогих сигарилл, купленных исключительно для подобных случаев. По-настоящему заслуженный отдых после напряжённой трудовой недели заключался в созерцании постепенно угасающего неба, до появления первых звёзд, и в бесконтрольном блуждании хмельных мыслей по закоулкам памяти, в окружении спонтанно возникающих идей…

 

Но сейчас Алексея виды из окна не трогали, как и прелести удобной квартиры, до обеда он уже выкурил штук десять сигарет и, если так пойдёт дальше, то придётся идти в магазин, производя всякие мучительно необходимые действия, например, ехать в старом, оглушительно грохочущем лифте, разговаривать с толстой неопрятной продавщицей, размалёванной раздражающе алой помадой, с выставленными напоказ белёсыми грудями. А если, не дай бог, ещё и очередь в три-четыре человека из хмурых самок, затравленных бытом и всегда желающих выпить самцов, то голова совсем пойдёт кругом. Нужно будет стоять, переминаясь с ноги на ногу, слушая и идиотские рассуждения обо всём, и бешеный до истерики ритм собственного сердца. Фильмы и умные передачи по телевизору не воспринимались мозгом, они утомляли, как надоедливый фон с хаотически бессвязным мельканием пёстрых картинок на большом экране, вперемешку с давящим на ушные перепонки шумом, но прекратить всё это значило погрузиться в полную тишину, пустоту и одиночество, что вообще-то в его сегодняшнем состоянии приравнивалось к смерти через повешенье! Нет, все же хотелось встать и уйти, уйти очень далеко, так, чтобы сильно устать, выбиться из сил, даже, может, упасть, упасть и заснуть, наверное, надолго. Только бы никого не встречать по пути, не разговаривать, не переходить дорог, не ехать на транспорте, а просто тупо идти, скоренько перебирая ногами, и молчать. Найти на горизонте одну точку и всю дорогу не спускать с неё взгляд, но не как со светлого маяка, а как с безынформативного объекта, как с ориентира. Но это не было депрессией, вязким тягучим состоянием души, при котором люди тонут как, мухи в смоле, впадая в безвременье, отсутствие желаний и, наверное, даже в отсутствие возможности желаний. В расстроенном сознании несчастного поселилось, сияло, царило одно-единственное чувство, страстное, сжигающее дотла, безжалостно рвущее на части испуганное сердце и уставший до покорности мозг. Все сущности и все клеточки зрелого мужчины до безумия, до дрожи умоляли, просили увидеть, услышать, ощутить свою любимую, свою единственную, ненаглядную, добрую красавицу Наташу. Прожив сорок пять лет, Алексей даже и не мог помыслить, что подобное случится с ним. Давно отбушевали любовные страсти юности, со строптивыми одноклассницами, вечно стремящимися соорудить проклятые многоугольники из своих поклонников, при этом натравливая друг на друга самых близких друзей, разрушая годами спаянные братства. Уже прошла ностальгия по походам в женские общежития номерных заводов и строительных управлений, с обязательным распитием горячительного и последующим скрипом панцирных сеток, сразу всех, числом до пяти в одной комнате. Почти забылось лицо той самой первой девушки, с которой потом хотелось быть всегда и отправиться даже на север к чукчам, если потребуется. Конечно, помнилось ухаживание за будущей женой, тихие тёплые вечера весной на скамеечке, возле корпуса своего факультета в окружении вездесущей сирени, походы в кино, дискотеки, прочее… Но вспоминалось это как-то поверхностно, как давно прочитанная книга про индейцев, мило и безвредно, вот только без счастливого конца, с последующим разводом и мучительным дележом квартиры и детей. И после случались увлечения, даже страстные увлечения, но то, что произошло пару месяцев назад, вообще не вмещалось ни в какие разумные объёмы. Если это и есть любовь, страстная, что называется, настоящая, то любовь – это ад, причём без всякой сладости и романтики, без намёков на досрочное освобождение или реабилитацию, а именно, как у Данте! Пытка, издевательство и надругательство над душой, здравым смыслом, разумеется, полное отсутствие аппетита, неспокойный, фрагментарный сон с частыми пробуждениями и свалившейся на пол к утру простынёй, а главное, никакой радости, никакой свирели в сердце и никакой торжественности в голове, одна тоска и мучение, непоследовательность действий и хаотичность движений, если девушка отсутствовала. С мозгом вообще произошла непонятная, изматывающая своей невозвратностью в прежнее, стабильное положение метаморфоза. Он самостоятельно, как-то уж сразу после знакомства разделился на две неравные части, одна из которых, меньшая, совсем маленькая, называлась «Наташа», а вторая носила имя «Вся остальная жизнь» и начальные три-четыре недели эти половинки совершенно спокойно уживались между собой. Большая – как-то по-отечески относилась к первой, юной: холила, лелеяла, даже любовалась, гордилась ею – они стали большими друзьями, нет, даже не так, они являлись самыми настоящими родственниками по крови, родными душами. В то непродолжительное время как раз и была радость, вдохновение, появилась возбуждающая свежесть в устоявшейся до рутины, до удушающей нирваны жизни. Тогда ласкающим взор разноцветьем распустились альпийские луга и сады Эдема, всегда стоял благоухающий природный запах сирени, лаванды, а иногда, по утрам, розы. Но вот однажды произошёл бунт – это случилось вечером, совсем поздно. «Наташа» попыталась захватить власть, правда, без особого успеха, но спать в ту ночь Алексею почти не пришлось, он не смог себя заставить позвонить в Москву и уточнить у поставщиков некоторые нюансы, нюансы небольшие, не очень важные, но вот это случилось. Ещё он, принимая душ, забыл поменять нижнее бельё, приготовленные трусы так и остались висеть до утра на тёплой блестящей трубе в ванной. Его внезапно, без видимой причины извне поразила рассеяность, как-то вдруг пропала сосредоточенность и спокойная деловитость. Нужно было думать, совершать действия, но всё пошло враз-драй, а главное, мысли о текущем моменте казались маленькими и практически ненужными, если они не касались Наташи. Зато всё, что имело к ней отношение, стало важным и до монументальности огромным, но главное, это, ещё недостаточно оформившееся, ощущение не думало останавливаться в своём росте и с каждой минутой заполняло собой всё большие участки мозга, практически загоняя часть, под названием «Вся остальная жизнь», в подсознание, в отдел безусловных рефлексов. Правда, на утро, после совсем непродолжительного сна всё вернулось к обычному состоянию, а крепкий обжигающий кофе с ароматной сигаретой на лоджии вприкуску с дежурным бутербродом и вовсе возвратили Алексею душевное равновесие, так необходимое в его работе, связанной с поставками на морские суда и ремонтные заводы технологического оборудования. Идя в офис, он пару раз, очень осторожно, боясь повторения вчерашнего инцидента, вспомнил образ своей любимой. Ничего не произошло, часть «Наташа», как и раньше, выглядела милой, милой, милой, похожей на хрупкий ландыш, слегка колыхающийся под тёплым майским ветерком. На этот весенний цветочек хотелось смотреть непрерывно, хотелось вдыхать его аромат, гладить его, да просто жить им и для него! Настроение, конечно же, сразу поднялось, несмотря на бессонницу и первоначальную утреннюю вялость, в голове мгновенно всплыли многочисленные дела, связанные с предприятием, и даже просто бытовые заботы по дому. Пришло осознание неправильности собственного поведения вчера вечером, когда не стал звонить партнёрам в столицу, а вслед за осознанием появилось нестерпимое желание сделать сегодня больше по бизнесу, свернуть горы, даже выполнить те задачи, которые месяцами откладывались в очень долгий ящик. Аж руки зачесались, а в душе стал медленно, но с привычным ускорением, раскручиваться тяжёлый маховик, неумолимый в своей уверенности, что любой проект можно реализовать, и именно сейчас! Однако к обеду ситуация уже поменялась с учётом части по имени «Наташа», она, эта часть, принялась шалить, сначала тихонько, маленькими иголочками, нечасто, раз в десять-пятнадцать минут, покалывая в сердце. Но, хотя иголочки были действительно небольшими и тоненькими, попадали они каждый раз в ту точку, где располагалось самое чувствительное место на миокарде или вблизи неё, там, где нервные окончания собрались в живой оголённый клубок. От этого слева под грудиной всё то, до невозможности вздохнуть, сжималось, то после расслабления органа замирало, и тогда приходилось делать большой глоток воздуха с остановкой в верхней его части, с неестественным выпячиванием груди и, чуть заметным поднятием подбородка. Но такие состояния проходили быстро, почти сразу, и деловая активность не страдала, хотя и оставался тревожный след, всего лишь, след в виде лёгкой, чуть уловимой ряби на спокойной поверхности душевного равновесия. Между тем, как и любой процесс на нашей планете, да видимо, и во всей Вселенной, процесс окончательного антагонистического размежевания частей сознания не остановился на мелких уколах в сердце и вечерней ситуации с утренней нормализацией состояния. Всё пошло дальше и пошло неудержимо, и некому было дать отпор «Наташе», да и желания такого ни у кого не появлялось. Разве мог предположить Алексей, что удивительно красивое, святое, воспетое великими поэтами и художниками чувство в течение месяца превратит его в больного человека, практически в инвалида, морального урода, способного нормально функционировать лишь в очень незначительных рамках, вяло поддерживающего домашнее хозяйство и приличную форму незаменимого руководителя.

 

Но это произошло, это случилось. Девушка по имени Наташа, его ненаглядная, его единственная и неповторимая Наташа, по семейному статусу являлась замужней женщиной, причём замужней, что называется, окончательно и бесповоротно! Супруг, преуспевающий бизнесмен, чуть выше, чем средней руки из тех, что с конца прошлого века творят свои маленькие мирки вопреки всему, из тех, у кого работа является жизнью, а всё остальное – лишь факторами, обеспечивающими непрерывность процесса зарабатывания денег и собственной независимости. Красавица жена также относилась к группе поддержки, по классу непреходящих ценностей. Её безупречность античной гетеры во всём, с претензией на аристократичность по греческому типу, с прямым носом, с васильковыми глазами, с упругой грудью второго номера, песочного цвета локонами до плеч, а ещё вечная подтянутость и королевская посадка чуть надменной головки, создавали у главы семьи и нескольких предприятий ощущение законченности, правильности, округлости и гармоничности сотворённой им галактики. Разумеется, с такой супругой совсем не стыдно показываться на людях, что тоже немаловажно, хотя и вторично, его, как неглупого человека с приличным положением, интересовал статус, но уют в собственной душе и доме все-таки был ближе. В награду за обустроенный быт женщина могла рассчитывать на многое, и смело пользовалась неплохим джипом почти последней модели, двумя квартирами во Владивостоке, домом в пригороде, наличными и безналичными на разумные расходы и неперевариваемой уймой свободного времени! А для правильного воспитания позднего, но здоровенького мальчика трёх лет завели образованную няню, в помощь скучающей маме. Незамысловатый российский симбиоз в семье предпринимателей, где у каждого есть своё место и каждый, зная его, не мешает второй стороне; случаи, когда кто-нибудь отказывается от заведённого порядка вещей, крайне редки, до экзотики, даже если речь идёт о поднятии на более высокую ступень. Ситуация простая, всем понятная и абсолютно приличная.

 

В связи с вышеописанным, положение Алексея, с невесть откуда и зачем появившейся страстью, выглядело особенно удручающим. Как водится, в первый момент их отношений, сразу после знакомства, роман развивался невероятно бурно! Частые встречи, частые интимные встречи, перезвоны, большие и душевные смс почти круглые сутки, всё относилось к тому периоду, когда часть «Наташа» в сознании влюблённого только формировалась и занимала скромное место рождённого им милого дитя, удивительно красивого и лелеемого всей остальной сущностью мужчины. Но недели через три всё стало как-то сворачиваться что ли; нет, чувства Алексея не угасли, они даже не помутнели, они все также сияли, искрились, переливались многоцветьем перламутра, он также продолжал беречь их, пестовать, восхищаться и гордиться ими, а, вернее, это всё относилось, прежде всего, к нему самому, он стал безмерно уважать себя. Как же, его полюбила, с ним встречается не простая барышня из соседнего отдела или продавщица из супермаркета, а очень респектабельная красивая женщина на совсем недешёвой машине, она тратит ради него уйму времени, придумывает новые места встреч и отдыха, готовит и привозит в кастрюльках немыслимые по сложности и вкусу блюда, и столько разговоров между обоими! Они постоянно что-то рассказывали о себе, делились мыслями, причём это были не вялые беседы пары индивидуумов, желающих скоротать оставшееся до сна время, нет, они использовали роскошь общения на все сто процентов, почти всегда перебивая друг друга, шутя, смеясь, дурачась. Хотелось жить, и настоящая жизнь буйствовала, оказалось, что окружающий мир можно подвергать трансформации по собственному желанию, увидеть его бездонность в глазах Наташи и замереть от восторга или вмиг сжать до размера одного поцелуя, загнав туда одновременно и всё пространство, и замершее время. И, конечно же, секс, безудержный секс двух животных существ, на несколько минут забывавших не только о своём происхождении, но и вообще о том, что они ещё на земле, а не среди невесомости, секс двух горящих плазмоидов, жаждущих одновременно поглотить и раствориться друг в друге. И такое происходило каждый раз! И каждый раз, дойдя до разрядки и полного изнеможения, можно было в полной тишине, почти отстранённо погружаться в собственную душу и с удивлением рассматривать нагромождение своих желаний и стремлений, удивляясь их незначительности и даже где-то бессмысленности по сравнению с тем, что только что произошло. О чувствах девушки Алексей мог только догадываться, они не трогали эту тему – все-таки взрослые люди, но в том, что ей с ним хорошо, интересно и радостно он мог поклясться! Однажды произошло событие, которое вообще подняло его на порядок выше самой верхней ступени пьедестала. В разговоре Наташа спросила о его планах на будущее, в смысле квартиры, работы и всего такого, на что получила ответ, что видимо после окончания сыном университета они переедут с ним в Москву или Питер, а может быть даже за границу, если повезёт. Мальчик совершенно точно умненький и во Владивостоке, с уровнем развития науки в городе, молодым, амбициозным учёным не только невозможно заработать себе имя, но и вообще нереально хоть сколько-нибудь продвинуться. И тут она расплакалась. Не в смысле начала рыдать, а просто лицо моментом погрустнело, стало серьёзным, даже прибавило себе возраста чуть-чуть и из глаз побежали слезинки, две маленькие беззвучные капельки, насколько они были горькими, ему осталось неведомо, но то, что они появились – это точно, зримые и полновесные... Конечно, Алексей стал успокаивать её, объясняя, что всё это в далёких планах и пройдёт, наверное, ни один год, прежде чем им придётся покинуть край, если такое вообще случится. Какое-то время девушка продолжала плакать, ни на что не реагируя, воспринимая слова и поцелуи лишь как досадные внешние раздражители, после чего практически без перехода последовал очередной секс, страстный до безудержности, впрочем, как всегда, за тем исключением, что у него к обычным чувствам в подобные минуты прибавилось ещё и осознание себя как доминантного самца, покорившего и взявшего самую здоровую, самую крепкую и потому самую привлекательную самку. Кроме того, спать с женой известного состоятельного босса – это почти, что иметь его самого, это маленькая, скрытая, но власть над ним, это чувство превосходства холопа над барином, холопа, которого хозяйка затащила в постель попользоваться его мужской силой, как вещью, от скуки, а может быть, от безысходности. Но ему, холопу, оно не важно, он хоть бы на время, а то и вообще на миг может теперь-таки почувствовать себя равным своему угнетателю, и даже если завтра получать батоги от хозяина, то уже с дулей в кармане, с тайной усмешкой, оно-то полегче будет…

 

Разумеется, немолодой и достаточно искушённый любовник понимал, что вечно в таком ритме отношения не смогут ни развиваться, ни даже просто находиться, что после ожесточённой начальной игры в период совместного познания и насыщения друг другом последует более спокойное время, с установившимся по обоюдному желанию графиком встреч, с дежурными перезвонами и малозначительным трёпом ни о чём. Так бывает всегда и все об этом знают, подобная рутина может длиться месяцы и даже годы, если только партнёры имеют свои настоящие семьи и там их всё, по большому счёту, устраивает, в смысле быта, детей, достатка. И он, зная традиционную логику событий, внутренне приготовился к подобному, даже, наверное, ждал…

 

В этот же раз у Алексея всё пошло не так и даже очень не так. К моменту, когда страсти уже должны были начать понемногу стихать, область сознания под именем «Наташа» совершенно вышла из-под контроля и сама поставила под почти полный контроль всё остальное с ней не связанное, даже такие примитивные потребности, как сон и еда. Измученный мужчина совершенно точно, до мелочей помнил тот вечер, хотя и забыл его дату, когда всё изменилось, резко и окончательно, без видимой надежды на выздоровление. Тогда по одному из каналов показывали передачу про их любимых животных, про кошек. Рассказ длился долго, с обстоятельными подробностями, с хорошей режиссурой и красочными съёмками, и он отправил смс Наталии, чтобы та тоже присоединилась к нему, хотя бы и на противоположном конце города. Однако, прошёл час, больше, полвечера, время подходило ко сну, а ответа не последовало… Такого не случалось никогда, о таком помыслить было невозможно! Связь пропала, связи не было, кто-то чужой и недобрый грязным, с зазубренным лезвием мачете одним махом перерезал линию их соединявшую. И наступило одиночество: вокруг появился вакуум, который раздирал, растаскивал мужчину на части, пытаясь заполнить пустоту его клетками, кусками его тела. Оказалось, что с процессом такой силы совершенно невозможно бороться, находясь в мозгу, он представлялся всё-таки внешним явлением и с необычайной энергетикой. Ни о каком контроле не могло идти и речи, не говоря уже о победе. Хотелось срочно, чем-то занять себя, написать смс ещё и ещё, позвонить Наташе, даже поехать к ней, но озадаченный мужчина точно знал, что звонить нельзя, дома муж и всё может раскрыться, отправлять сообщения, не получив ответ, значит попусту тратить время и деньги, и даже поехать он ни куда не мог, просто не знал, куда, с целью конспирации адрес женщина скрывала. Оставались только бездействие и огромная, по форме как в амортизаторах, медленно сжимающаяся пружина отчаянья и безысходности. И лишь когда Алексей, озадаченный, расстроенный, раздавленный, улёгся в постель, пришло-таки сообщение с пожеланием спокойной ночи, да ещё и без точки в конце. Ко всему прочему, ему вдруг стало обидно от такого отношения к его вниманию, к его проявлению чувств, к его персоне, и это после всего! Он тоже решил не отвечать сразу, а сделал это лишь часа через два, тем более, что ущемлённое самолюбие и отчаянье от мыслей о том, что предыдущее блаженство и счастье могут вот так просто закончиться, не пускали сон в голову, терзая мозг построением возможных претензий и требований своей возлюбленной. Конечно же, впоследствии ничего из придуманного не высказалось девушке, всё оказалось просто до банальности: муж как-то внезапно заболел и вернулся домой рано, не предупреждая, и та даже не успела сообщить плохую новость своему любовнику. Но часть сознания Алексея под её именем в злополучный вечер перешла в наступление и уже не останавливалась вплоть до последней минуты. То ли разрушилась ритмика в их отношениях, то ли женщина нашла другую привязанность, то ли одиночество при взрослеющем сыне стало искать новый объект для забот, для душевных вложений, но всё стало рушиться и в их взаимности, и в его мироощущении. Постепенно, медленно, но все же неуклонно встречи пошли на убыль – то супруг вдруг захотел показать ей строящийся новый дом, наподобие средневекового замка, то подружке приспичило изливать душу после очередной личной драмы, то батарейка внезапно разряжалась в момент договорного звонка… Всё то были мелочи, незначительные события, но Алексей их фиксировал и детально анализировал, придавая каждому факту обидное для себя толкование. А «Наташа» в его уже не совсем здоровом мозгу продолжала захват и разрушение, словно её образ являлся не набором эмоций, хотя и нестандартных, а настоящей физической раковой опухолью с чудовищными, раздирающими живую плоть нервных клеток щупальцами-метастазами. И чем больше съёживалось время их общения, чем больше становилось незамеченных девушкой смс-сообщений, чем больше пропущенных ею звонков, тем страшнее становился урон в душе Алексея, она терзалась сама и терзала его тело, она рвалась вывернуться, высказаться, ей, как кислород, требовалось общение с той дорогой, милой, единственной, без которой дальнейшее существование казалось немыслимым.

 

Вторая пачка сигарет опустела уже на четверть, а руки всё искали, что бы такое совершить для отвлечения мыслей от иконного образа Наталии. Сегодня был не его день, в прямом и переносном смысле. Сегодня любимая уехала с мужем загород, в какой-то богемный дом одной из состоятельных светских дам. Поездку рассчитывали на целый день, и всякое общение отменялось. Но по просьбе Алексея девушка обещала, как только они вернутся домой, позвонить ему и поболтать под видом разговора с подружкой, и часы с самого утра замерли! Стрелки напрочь отказывались двигаться в привычном темпе, видимо, что-то произошло с материей, исходя из постулатов Эйнштейна, а его мозг всё ещё продолжал оставаться в том прошлом событийном измерении. Сын, уже работая на кафедре какого-то института по специальности, собравшись, уехал на юг края, на какой-то симпозиум местных корифеев российской науки, и стало совершенно невыносимо. Приходилось ждать секунды, из которых с величайшим трудом складывались минуты, а окончание текущего часа вообще казалось несбыточной мечтой… И вот, когда прошла вечность с момента пробуждения, огромная вечность, по продолжительности равная зарождению жизни на планете Земля, где-то около одиннадцати часов утра совершенно неожиданно раздался мелодичный призыв телефона! Если бы хороший дорогой коммуникатор вдруг обернулся шипящей змеёй, то полученное потрясение имело бы меньший эффект.

 

- Только бы не рассылка торговой сети, - чуть слышно проговорил Алексей. Безумно хотелось верить, что это действительно она, что вспомнила о человеке, уныло сидящем в съёмной квартире, умирающем от тоски, молящем бога и чёрта, всех их святых и приспешников явить чудо, направить помыслы любимой в его сторону.

 

И чудо произошло, но то был ни голос, а сообщение от милой его сердцу барышни, которое гласило, что у неё всё хорошо и даже чуть-чуть весело (кто бы мог сомневаться), но она помнит о нем и не забыла об обещании позвонить из дома, когда всё закончится. В ответ незамедлительно ушло смс следующего содержания: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….».

 

* * *

Наташе нравился Алексей, высокий, подтянутый, всегда в чистой добротной одежде по фигуре, с прилично короткой стрижкой тёмно-русых волос, в изыскано лёгкой седине на висках, правильными чертами черепа и бездонными тёмно-карими огромными глазами. Если бы ни его великовозрастный сынок, с которым он живёт на съёмной квартире и которому он по непонятной причине посвящает все свои чаянья, то его давно бы прибрала какая-нибудь бойкая тётка с зовущими формами. А что, всего-то сорок пять лет, хорошее образование, достойный доход, а в постели другой раз, под настроение и молодым фору может дать. А настроение в такие минуты часто, очень часто дело женское, она-то уж это знала, она-то уж точно умела. Нет, он не мужчина, он простой русский мужик с высшим образованием в приличном прикиде, но основательности и одновременно страстности это не скрывало и не портило совсем. Алексей ей нравился совершенно точно, её в нём манило то, что у нас принято называть загадочным словом «харизма». В чём она выражалась уловить было трудно, но она имелась, определённо имелась. И вечно занятый какими-то потусторонними учебными занятиями сын совершенно не разрушал цельный образ её любовника, даже наоборот, придавал ему экзотики или, вернее сказать, вкладывал в него этакую изюминку, может даже с перчинкой.

 

Муж со знакомыми и не очень знакомыми мужчинами из числа гостей званого обеда наладились в баню, видимо, сегодня будет кураж, а может – нет. Может, просто посидят, попьют пивко под нерочку, попарятся и тихонько разбредутся по своим ухоженным квартирам и домам с ласковыми жёнами и любимыми детками. А может, всё же кураж! С тем же пивом, но без рыбы, а с девчонками, с их танцами на столах в голом виде, с жареным мясом в камине, музыкой, весельем, раздольем, с огромным лимузином, хотя, конечно, без медведей и цыган, и то хорошо, благо их тут нет в окрестностях. За своего супруга она не беспокоилась, он в пьяном виде за руль не садится никогда, а после трёхсот граммов водки женский пол его интересует лишь как предмет платонический, ну, пощупает кого за сиську, за задницу, а дальше у него просто ничего не выйдет, таков его организм. Пусть едет, пусть веселится себе на здоровье, зато у неё его огромный джип и куча времени до ночи, а раньше двенадцати с подобных посиделок мужики не возвращаются. А на завтра, если там у них всё сложится не по-детски, будет головная боль и непременное чувство вины перед собой, всем миром, а главное, перед женой, которое немного, без особого фанатизма, конечно, нужно будет усилить для конвертации в какие-нибудь бонусы, ещё надо придумать в какие… Разумеется, прямо такими словами она не думала, всё это формировалось на уровне ощущений и желаний без чёткой конкретики, далее полученное раскладывалось по отдельным коробочкам в подсознании и как неприкосновенный резерв ставки главнокомандующего извлекалось, когда приходил подходящий момент. Наташа давно не верила в экспромты и потому всегда готовилась, в том числе и про запас.

 

В усадьбе, или, как её называла хозяйка, в родовом гнезде, сегодня действительно было замечательно, тому способствовал и солнечный день с чистым без дымки и единого облачка небом, и недавно законченный ландшафтный дизайн, идеально, без изъяна сочетающийся с естественными перепадами местности и небольшими миленькими лужайками, с коротко подстриженной травой, с кустарником, который тоже испытал на себе ножницы садовника. В нескольких местах, в подходящем интерьере били небольшие фонтанчики. Конечно же, не Версаль и даже не Петергоф, но все выглядело очень и очень миленько – так думали, а иногда и говорили многие. Ещё собравшаяся публика ждала культурную программу с артистами разных жанров, но главное – это атмосфера открытости и доброй беспечности поджидавшая всякого, кто сюда попадал, даже если это случилось впервые, и он не знал тут никого. Просто на этой территории так было заведено и всем нравилось. Разумеется, разносили шампанское, виски, водку, соки. На небольших садовых столиках, поверх сияющих бронзой подносов, лежали маленькие бутерброды с икрой, мясом и сёмгой, яркое солнце не успевало их подсушить, мужики и некоторые дамы пили и закусывали, а пара стюардов в белых рубашках и чёрных жилетках едва успевала подносить свежие закуски. И вот, наконец, в большом отделанном настоящим дубом зале с куполообразным потолком и множеством стрельчатых окон в виде средневековых бойниц, началось выступление двух девушек, почти девочек, скрипачек. Они исполняли что-то необыкновенно завораживающее, то лирически протяжное и до слёз печальное, то задорно бойкое, от чего хотелось им помочь, в такт музыке, прихлопывая в ладоши. Струны под действием смычков наполнили окружающее пространство некой вибрацией, и уже со второй вещи эта вибрация, переливаясь, создав нестерпимый резонанс, преодолев перепонки органов слуха, пройдя насквозь тела, превратила сердца человеческие в оголённые сплетения нервных окончаний, приготовив их к восприятию голоса Создателя. Замолчали все, все до единого, и даже нарочитые скептики, и уставшие от жизни циники, и те, кто хотел веселиться от души, выпив для того сколько нужно, тоже притихли и немного нахмурились… А в самом конце дуэт сыграл, а вернее сказать, излил такое, от чего душа Наташи, забыв о собственном «Доме 2», вдруг безотчётно захотела влюбиться по-настоящему в непременно достойного мужчину, одновременно сильного и нежного, преданного до гробовой доски и надёжного, как старый добрый танк времён последней войны с немцами. Она даже мысленно стала проверять, кого можно было бы назначить на эту нелёгкую роль, правда, очень скоро запуталась в лицах и качествах своих знакомых. Ничего не вышло, любовь должна прийти неожиданно, для этого простой подбор точно не подходил. Ей вспомнился старый роман длиной в два с половиной года, который закончился около четырёх лет назад. Партнёр, как и она, несвободный, встречались обычно тайком, нечасто, а когда наступал момент расставания, ей почему-то всегда хотелось плакать, а лучше даже выть в голос, проклиная всех, включая небеса за дьявольскую несправедливость. Возникали мысли уйти от мужа в никуда, на съёмную квартиру, найти работу и жить как большинство людей, но это бы, конечно, не помогло, её любовник не собирался рушить свою семью. Из головы он не уходил долго, пока вдруг, совершенно случайно не появился другой человек. Влюблённости в него не ощущалось, но тот как-то умудрился своим ненавязчивым вниманием вытеснить прежнего. Старше более чем на десять лет, новый друг постоянно устраивал мероприятия, по его выражению. Возил её на вечера поэзии, на закрытые выступления для немногих, с приглашёнными модными музыкантами из столиц, а ещё выезды на острова, в заповедник и даже в какой-то монастырь и, конечно, восторженные глаза, тихий бархатный голос и много цветов, которые домой нести совсем нельзя, но и отказаться от которых не было сил. Казалось, зная её печаль, он просто не давал ей времени на душевные копания и мытарства, к тому же, ещё работая в то время, она как-то так всегда оказывалась занятой. Наташа не испытывала к нему сильных чувств, да и в сексе у него получалось, что называется в соответствии с возрастом, но ему удалось-таки это сделать! Они дружили и сейчас, но встречались до крайности редко, почти всегда без интимных отношений, так, поболтать в кафе о знакомых, послушать последние анекдоты. Всё бы давно уже закончилось, но их связывало общее подозрение, что родившийся три года назад мальчики – их совместный ребёнок, она даже назвала малыша его именем, Владимиром. Подобные мысли пугали, казалось, они не протекали в мозгу беззвучными импульсами, а произносились вслух, чётко и ясно, с указанием точного адреса настоящего отца её сына. Всякий раз, когда она случайно, а по-другому и быть не могло, начинала обдумывать обстоятельства появления на свет малыша, ей становилось страшно, страшно от того, что это правда, что рано или поздно всё раскроется, страшно, что муж, заподозрив, проведёт генетический анализ, а после вышвырнет их на улицу, в лучшем случае купит какую-нибудь малосемейку и то, дай бог. Почти каждый раз во время этих дум возникала паника до истерики и в испуганном лихорадочном сознании крутилась одна фраза: «Только не это!».

 

В том месте дорога прямая и ровная, без выбоин и заплаток от ямочного ремонта, словно изготовленная в далёкой благополучной Европе и чудесным образом перенесённая в российскую действительность, делала поворот под прямым углом и опять стрелой уносилась в ею разрезанные сопки, через мосты и эстакады, в сторону любимого города, где так много знакомых, незаконченных дел и увлекательных отношений. Но в данный момент Наташа должна была срочно остановить машину, покурить и направить ход мыслей в сторону от сына, от тайны его появления, от своей той давней ситуации. Она плавно нажала на тормоз, придав рулём автомобилю необходимый вектор в сторону обочины, и, когда тот остановился, спокойными уверенными движениями достала из лежавшей на соседнем сидении чёрной кожаной сумочки розовую пачку тоненьких женских сигарет. Разумеется, она волновалась, разумеется, ей срочно хотелось избавиться от нахлынувшего морока воспоминаний, вернуться в свой годами выстраиваемый, понятный уютный мир успешной, востребованной женщины. Взволновавшие её чувства располагались в самом центре её души, в специально созданном для мучений и терзаний отделе, плотно окружённом другими частями, с другими, более приятными эмоциональными нагрузками, а потому внешне всё выглядело вполне адекватно, и даже самый опытный психолог не усмотрел бы тут и тени переживаний. Наташа была уверена, нет, она точно знала, что сейчас, как и всегда, даже в очень сложных жизненных ситуациях, у неё будет ровная осмысленная речь, не станут дрожать руки и зрачки, как у годами тренированного разведчика, не поменяют своего размера. Ей удалось приучить себя, натренировать мозг и нервную систему реагировать именно так, как ждали от неё окружающие или так, как необходимо ей в данный момент. Однажды она раскрыла простой секрет женской психики, который заключался в том, что сознание, оказывается, можно дробить на кусочки и контролировать одновременно, без ущерба для любого из них. Именно тогда самые неприятные и самые опасные части было решено расположить в центре, а не на эмоциональных задворках, для того, чтобы их содержимое гарантированно не выплеснулось в поведенческий отдел и не наделало всяких глупостей, вроде унылых, никому не нужных разбирательств, в сущности, с дорогими людьми или, ещё хуже, в неконтролируемые претензии мужу. Но вот водить машину с возбуждённым центром мучений и угрызений совести Наташа всё-таки боялась, несмотря на тройной запас психической прочности. Её срочно требовалось остановить, дальше, выкурить сигарету, вспомнить о последнем удачном событии, наметить план своих дальнейших жизненных приключений, посмаковать всё это и тем, успокоившись, ввести себя в норму, в привычную размеренную колею. Конечно же, наше сознание не состоит из кубиков, которые по своему желанию мы можем тасовать, переставлять или компоновать, и ещё, цветущая женщина с забытым высшим образованием филолога вовсе не проводила никаких долгих мучительных тренировок по совершенствованию своих реакций, просто, ей это всё так виделось, ощущалось на рефлекторном уровне, она так делала, с одной стороны. С другой, у неё было много тренеров, причём совершенно бесплатных, можно даже сказать бескорыстных, они как-то сами стали возникать лет так с семнадцати отроду, как только мама и папа заселили её, первокурсницу, сдавшую на отлично все вступительные экзамены, в студенческое общежитие. Первого она запомнила на всю жизнь, первого они помнят всегда, как правило, не забывается ничего: ни обстановка, ни погода, ни его имя и даже его запах остаётся в памяти до древней старости, если суждено дожить до неё. Андрей располагался со своими друзьями в соседней комнате, мужчина уже после армии, он приехал в командировку из далёкого района ремонтировать или строить один из корпусов университета. Особых ухаживаний не наблюдалось, да их никто особо и не ожидал, покупалось пиво на розлив каждый вечер, скрипящий на зубах солью пересушенный минтай, постоянно снующий народ, игры в карты, анекдоты, ключи от пары свободных комнат и тому подобное. В тренеры Наташа его записала потому, что была с ним только один раз, а точнее одну ночь, после чего он просто перестал общаться с девушкой, да ладно бы только это, он стал принародно рассказывать, что и как произошло, наверное, тем самым поднимая свой рейтинг в глазах окружающих. И когда приходилось проходить возле него, ноги невольно тяжелели и подгибались, норовя уронить её, покрывшуюся алыми пятнами, на пошарканную в линолеуме белёсую дорожку, и ещё, к стыду, сразу же хотелось помочиться, прямо здесь и прямо сейчас, проходы неконтролируемо открывались, и стоило больших усилий, чтобы приостановить процесс. Именно приостановить, потому что все равно возникало нестерпимое желание в течение ближайших минут забежать в туалет, а после долго мыть руки и умываться холодной водой, придавая себе человеческий вид. Подобное происходило каждый раз при виде Андрея, даже если он не замечал её, и прекратилось, как только тот съехал совсем и, слава богу, неизвестно куда. С этим событием пришло облегчение, словно ей вдруг разрешили дышать не через раз, а смело и открыто полной грудью, когда захочется. Через пару месяцев окружающие и она вместе с ними забыли об инциденте, который впоследствии и досадным-то никто бы не назвал. Сказалось действие природных факторов молодой памяти, а также нахлынувшие неудержимо другие события.

 

Наташа припарковала машину на самом верху одной из многочисленных сопок с роскошным видом на море, ей нравилась его непостижимая даль, она любила эту даль, каждый раз пытаясь в вечной дымке уловить то самое место, которое принято называть горизонтом, она всем своим телом, каждой его частичкой ощущала бесконечность, и бесконечность пространства дарила ей надежду, практически уверенность на долгую и до гробовой доски нескучную жизнь. И тогда приходила безотчётная радость, тихая, негромкая, добрая, своя собственная эмоция, которых всегда немного и которые не принято афишировать, мы складываем их в маленькую корзинку из невесомой бересты и прячем от посторонних глаз в потайное место в душе. Мы знаем про это место, мы о нём помним, мы даже наведываемся туда, чтобы, покопавшись во всякой подобной мелочёвке, попытаться в оправдание доказать себе, что мы не совсем законченные козлы-циники и все-таки способны на божественно красивые чувства.

 

Сигарета, скуренная впритык к фильтру, полетела вниз через леера, упорно перескакивая отдельные камешки придорожного щебня, её зачем-то тянуло к воде, скорее всего то было банальное земное притяжение и воля случая, но Наталью подобная, необъяснимая резвость заинтересовала и она проследила траекторию падения до финальной точки. И когда движение окурка все-таки под действием той же силы тяжести, но уже другого случая, прекратилось, на губах женщины появилась улыбка. Надо же, он запрыгнул метров на десять, не меньше! Теперь спокойно можно ехать в город, она теперь совершенно точно успевала к назначенному времени в назначенное место, хотя лёгкая тревога ещё немного беспокоила. А ведь день-то, какой красивый, солнечный, голубое небо без намёков на дождь, ветерок совсем как ребёнок ласкал всех, кто обращал на него внимание своими нежными мягкими ручонками. Снизу, от береговой полосы поднялся разбавленный попутными потоками, чуть уловимый, ни с чем несравнимый йодистый запах моря с примесью аромата полевой, а вернее сказать, наскальной травы, кузнечики, упиваясь счастьем от тепла и сытости, фанатично стрекотали гимны окружающему, в том числе и себе любимым. И где-то там, в глубине мозга произошёл щелчок, и всё встало на свои места, всё стало, как и должно было быть, всё стало, как раньше, понятно и хорошо. «Боже, что я за дура! О чём думаю! Как всё удачно складывается сегодня, не надо портить своё настроение и расстраивать других» - Наташа отругала себя и тут же себе понравилась. Вот и ещё одну галочку можно поставить на этот день, полюбовалась природой, подышала воздухом, замечательно!

 

Но, прежде чем продолжить движение, она достала свой старый добрый мобильный телефон и отправила Алексею смс-сообщение, длинное, содержательное, про своё хорошее настроение, про то, что помнит об обещании позвонить вечером из дома, для мужа как будто это звонок подружке. Так нужно, чтобы не забывал, чтобы не расслаблялся… И, только подъёмник, закрыв стекло, разделил пространство на окружающий мир и личную территорию, как тут же последовал короткий ответ, сомневаться в искренности которого Наташа не стала, да и не хотела: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….». Текст ей понравился, текст был красивый и, несмотря на лаконичность, содержательный, такими текстами не разбрасываются, их обязательно используют, в нём столько энергетики из самой глубины подсознания, оттуда, где дремлют наши рудиментарные до первобытности эмоции. Так, в горах, перекрывая эхо, страшно кричит благородный олень, потерявший уже завоёванную самку, вызывая на бой подлого невидимого соперника, который, пользуясь случаем, страшась прямого вызова, воровато увёл его достояние. И она, не раздумывая, без тени сомнений переправила текст тому, к кому спешила сначала в кафе, а после обязательно в одну из их с мужем квартир, где уже третий месяц шёл ремонт и куда супруг заезжал лишь по утрам, проверить сделанное и выдать ценные указания доблестным корейцам, безропотно выполнявшим любые пожелания хозяина за отдельные деньги. У него всегда и всё шло по плану, ей, ведущей полухаотический образ жизни, трудно было понять подобное, но зато она умело пользовалась этой странной, по её мнению, чертой характера и даже находила заведённый порядок вещей весьма удобным. Сегодня рабочие отдыхали, что происходило до крайности редко, а значит незачем ехать в опостылевший «Якорёк», где без паспорта и лишних расспросов сдавали вполне приличные номера по часам, но где всегда существовала опасность столкнуться с кем-нибудь из знакомых. По Владивостоку одно время даже ходила легенда о том, как муж и жена, занимаясь сексом в соседних комнатах этой гостиницы, каждый со своим партнёром, встретились при выходе, сдавая ключи и подрались, обвиняя друг друга в измене. О том, что в то время делали их любовники, байка умалчивала.

 

Её очередной новый молодой человек, как говорят современные подростки, действительно являлся молодым, по сравнению с ней. Он не походил ни на брутального русского самца, наподобие Алексея, ни на мальчика-херувима с полотен старых фламандцев, всё выглядело вполне обыденно, начиная от частей тела и до банальной получасовой дрёмы после секса, но всё-таки, что-то цепляло. Когда они только начинали встречаться, тот смотрелся совсем уж вялым, каким-то озадаченным, без энтузиазма, тогда она не очень-то верила в возможность развития связи, в развитие связи до состояния своей влюблённости. Но это чувство само какими-то тайными ходами проникло в неё, хотя оно, наверное, всего лишь трансформировалось, переродилось из желания наперекор видимой оболочке мужчины расшевелить, заставить его поднапрячь свой тестостерон, взбодрить личность и тонизировать мышцы. И потому, несмотря на уже имевшегося друга сердца, на их практически ежедневные страстные встречи, внутренне она решила поиграть в ещё большую активность, в активность на гране возможного, в активность на грани саморазрушения. У неё появилась задача, сверхзадача, не просто затащить в постель этого представителя мужского пола, а ещё и выстроить с ним прочные, максимально долговременные отношения. Разница в возрасте составляла более восьми лет не в её пользу, это означало, что в любой момент он мог найти другую или просто развернуться и уйти в никуда, устав от назойливости, от необходимости совершать традиционные поступки ради бальзаковской дамы, а потому, требовались другие ходы и подходы. Со стороны Наталии происходящее между ними представлялось затяжной карточной игрой, где она, в отличие от возможного любовника, поставила на кон, даже чуть больше, чем могла, чем стоило бы. Поражения не должно было быть, поражение унизило бы её, поражение сказало бы ей, что она уж совсем не та, что впереди незавидный удел стареющей матроны с присущей тем гонкой от настигающей старости, и постепенное неизбежное сползание в сторону уюта и домашнего очага с цветочными клумбами возле коттеджа и мирными тихими вечерами в кресле-качалке с наброшенной на плечи тёплой тужуркой. Осознание возникшей дилеммы добавило изрядное количество адреналина в затихающую после начала романа с Алексеем кровь. Но и его она оставлять не хотела, тем не менее он как-то сразу перешёл из передовой категории женской мечты в раздел надёжного тыла, а далее, ему мысленно готовилась судьба запасного аэродрома, которые, как известно, постепенно зарастают сорной травой и, в конце концов, приходят в упадок.

 

И дело-таки пошло! Внезапно появилась необходимость и желание посещать бассейн по три раза в неделю, разумеется, тут же вспомнили и воскресили, проштудировали всевозможные диеты, экзотические маски и даже физические упражнения для интимных частей тела. Наталья и в относительно спокойное время своей немного феерической жизни не забывала о внешности, ей нравилось, хорошо выспавшись, поутру всласть поваляться, не особо обращая внимание на бормотание телевизора, оказавшего услугу будильника, облить себя упругими струями тёплой воды, съесть совершенно скромный по калориям завтрак с неизменно крепко заваренным вьетнамским робустой, а затем пару часов посвятить уходу за собой. Три больших, соединённых под углом, зеркала с подсветкой позволяли разглядеть лицо, шею, волосы со всех сторон и пока, несмотря на несколько мелких, но всё же обидных моментов, они смотрелись достойно. Пилочки, ножнички, щипчики, другие замысловатые предметы, не имеющие ни названия, ни смысла в мужском языке, блестящие до сияния под лучами ламп, аккуратно разложенные на будуарном столике непосвящённому в таинство инопланетянину могли бы показаться в лучшем случае инвентарём стоматологического кабинета на дому, а то и вообще пыточной времён разгула инквизиции. Но кроме названных и неназванных вещей для самоистязаний в изысканный набор достижения женского совершенства ещё входило и несметное количество тюбиков, баночек, коробочек с мазями и кремами, причём назначение некоторых из них уж и позабылось, однако их не выкидывали, щадили, видимо, они, как обереги, даже своим присутствием должны были ограждать хозяйку от возрастных неприятностей. Тут же в разнобой и небольшими шеренгами, группами толпились помады, духи, дезодоранты, наборы теней, другая краска для выхода в любую погоду и на разные случаи. Перед началом процесса наведения красоты до изысканного, слегка нарочито небрежного лоска, Наталья всегда минут пять просто разглядывала свои парфюмерные и косметические сокровища, не прикасаясь к ним. Взгляд просто блуждал, он даже ничего не выбирал, он только настраивал женщину на творчество, запускал вздремнувший со вчерашнего дня механизм душевного экспромта, который позволит безошибочно определить, что именно необходимо сегодня, исходя из предполагаемых планов. Священнодействуя над собой, она не любила спешки, всё продумывалось и тщательно проделывалось, формируя выбранный на сегодня образ. Было бы, например, совершенным моветоном использовать агрессивный аромат и вместе с тем выглядеть душевно расстроенной особой, уставшей от превратностей судьбы. Подобный подход касался и всего остального, включая макияж, причёску, одежду, конечно, цвет и форму нижнего белья, а вдруг и его кто-нибудь увидит.

 

Жаркое в этом году лето совершенно высушило окружающий мир, включая и воздух, который сейчас, окончательно раскалившись от оплавленного асфальта, дрожащей стеной поднимался к спасительно-прохладной голубизне неба, создавая иллюзию, будто теперь женщина едет по мокрой дороге туннеля с искривлённым пространством, со стенами из запылённой увядшей растительности. То ли разбитые бутылки, то ли фольга от сладостей, то ли зеркальные сколы щебёнки периодически били в глаза нестерпимыми по яркости тончайшими лучиками света, те, ударяя в сетчатку, вызывали короткие всплески резкой боли, от чего веки щурились и, несмотря на старание их владелицы, пытались совсем опуститься. Сейчас бы очень пригодились тёмные очки, но они остались лежать в машине, в бардачке, она просто забыла их ещё вчера, оставляя автомобиль на стоянке. То была большая оплошность, особенно если учесть, что впереди пара открытых перевалов, где морская даль обязательно обрушит в лицо сплошное серо-искрящееся сияние отражённого солнца. Вообще это полезное устройство является одной из самых многофункциональных бытовых вещей, изобретённых хитрым человеческим разумом. Кроме основного предназначения, с помощью них можно скрывать первые едва уловимые морщинки, истинные эмоции, а ещё, совершенно не боясь осуждения окружающих можно проявлять своё любопытство, разглядывая того, кого действительно хочешь разглядеть, включая все части его прикрытого, полуприкрытого или, как иногда на пляже, совсем неприкрытого тела. Но они сейчас мирно дремали в своём уютном футляре из тиснённой замысловатыми разводами светло-голубой кожи и наверняка не догадывались, что их хозяйка в первый основной момент встречи со своим другом останется без должного прикрытия и не сможет досконально изучить его сегодняшнюю внешность и оценить душевное состояние. Кроме того, ей придётся более тщательно следить за проявлением собственных чувств, заставляя работать в нужном ключе не только губы, но и верхнюю часть лица.

 

Внешние атрибуты женской привлекательности, разумеется, основа любовной игры, особенно в начальный период, то, своего рода, заявка на место в сердце мужчины или хотя бы на другую часть его тела, мол, вот она я, вся такая гладенька, не больная, аппетитненькая, в том числе готовая к воспроизводству. Ты заметил меня, оценил, ты купился! А вот теперь покажи свою прыть, покажи, на что ты способен, что ты вообще стоишь в нашей жизни, и если меня оно заденет, только тогда тебе будет позволено прикоснуться ко мне, а может, и быть со мной дальше какое-то время. Но это канва, общеизвестная схема, а вообще всё гораздо сложнее, иногда даже романтичнее, отдадим должное нашим девушкам. Однако, с возрастом, в описанную последовательность, особенно после рождения детей, умные или просто опытные барышни добавляют ещё и моральную, душевную, духовную составляющие, связанные с внутренним миром претендентки, а иначе не выдержать конкуренции более молодых и от природы зовущих красавиц. Наташа всё прекрасно осознавала и выбрала беспроигрышное построение, основанное на инстинктивном стремлении любого здорового мужчины постоянно проявлять свою силу, силу не физическую, а, скорее, значимость, хотя бы для персонально этой женщины. А антиподом всякой силы, в человеческих отношениях, как известно, является слабость и обе эти составляющие, подобно штепселю и розетке, должны, по её интуитивному замыслу, составлять прочный контакт.

 

Физические недуги и отклонения, как известно, не самый лучший фон для первых встреч и последующего развития отношений, обычно мы сторонимся их, внутренне отторгая любое проявление уродства или хотя бы явного нездоровья в других. Сказывается выработанный веками, внедрённый в гены страх того, что и тебя может постигнуть подобная участь, боязнь заразиться, нежелание становиться таким же, способность сострадать – удел уж совсем немногих. Хотя почти все готовы бросить в шапку мелочь безногому калеке, не глядя в его опустошённые жизнью глазницы, суеверно откупаясь, таким образом, принося жертву, выплачивая дань, в надежде на то, что тот, который вездесущий, как бы его не называли, позволит тебе избежать подобной участи. А потому, ничего такого Натальей и не рассматривалось. Был выбран другой сценарий, основанный на сложной жизненной ситуации со множеством факторов, конечно же, непреодолимой силы, с её неспособностью в них разобраться или хотя бы как-то упорядочить. И не важно, в чём заключалась суть проблемы, имело значение лишь то, что она совершенно запуталась, расстроилась, растерялась, и ему, как спасителю, позволялось, разложив всё по полочкам, разумеется, проявляя недюжинный интеллект, решить возникшую задачу. И он-таки клюнул, и он-таки остался горд собой, молодой мужчина ощутил себя героем, ему дали возможность почувствовать своё превосходство над этой особой, крутой по статусу, в дорогих украшениях, на совсем недешёвой машине и, по-видимому, с преуспевающим мужем. Подобные беседы в разных интерпретациях и вариантах происходили периодически с обязательной благодарностью впоследствии, когда она, якобы послушав его совета, получала если не необходимый, то уж точно достойный результат. Это технология, их много, это как подростка сажать на иглу, делать зависимым от тяжёлых наркотиков. Главное – уловить, понять, где его неприкрытое место, куда предусмотрительные родители и общественность не успели наложить тяжёлые броневые листы из легированной стали. Для подобного годятся не все, в обоих случаях, да и в любом похожем, нужно умение самому настроиться на человека, ощутить боль его кровоточащих ран, может быть даже мнимых ран, но для объекта воздействия обязательно кровоточащих. Такому сложно обучить, у такого даже имени-то, названия нет в языке основного населения страны, такое, как дар предвиденья, даётся от бога, и как предвиденье, то опасный дар, может даже страшный, в зависимости от того, в какую сторону качнут маятник жизненный путь и внутренние склонности человека.

 

И он-таки клюнул… Почти сразу выяснилось, что где-то там далеко, в районе хмурого Балтийского моря у мужчины есть жена с ребёнком, который тоже мальчик и ему почти столько-же лет, сколько сыну Наташи, и дело пошло ещё бойчей! Теперь при каждой встрече, ещё даже до интимной развязки, промеж прочего появлялись темы для обсуждения воспитания, здоровья, стрижки и прочего по отношению к их детям, то была уже почти общность, и неважно, что маленькие существа рождены разными матерями и от разных отцов, в долгих беседах они стали восприниматься как нечто целое или среднее, несмотря на несовпадение характеров и гигантское расстояние между ними. «Да, мужчина лучше знает, как воспитывать представителя своего пола… Да, я скажу обязательно это мужу, пусть и он задумается…» - таких фраз не звучало в их разговорах, но общий смысл, в отношении детей стал именно таким.

 

И очень скоро её молодого друга потянуло к Наталье, запущенный в вены искусственный препарат собственной значимости даже слегка преобразил его. Не то, чтобы его плечи расправились, но им точно стало тесно в рубашке банального любовника, способного лишь на секс и дежурные комплименты. Ему внушили и он, недолго сопротивляясь, поверил в свои способности тонкого психолога, властителя дум и душ человеческих, а такое не проходит бесследно, такое внутренне культивируется, лелеется. Оно, как и наркотик в крови, перестраивает личность, требуя постоянной подпитки, а, так как никто другой не догадывался о его вновь открывшихся возможностях, то встречи стали более частыми, отношения более тесными, вплоть до естественной точки. Смысл которой заключался в почти естественной привязанности к женщине годами постарше, но с приятной внешностью и достаточно энергичной в интимном плане. Разумеется, та точка знаменовала собой не окончание событий, а всего лишь разделение их на две основные фазы. Конечно, исходя из обычной логики вещей, должна возникнуть и третья фаза, а может, и множество других, но то будет после, где-то там далеко за горизонтом, о чём и думать-то не стоило, а сейчас любовники уже который раз стремились встретиться для наслаждения друг другом.

 

Особо спешить не имело смысла, женщина всегда ездила спокойно, ДТП не входило в её планы, это всегда дурной тон. Сейчас, после минутной слабости, нужно собраться, сегодня одна из первых интимных встреч с Сергеем, ей нравились первые встречи, в них столько страстности, столько самоотдачи с обеих сторон, столько яркости. Она подбиралась к ним как лисица, всегда выверенными шагами, всегда очень осторожно и всегда предвкушая возможное впоследствии удовольствие, но, несмотря на вышесказанное, она точно не вела охоту, она только общалась, даже когда сглатывала слюну в момент яростного или несмелого начала сексуальной игры, в момент поцелуев и раздеваний. Просто ей было необходимо общение, без него приходила депрессия, а в ней самое ужасное – после дней вязкого уныния, разбитости и головных болей, с подобным ещё как-то удавалось справиться, внезапно появлявшееся чёрное покрывало, плотное и непроницаемое даже для кислотных сверхультрамариновых цветов клубной светомузыки. Оно накрывало и укутывало с головой, оно замыкала сознание на самосозерцание, и доводило его до отчаянья от собственной обыденности, обыденности до непробиваемой тривиальности, несмотря на удачные, конечно же, прикрытия в виде семьи, достатка и другого прочего. И даже сама мысль о том, что процесс созидания ею впечатления о себе, впечатления о собственном нестандартном образе, есть обычная пористая гипсовая лепнина, вместо векового мраморного эксклюзива, делала невыносимым затворничество или даже простое кратковременное одиночество. Даже если рядом находились сын с мужем, они, конечно, были главными, они всегда были важны, но лишь как умные, полезные в хорошем, настоящем кожаном переплёте книги, их уже давно прочли, причём ни один раз, и каждый день их приходилось доставать с пыльной полки и читать, читать и читать, потому что так принято… Заученными движениями и интонациями повторять перед сном стихи, склонившись над засыпающим малышом, уже не глядя на страницы «Федореного горя». Принимать привычные, возбуждающие и одновременно удобные для супруга позиции, а после идти в душ и возвращаться, когда он уже издавал храп и другие, ещё менее романтичные звуки. Таков нужный для всех из их ячейки общества ритуал, нужный для её стабильности и непоколебимости, нужный для социума, нужный для статистики, нужный даже для любимой страны, которая, и по сей день уверена, что именно на подобных структурах держится её гражданская мощь! Проще и примитивней того были лишь дежурные смены белья и чистка зубов поутру. Именно поэтому когда-то очень давно, лет семь, или больше, тому назад возникла необходимость в общении, другом общении, не связанном с базисными семейными ценностями, которые в своей стабильности вдруг превратились в механический абсолют трёх шестерёнок, не способный занять праздный мозг, кроме как никому ненужными и по-настоящему вредными копаниями на тему глобального предназначения в той жизни, что так удачно сложилась сейчас в материальном и моральном планах.

 

Тогда, давно Наташа как-то быстро и без особого, со стороны видимого напряжения достигла того, о чём сегодня ночами мечтают сотни тысяч юных дев из провинции и даже больших городов. Семья без нужды, здоровый ребёнок с нянечкой хоть на круглые сутки, средства на разумные текущие расходы, конечно достойная машина, раз в год отпуск вдвоём с незабвенным до отчаянья мужем за пределами родины, без повторений. Вся жизненная программа и её результат вместились в одно предложение нашего повествования и это есть достойный результат, потому что между буквами и строками замерли или попросту остались невидимыми, а то и просто непонятными многим ныне молодым цементирующие события нашей великой эпохи, эпохи тех, кому сейчас за сорок, тех, кто выжил в девяностые! Это и очереди за талонами на сахар, мыло, сливочное масло, это и торговля чужим товаром на рынке под общим названием Россия, это и поездки в Китай в составе группы для первой собственной закупки барахла в огромных с синими полосами сумках, это и пьяный таможенник, дышащий в лицо чесночным перегаром, лихорадочно трясущимися пальцами с обгрызенными ногтями, в подсобном помещении, сдирающий трусы вместе с колготками и кожей, это и многое другое, через что пришлось пройти нам, неугомонным, и нашим честным, несмотря ни на что, жёнам, из тех, что остались с нами или просто при нас. И дай бог здоровья этим достойным женщинам за их долготерпение и даже некую покорность, мы прощаем им всё за их мужество, и простите нас, если сможете, вы, любимые наши и единственные, единственные до той самой гробовой доски, которая отделит нас, наконец, от мира нами созданного, в том числе..! Вы точно единственные, единственные, несмотря на девчонок в сауне, единственные, несмотря на слухи о рождённых от нас другими женщинами детях, единственные, несмотря на увлечения случайными студентками и даже несмотря на безумные подарки и поступки в отношении других, может быть даже более молодых и статных! Мы не бросим вас никогда, потому что вы жили с нами, нищими, без стенаний и причитаний в то жуткое серое время, когда все были равными, когда все были такими же и когда мы уже никому не доверяли, но хотели верить хотя бы в будущее для своих детей и делали его вопреки всему…

Счастья и долгих лет нам всем и хранит нас в том Бог, господа! Я верю, что он с нами!

 

* * *

 

Перед встречей с дамой в кафе нужно бы плотно поесть, платить все равно ему, иначе могут возникнуть подозрения, недопонимание, другие мелкие неприятности. Ну, вот не принято у нас брать с женщин деньги, даже если это совместный обед, даже если после него мужчина в качестве самца станет производить простые, но необходимые движения, в то время как подруга, сначала закусив за его счёт, получит ещё и массу наслаждений. И кто после этого посмеет говорить о гармоничности и божественной справедливости окружающего мира? Но Сергей даже в пьяном бреду не помыслил бы заниматься переустройством заведённых порядков, просто он их хорошо знал, он воспринимал их как догму, как армейский приказ, как послание свыше. Революционность в их среде воспринималась как нечто сомнительное, на грани глупости. Ещё он был автомобилистом из хорошего, большого и старинного города Санкт-Петербурга, причём автомобилистом со стажем около двадцати лет, его первое транспортное средство – собранный из нескольких украденных мотоциклов байк непонятной марки и породы, разумеется, без номеров и любой иной идентификации – прожило совсем недолго. Но главное другое: оно дало ему возможность, а точнее, возможность на основе необходимости, изучить все проспекты, улицы, задворки и проулки культурной столицы, а иначе, как подростку уйти от нудных и тупых гаеров! Видимо, тогда и сформировалась нынешняя модель поведения молодого человека, в том числе и в отношении всего окружающего бытия текущей цивилизации. Дома и кварталы – незыблемые законы, догмы и правила поведения. Магистрали любых размеров и конфигураций – направления, нам позволенные, исходя из высших, государственных и общественных устоев. Мы, как атомы и молекулы Броуновского движения, можем метаться лишь в установленных пределах, натыкаясь на запрограммированные препятствия, которые, конечно, меняют свои очертания, но лишь по воле других сил, на основе их понимания сложившейся ситуации, а вовсе не по желанию тех самых элементарных частиц. Но и там, и тут всегда есть зазоры, в конце концов здания редко возводят впритык друг к другу, также найдётся незаметная подворотня: зная её, следуя по ней, удастся, как минимум, сократить путь и сэкономить драгоценные энергию, время или финансы. Сергей досконально изучил проулки Питера ещё тогда, и он умел наблюдать, смотреть и делать выводы по поводу поступков окружающих, он замечал их ошибки, он ставил себя на их места и мысленно искал другие пути, прогнозируя реакцию лиц, от которых зависит принятие решений. Разумеется, такие ходы всегда находились, разумеется, очень часто с весьма спорными моментами, но зато результативные, а спорными они являлись лишь с точки зрения тех, кто сам способен был не на многое. Вот именно потому перед встречей с дамой стоило хорошо перекусить простой и дешёвой уличной пищей, например, парой пирожков с картошкой, запивая их сладковатой газировкой с привкусом апельсина или персика. Вышеуказанное мероприятие, конечно, не избавит от оплаты предстоящего обеда, но расходы, насытившись самому, можно сократить на треть, а то и больше, сославшись на якобы предшествовавший встрече ланч с нужным человеком для решения текущих задач всероссийской стройки. Собственно, какая новизна в подобных рассуждениях? Так думают и поступают многие, не только рядовой командировочный с заочным инженерным образованием, но и вполне состоятельные дядьки на приличных машинах. Сергей сам часто являлся свидетелем подобного и ни один раз, и в историях, куда как более значимых, чем его хитрость с пирожками.

 

Мужчина без наслаждения доел печёное изделие номер один, как он его окрестил, и, сделав несколько больших спасительных глотков резковатого прохладного лимонада, стал разглядывать толпившихся на перроне. На самом деле они его не очень интересовали, просто нужно чем-то занять свой слух, зрение, не хотелось сразу же за первым пускать в ход номер второй, ему ещё не пришло время, сначала уже попавшее в желудок должно как-то рассредоточиться, занять нужное место, улежаться. Внутренним органам, печени, поджелудочной железе потребуется какой-то, хотя и небольшой, но срок для организации процесса пищеварения в необходимом объёме. Одного пирожка с жидкостью для запуска системы вполне достаточно, особенно если учесть количество выпитого вчера алкоголя. Сергей не собирался перегружать свой организм, непрерывно набивая утробу, хотя и вкусными, с поджаристыми корочками, в правильном растительном масле, с хорошо толчёной картошкой, но все же мучными изделиями, как известно, тяжёлыми для усвоения. А вот когда нужные ферменты выполнят нужную работу, когда кровь приступит-таки к доставке питательных веществ в самые дальние уголки тела, по всем его пострадавшим от чрезмерных возлияний тканям, когда мышцы и связки сами захотят жить и двигаться, прекратят формально исполнять свои функции, повинуясь лишь рефлекторным позывам, вот тогда стоит продолжить поздний обед, вот тогда он точно станет бодрящим и зовущим.

 

А пока взгляд бесцельно блуждал по всему, что двигалось или хотя бы как-то выделялось из общей массы – сначала то были диковинные для жителя европейской части страны японские автомобили с правым рулём, которые составляют тут подавляющее большинство. Казалось, всё население города Владивостока, таким образом, ещё сильнее подчёркивает свою удалённость, оторванность, чуть ли не до полной независимости от Московского княжества и примкнувших к нему вассальных краёв и областей. Нечто родственное скрытому, завуалированному протесту, в том смысле, мол, вы там живёте и развиваетесь, позабыв об окраинах, ну так вот – и мы уже давно не смотрим в ваши рты и не собираемся чтить ваши тенденции. Мы не с вами, мы сами по себе! А иначе, чем объяснить непроходящее желание граждан Приморья приобретать именно эти машины, несмотря на безумные пошлины, сделавшие подержанные иномарки из страны восходящего солнца более дорогими, чем новые изделия, уже почти сносные изделия, отечественного, китайского, корейского автопромов. Кое-где стоило бы задуматься об этом… Дальний Восток – весь населён бывшими зеками, ссыльными или же их детьми, да плюс к тому мешанина кровей всех национальностей Евразии. Тут спят поменьше, тут движение во всём поинтенсивней. Тут мужики повыше ростом, как минимум, на голову, тут девушки через одну хоть сейчас на подиум – талия, грудь, а ножки – загляденье! Тут каждый знает себе цену и ценит себя подороже, чем на рубль. Тут крутым начальникам из центра тяжеловато приходится с трудовыми коллективами, открыто пошлют куда следует, если что не так, а когда не поможет – найдут другие методы, тут неформат полнейший, с дисциплиной всё совсем плохо. Тут море спасает, там всегда рабочие, и не только, руки нужны и там все такие же, но там поймут и даже нальют, и без денег, в первый-то раз, а дальше как себя поставишь… Ещё тайга под боком, где лес валят, опять же, неподалёку можно шахты найти, рудники, прииски, с голоду никто не умирает. Ну, вот как-то так, уж извините…

 

Сергей почти сразу ощутил на себе этот менталитет, нечто похожее он встречал в Дагестане, где лет пять назад ему пришлось принимать участие в строительстве сети базовых станций одного из операторов мобильной связи. Там тоже мужчины относились к нему с уважением, но, правда, без должного пиетета, к чему привык в любой другой провинции нашей необъятной родины. А женщины в тех местах вообще оказались чем-то недоступным, почти как нобелевская премия для студента первого курса. Нет, конечно, за деньги можно добыть практически всё, причём хорошего качества, они это дело, весьма, любили. Как только им становилось понятно, что у тебя есть необходимые финансовые возможности или от тебя напрямую зависело получение средств – тогда почитание резко, почти мгновенно трансформировалось в нечто схожее с подобострастием. Тут всё выглядело примерно так же, за тем исключением, что, даже неплохо заплатив, очень часто приходилось приобретать услугу или предмет простенький до пошлой посредственности! Таксисты, из кабины открыв багажник, совсем не спешили помочь загрузить огромную сумку с тряпками на полгода, а в сауны девчонок привозили таких, словно они только или с полей, или от станка, да ещё по две тысячи за час! Скажите о том кому-нибудь до Урала… Разумеется, они смотрелись вполне пристойно, в смысле форм и миловидности, тут-то как раз не возникало проблем, но совершенно отсутствовала самоотдача и во всём сквозила унылая обыденность, почти как с женой в субботу после футбола. Зато, сдружившись с одним из местных инженеров, он регулярно получал красную икру и копчёную рыбу лососёвых пород высочайшего качества, добытых браконьерским способом, причём, почти даром, за сущие копейки, и литр водки, которая, естественно, выпивалась совместно, под закуску теми же деликатесами. И ещё, на них абсолютно не производили впечатления живописания о путешествиях в Турцию, Египет, по Европе, они спокойно выслушивали байки про крутые тачки с их удивительными наворотами, как и про чужие пентхаусы, брендовые магазины, всякое подобное тут не воспринималось как неимоверное достижение. Уже позже, прожив в пригороде Владивостока около трёх месяцев, пообщавшись, Сергей узнал, что местные автомобилисты вовсю пользовались электрическими подъёмниками стекал в те древние времена, когда он о них мог только прочесть в каком-нибудь красивом журнале, не говоря о нынешних технологиях хитроумных японцев. Тех же, кто хотя бы раз не посетил Таиланд или Вьетнам, вообще очень трудно найти, в возрастной категории от десяти до пятидесяти лет, а в соседний Китай многие свободно ездят просто пива попить, да в баньке попариться, там подешевле, да повеселей, почему-то! Ну, а о хороших шмотках не стоило и вспоминать. Ему рассказали, что несколько лет назад, волею судеб, оказался во Владивостоке известный юморист и, кажется, его неправильно встретили, по версии раздосадованного эго артиста. И тот вскорости поведал державе российской много интересного про жителей города, наговорив кучу всяких глупостей. Одним из пунктов обвинения стал стиль в одежде местных барышень, якобы они всегда так ярко выглядят, словно это поголовно жрицы любви или же собрались на званый ужин, как-то так. А дело в том, что у них нет другого. Стремление к красоте и привлекательности, вкупе с действительностью портовой местности выработали ещё с эпохи Советской власти привычку к стилю и вещам хорошим, добротным, правильным, о которых в средней полосе приходилось только мечтать, разумеется, разговор идёт о соотношении цена – качество.

 

Снобизм завоевателей, свойственный представителям мегаполисов центра во время их пребывания на других территориях, как-то постепенно, но достаточно быстро пропал из речи, жестов, вообще из всего поведения Сергея. Жители Приморья оказались совсем не дикарями с островов Океании, а, напротив, через какое-то время он сам стал ощущать себя папуасом, который приехал со своими стеклянными бусами в Париж, в надежде сделать бизнес на них и попутно поднять свой рейтинг. Дошло до сущего безумия! Попытки познакомиться и сдружиться с кем-нибудь из местных молодых женщин, для создания более или менее устойчивого образования на период длительной командировки, наткнулись на непонятное и непреодолимое препятствие. Дело в том, что, как выяснилось, тут его изначальная ценность мужика, в смысле самца, самца из Санкт-Петербурга не имела особого веса. Ничего другого, выдающегося он не мог предложить. Рост его был до метра семидесяти, телосложение обыкновенное, не атлетическое, фигура склонная к полноте, но ещё достойного вида, хотя с уже заметным животиком, прямые ноги и руки, но слегка коротковатые, на любителя, вернее сказать, на любительницу, обычное лицо, средние по размеру глаза серого цвета, средний лоб, такой же средний без отклонений рот. Примечательным выглядел лишь нос по гоголевскому типу, но и он, несмотря на форму и размеры, не производил особого впечатления даже как ремейк с известного, но незаслуженно подзабытого писателя. Молодой мужчина имел в арсенале множество шуток, забавных, иногда даже неожиданных, но, опять же, в большинстве своём построенных либо на цитатах из известных фильмов, либо на проверенных фразах великих людей. Поначалу подобное балагурство смотрелось свежо и нестандартно, вызывая нужные улыбки у барышень. Но какого-то логичного продолжения не следовало, и постепенно девушки сникали, воспринимая очередной каламбур как красивый, мастерски выполненный, но всё-таки штамп, хотя и не общераспространённый, а в рамках одной личности. Поражать женщин безумной щедростью подарков Сергей в принципе не умел, подобное в его голове совсем не укладывалось и не входило в планы, существовали другие места, куда следовало направлять заработанные средства. Например, ипотека за жильё не на окраине Питера, следующая по числу и статусу машина, ну и жена с сыном, заграничный отдых и так далее. Нет, пару раз удалось-таки через общение выйти на интимные моменты, но как-то без особых последствий, а здоровый, ещё крепкий организм требовал постоянства в этом смысле, он не желал мириться с мироощущением приморских жительниц. Ситуацию получилось исправить, используя незабвенный интернет, чего ранее никогда не делалось. На одном из многочисленных сайтов знакомств, после нескольких неудачных проб, нашлась такая женщина, которая медленно, постепенно, но главное сама взяла его в оборот, проявив при том настоящую заинтересованность. Возраст партнёрши оставлял желать лучшего, она оказалась старше лет на шесть или более, но, во-первых, остальные либо выглядели совсем плохо, либо приближались к пенсии, а во-вторых, новая подруга имела хороший общественный статус, ещё вполне сносную фигуру и неплохой джип, хотя тоже с правым рулём. Любовью их отношения никто бы не назвал, с его стороны и страсти-то особой не ощущалось, но однажды включившееся взаимное притяжение сделало своё дело и дней десять назад они стали любовниками, тайными любовниками. Тайными, потому что Наталья, так её звали, была уже давно и надёжно замужем за известным человеком, из первой сотни местных предпринимателей, в чём и состояла привлекательность положения женщины. Хотя, если честно, Сергея подобные вещи занимали мало, конечно, если бы на месте нынешней небедной барышни оказалась обыкновенная буфетчица или медицинская сестра годами моложе и телом стройнее, он бы радовался не меньше. Но всё обстояло иначе, а потому необходимо и дальше изображать некое подобие чувств, с одной стороны, с другой же, продолжать поиски более приемлемого варианта для ненасытного мужского естества.

 

Прошло не менее двадцати минут, прежде чем питательные вещества, поступившие в кровь от разлагаемого желудочным соком пирожка, постепенно реанимировали клетки измученного, загнанного вчера организма. Они оживали медленно, с неохотой, им бы ещё подремать часов так пять, очистить свои органеллы от продуктов распада этилового спирта, они сопротивлялись, они не верили своему хозяину, он уже столько раз подводил их… А упрямый мужчина не желал к ним прислушиваться. Рождённому по воле случая, зачатому без всякого плана, вне очереди, ему оставалось лишь дивиться этому счастливому обстоятельству и тратить полученный дар безбожно, без оглядки, не вдаваясь особо в замысел небес и не щадя доставшееся ему тело, пока не щадя. Именно поэтому тело в тот день было поднято со сбившейся закрученной простыни в урочный час, наскоро умыто, побрито и одето для дальнейшего прохождения такой интересной, нежданно-негаданно появившейся жизни.

 

Всё-таки образ Наташи манил, ей удалось проникнуть в область сердца, как-то протиснуться между воспоминаниями о вполне приличной супруге и желанием получить вдали от дома нечто более, на его взгляд, достойное, с точки зрения фигуры и свежести. Возникни в том необходимость, он бы, возможно, разобрался в несложных механизмах, вызвавших такое влечение, но зачем? Быт и на этой территории налаживался, входя в упорядоченное предсказуемое состояние и незачем его тормошить неуместными поисками сомнительной истины. Вот и сейчас, в тот самый момент, когда единственная устойчивая мысль о необходимости плотно перекусить трансформировалась в видение любовницы, мир, такой унылый с утра стал оживать в глазах Сергея, осторожно, понемногу заполняя сознание тихой радостью от собственного существования, от присутствия среди наконец-то обретающих своё истинное значение красок и проявляющихся в более чётких контурах предметов и людей.

 

И тут, после победы над похмельным синдромом, с точки зрения созерцания, первое место заняли женщины или, как он их всех называл, девушки. Называл так всех немужчин, несмотря на возраст и иные параметры. Во-первых, очень удобно, не надо долго думать при общении, скажем, в магазине или в больнице, сочиняя достойное конкретной личности определение. А, во-вторых, девушка, которая действительно девушка, не обидится, если её так окликнут. Юная же леди, подросток, ещё совсем ребёнок – воспримет подобное, как повышение статуса, разумеется, достойное повышение, тоже, что к лейтенанту обратиться: «Товарищ майор!» - немного глупо и на вырост, но правильно, окрыляет... С теми же, кто годами постарше, всё вообще выглядело хорошо, положительные варианты возможных эмоций варьировали от грустной улыбки до неподдельной радости. С мужчинами подобные фокусы невозможны по определению. Попробуй дедушку обозвать парнем или молодым человеком, в лучшем случае он посмотрит на тебя как на идиота, а то ещё и ответит так, что мало не покажется! Да и двенадцатилетний мальчик начнёт озираться по сторонам, пытаясь сообразить, к кому прозвучало обращение… Нет, они определённо другие, наши и не наши девочки, девушки, женщины, бабушки и совсем уж старушки.

 

Сергей с противоположным полом, как и во всех других случаях, старался понять, научиться на чужих, своих ошибках, через наблюдение уяснить, сделать выводы, сформировать необходимый стереотип поведения, схемы подхода к этим существам, которые, являясь частью человеческой популяции, напрочь опровергают постулат о нашем единстве, если смотреть глубже. Таков был его метод. И он срабатывал часто, даже почти всегда, если речь шла, скажем, о покупке билета на поезд без паспорта или при заселении в гостиницу без свободных номеров и без предварительного бронирования. Касательно сексуальных отношений каких-то сверхнормативных побед предъявить окружающему обществу он вряд ли бы смог, хотя и изгоем его, в этом смысле, не назовёшь. Всё совершенно просто, по-среднему, без безумств, без погони за количеством, но при необходимом постоянстве с периодически краткими увлечениями во время отсутствия длительных командировок и одним застарелым романом длиною почти в десять лет с одноклассницей, которая уже давно стала в большей степени необходимым атрибутом мужественности, чем интимным партнёром.

 

Но сейчас она, как и жена с малолетним сыном, как и вполне приличная иномарка, с нормальным расположением руля, как и неплохая трёхкомнатная квартира, купленная за ипотечный кредит, находилась очень далеко отсюда, в хмуром в это время года большом красивом городе Санкт-Петербурге. А тут, на перроне автовокзала, повинуясь своим желаниям и чужим прихотям, перемещались, стояли, сидели, общались разные люди, создавая обычную для таких мест толчею и гомон. И почему-то, исходя из его скупой классификации, тех самых девушек было, как минимум, на четверть больше, чем мужчин, мальчиков и стариков. Но озадачиваться местоположением и занятием недостающей части сильной половины Сергей, конечно же, не стал, его интересовали, и это нормально, другие представители нашего вида, которые по застарелому мнению считаются совершенно слабыми. Он любил рассматривать женщин, ему это занятие приносило не столько типичное для его возраста лёгкое возбуждение, сколько нечто похожее на радость, нечто на гране эстетического наслаждения, они ласкали взор и будоражили фантазию. Жизнь строителя, посвятившего себя дальним объектам с частыми переездами, из кого угодно сделает если не философа-созерцателя, то уж точно заставит в долгих ожиданиях на вокзалах хотя бы поверхностно изучать окружающий мир, в том числе и людей. Сергей умел разглядывать барышень, не только оценивая, но и ценя их внешность. Вот как-то так сложилось, что постоянно работающий мозг, за часы, проведённые в креслах залов ожидания, не имея другого занятия, повинуясь жёсткой генетической прошивке, сформировал некий образ, стандарт идеальной во всех отношениях красавицы, нечто вроде математического маятника, совершеннейший абсолют, мало похожий на реальное положение вещей… А после, через сочинённый шаблон, как через рамку металлоискателя, стали прогоняться фигуры, причёски, цвет и размеры глаз, губ, выражение лица, улыбки и даже одежда, вернее сказать, манера одеваться, ну и, конечно, походка всех женщин, начиная от возраста появления вторичных половых признаков и до их угасания.

 

В первую очередь, как только в зону видимости попадал новый персонаж, он сразу в автоматическом режиме вычленялся из общей, уже познанной массовки и пропускался через основной фильтр, фильтр контура. В ту секунду или даже, наверное, в десятую часть секунды происходило его наложение на выдуманный образ, запрограммированный природой и основательно подправленный личностью, процесс напоминающий детскую игру, когда девочки сначала вырезают из картона нарисованную куклу, а после, обводя её карандашом, изготавливают для получившейся барышни наряды, только в обратном порядке. Ещё не понятны детали, причёска лишь угадывается, не видно лица и остальных частей тела, но уже всё ясно совершенно! Дальше взгляд либо потухал, рассеивая внимание по общему объёму, либо, наоборот, концентрировался, заострялся, превращаясь в исследовательский микроскоп. И что интересно, с годами, с увеличением возраста мужчины, он становился менее придирчивым и более лояльным как к фигурам женщин, так и к составляющим её.… Но, разумеется, и сейчас сразу же выбраковывались бесформенные толстушки, худющие, без груди и бёдер, злые тётки, а также существа точно неустановленного пола с широкими плечами и замечательно развитой мускулатурой. Наверное, в большинстве своём в том не было их вины, просто такую мозаику составили гены отца с матерью, однако, как нестранно, именно они старались, повинуясь своим измышлениям о красоте, одеться и накраситься излишне вызывающе, пытаясь утянуть или как-то по-другому закамуфлировать данные свыше щедроты и недостатки. У Сергея подобное всегда вызывало уныние, особенно если кто-то из таких индивидуумов обращался с вопросом, с просьбой, почему-то чаще с игривой улыбочкой, почти с предложением интимной близости, как ему казалось. И сразу хотелось молча уйти в другой конец зала, поменяться местом с кем-нибудь или просто отвернуться. Зато привлекали женщины с маленькими детьми, лет так трёх-четырёх, им даже подсознательно прощались некоторые внешние несовершенства. Природная нацеленность на продолжение рода в подобных случаях заставляла интуицию предположить, что вот эта особь, несмотря ни на что, всё же обладает другими качествами, позволившими не только проживать с мужчиной, но и родить от него ребёнка.

 

После кастинга фигур, пока девушка не приблизилась на достаточное для рассмотрения лица расстояние, оценивались походка и осанка. Тут вообще всё было очень сложно! Женщина могла получить в дар от родителей отличные формы, но при этом запустить их основательно. И речь шла не только об излишках веса, ему совершенно не нравились модельные Твиги, речь шла о способе подачи себя. Казалось, что в большинстве своём представительницы крупнейшей доли человечества не догадываются или даже стесняются того, что их половина в мужском мире называется лучшей. Особенно это относится к мусульманскому населению, к его радикальной, истовой части, там вообще на людях у женщин отсутствуют половые признаки, чем и определяется их половая принадлежность. Они выглядят как некие копны темной одежды, боязливо перемещающиеся по пространству, следуя за своим самцом… Такова их вера, таков тысячелетний выбор их отцов, решивших на сотни поколений вперёд, у кого должна быть личная свобода, а кто может являться лишь одним из выражений мужского начала. Но встречаются и другие, которые могут носить обычные джинсы с кроссовками, надевать простые кофточки без кричащих изысков, у них даже может не быть макияжа, при этом природный образ продолжательниц рода несётся с гордостью, со спокойным достоинством по принципу: «Смотрите, вот я какая, любуйтесь, хотите, вожделейте меня! Я точно любима и желанна всегда…». У таких размер груди не имеет значения, потому, что она есть, потому, что она всегда чуть приподнята и всегда впереди, а плечики раздвинуты, кажется аж лопатки сошлись. Она не только и не столько часть тела, а, скорее, божественное его украшение, умопомрачительное украшение, когда настырные сосочки, кажется, буквально выдавливают, выплавляют свой контур через все слои стесняющей ткани. И обязательно прямая спинка, и обязательно чуть небольшой животик, соблазнительно, едва уловимо переходящий в лобок, который острой стрелкой, подныривая между ножек, выходит с обратной их стороны, преображаясь в упругую попку-орешек, чуть отставленную назад, для завершённости образа, как арьергард, не дающий покоя взгляду самцов. И всегда грациозность походки, плавность, независимо от скорости в жестах и движениях. Им незачем понуро брести сквозь толпу, боясь оступиться или споткнуться, они не смотрят под ноги, дорога перед ними сама стелется, а люди расступаются, мужчины и даже многие из сестёр по полу держат на них равнение, ведь они генералы, невзирая на возраст, положение и заслуги. Да, подобное можно воспитать, натренировать, такое бывает у гимнасток, фигуристок, у успешных состоятельных леди, у профессиональных моделей. Но вот вдруг, где-нибудь совсем уж в дремучей глубинке, среди облезлых пятиэтажек, по исковерканному дождями и временем асфальту, не имеющая за душой ничего, кроме пары десятков квадратных метров жилой площади, сорванца сына и скучной работы, пройдёт такая красавица и станут понятны слова Коровьева о том, что вопросы крови – самые сложные вопросы в мире! В этом случае Сергей, как и любой здоровый мужик, повинуясь гормональному всплеску, обязан был не только изучить фигуру и стать проходящей красавицы, но и проследить за ней взглядом до самой последней точки, до полного её исчезновения! А вот пригласить на кофе или просто пообщаться с божественным идеалом мешала навязчивая идея о том, что она непременно знает о его тайных желаниях и планах, даже если их и не существовало вовсе! И вообще, потребуются много времени, сил и затрат, если действительно попытаться овладеть хотя бы просто её вниманием. Зачем прилагать столько усилий, если для получения необходимых ласк можно обойтись совсем уж скромными вложениями? А потому совершенные красавицы тоже не рассматривались на роль дам сердца, верхняя, самая блистающая часть пирамиды женского сообщества, срезалась и отбраковывалась, правда, с обильным слюноотделением…

 

Разглядев крупные блоки во внешности и поведении девушки, Сергей, когда та входила в зону достаточную для тонкой детализации, принимался за лицо и причёску. Ему нравились тёмные, каштановые, русые, может даже рыжие волосы, но только не блондинистые! Они выглядели какими-то уж блеклыми, выцветшими, неживыми, как снопы соломы поздней осенью, почти как неестественно густая седина у ребёнка. От них веяло вырождением, как и от совершенно белой, боящейся загара кожи, с частыми синяками или красными пятнами от любого прикосновения. Ещё он не любил серые глаза, уж лучше голубые, а ещё лучше тёмно-карие, почти черные, бездонные как непостижимость вечности, интригующие, зовущие своим колоритом к таинственности до неприличных фантазий. На расстоянии трёх шагов у них зрачок сливается с радужной оболочкой, и создаётся впечатление, будто есть только он и он в поиске света или ещё чего-нибудь, может, даже спутника жизни, на роль которого сразу же мысленно выдвигался сам Сергей.

 

Длина же волос, по его мнению, не имела значения, главное – аккуратность, хотя допускалась и лёгкая небрежность, всегда нарочитая, всегда с претензией на чужое внимание, то могла быть выбившаяся из-под заколки игривая прядь или живущий своей отдельной жизнью небольшой хохолок на короткой стрижке. Со всем с этим, разумеется, можно бы легко справиться, но зачем? Для чего выглядеть прилизанной пластиковой куклой из дешёвого ларька на остановке? Опытная или чуткая от рождения женщина никогда так не поступит, при любой идеальности где-то обязательно должна расстегнуться пуговка, обнажая маленький островок настоящей плоти, лучше чуть загорелый, но всегда приглашающий сделать попытку расширить его с позволения хозяйки.

 

Вот и подошёл черёд для пирожка под номером два, в бутылке ещё оставалась сладкая водица с небольшим количеством газа, который обязательно поможет ферментам желудочного сока окончательно разорвать на мельчайшие фрагменты тщательно, теперь уже действительно с удовольствием пережёванное тесто с незамысловатой начинкой. А может и не поможет, кто его знает, как оно есть на самом деле, таков уж уровень нашего базового среднего образования, в том числе и в области процессов пищеварения. Получив удовольствие от еды и собственных мыслей, молодой человек совсем расслабился. После трапезы, наступило время небольшой паузы с душистой сигаретой, в качестве логической точки, приятной точки при возвращении организму привычного микроклимата. И со вздохом облегчения появилось простое человеческое счастье! Совокупность стандартных, после хорошей пьянки, действий сработала и на этот раз. Тело очнулось, оно даже почти забыло утренний кошмар пробуждения, сухость во рту, жажду, сравнимую разве что с желанием не умереть у виновного, сидящего на электрическом стуле. В том числе ожили и вялые, отрицавшие любое движение, слегка трясущиеся конечности, похоже, находившиеся в тайном, как после страшной атаки, сговоре с сумбурным мышлением уставшего мозга. Испарился ужасный мир, напоминавший гнетущую гримасу туземной маски, от которой срочно хотелось скрыться, наглухо захлопнув глаза, зашить их вместе с ушами или хотя бы спрятать под подушку, только бы всё пропало, особенно воспоминания и предположения о последней четверти застолья, память-то подвела. Но в тот момент главным оказалось другое – внутренние органы, мышцы, каждая клеточка, каждая косточка и, разумеется, разогнавшее туман сознание настолько приободрились от вхождения в привычный химический баланс, что вскорости простили своему хозяину его вчерашние прегрешения, даже глупое несуразное волочение за подругой руководителя проекта. Стало совсем легко и свободно. Да, вот оно, простое человеческое счастье! Теперь можно жить дальше, можно спокойно думать и строить планы на сегодняшний день хотя бы, можно хотеть и даже делать! Вот только стоит воздержаться от этих безумных попоек, на ближайший месяц, точно…

 

На скамейку рядом с Сергеем уселись детки – мальчик лет шести и девочка постарше, годов двенадцати. Оба одетые в шорты, малыш в синие джинсовые широкие ниже колен, возможно, с прицелом и на следующий сезон. Его сестра, как он её определил, в коротенькие штанишки розового цвета, почти по форме уже наметившихся подростковых бёдер. На ней ещё была просторная белая футболка на выпуск со слоном, бредущим сквозь запечатлённый островок зелёных джунглей в маленьких красных и жёлтых цветах с надписью Thailand почти у самого ворота. У брата слово Таиланд, тоже на английском, красовалось в районе его сердечка, маленькими коричневыми буквами на серой ткани без рисунка. Всё точно указывало на то, что поездка в далёкую замечательную страну состоялась и совсем недавно, наверняка в текущем году, скорее всего летом, исходя из плотного загара детей и школьного возраста девочки. Первые несколько минут они сидели, молча перемигиваясь и строя шуточные мордочки стоящему поблизости гражданину, такому же смуглому, скорее всего отцу, который отвечал им взаимностью, вдобавок направляя на них кольца из сигаретного дыма. Кольца, при зарождении плотные, тугие, почти идеально круглые, удаляясь от испускавших их губ, старели, теряя скорость и очертания, они расплывались, сначала обращаясь в лёгкое облачко больше похожее на мираж, на дрожание воздуха, после чего окончательно исчезали, оставляя за собой, как воспоминание, лишь табачный аромат, запах мужского начала. В конце концов, курение закончилось, а вместе с ним закончилась и игра. К тому же, подошла женщина, видимо, мать сорванцов. Про таких говорят, что она хорошая хозяйка и жена, у которой всё несвязанное с семьёй может быть или средством для её укрепления, или ненужным досадным недоразумением. Родители, не особо отвлекаясь на детишек, стали неспешно обсуждать какие-то текущие вопросы, при этом ощущалось спокойствие и даже умиротворённость. В их словах, в интонациях отсутствовали нетерпение, раздражённость, желание обязательно одержать верх над партнёром, навязать свой план дальнейших действий, возглавить какое-то количество внутрисемейных процессов, а может, и даже все. Нет, между этими двумя людьми не ощущалось недосказанности. Они создали маленький партизанский отряд, который, лавируя, пробиваясь, хитря, тихонько двигался по жизни, преследуя простые нормальные цели – иметь личный угол, желательно попросторнее, необходимый доход, здоровье для всех членов и, конечно же, понятное, уверенное будущее для взрослых, но в первую очередь для детей. Сергей быстро, сходу определил их статус и сделал свой вывод, который гласил, что подобные общности не для него, они представлялись ему до безумия скучными в своей ортодоксальной направленности. Бывая дома нечасто, особенно после приобретения собственного жилья, он считал его удобной берлогой, где можно спокойно поваляться, зализать раны, если надо, побаловать подросшего ребёнка. А затем отправиться в интересные места, подальше от текущей рутины, планов на ближайший утренник в детском саду, на дежурные поездки к родителям, неважно к чьим.

 

Мальчик и девочка, бросив баловство с отцом, принялись за обсуждение видимого участка неба. Оно в тот день светилось от ясности, без единого пятнышка на своём изысканно-бирюзовом теле, в чём ему помогало такое же изысканное солнышко, радостное, приветливое ко всем и всему, что попадало под его взгляд. У них имелся и третий заговорщик в стремлении подарить жителям прибрежной полосы окрестностей Владивостока ещё один приятный, без природных проблем выходной. Он жил тут всегда, хотя нет, он являлся извечной составной частью мира, как благородное море, как дикие и уже обжитые скалы, как дороги, пробитые людьми сквозь сопки, как машины на них, то летящие, то угрюмо ползущие в пробках, как дома, как воздух. Нет, он сам был воздухом, вернее, его состоянием, его движением, иногда, по своей прихоти изматывающе стремительным и злым, а иногда, как сегодня добрым, даже нежным. Тёплый ветер в очередной раз, возлюбив местное отделение человечества, гладил его членов спокойной рукой, заботливо обволакивая негой и дрёмой. Показывая отеческое расположение, он только слегка, почти неощутимо, трепал края одежды, не покушаясь на моральные устои девушек, как то могло происходить раньше, при попытках вихрем сорвать с них летние наряды или хотя бы надувая, приподнять юбки на высоту достаточную для радости мужского взора.

 

Небесная гладь над головой насыщенной голубизны, теряющая глубину цвета до постельных оттенков в стороне горизонта, в какой-то момент решила дать согласие на быстрое продвижение колонны кучевых облаков по дальней своей части, примыкающей к тихому океану. Их авангард, состоящий из десятков совсем уж узеньких протяжённых образований, второпях преодолел больше половины свода, за ним постепенно расширяя полосу присутствия, неспешно, весомо, с явным превосходством над нижним миром, с каждой следующей особью увеличивая размеры, шло наступление основных сил. Мифические, созданные природой и воображением воздушные корабли, кроме прочего, обладали ещё и удивительной нестабильностью. Постоянно меняя очертания, как естественные трансформеры, они преображались, то наращивая объёмы, воруя у простофиль-соседей приличные куски уплотнённого пара, то, зазевавшись, сами вдруг теряли части собственной плоти, а то просто таяли, видимо, до конца исполнив долг.

 

- Смотри, Алёна, облака появились. Скоро осень и потом зима, и они спешат на юг, за перелётными птицами, - малыш не глядел на сестру, он слегка заскучал, и теперь, созерцая окружающий мир, просто проговаривал вслух построение детских мыслей.

 

- Нет, не так, облака сами по себе, их гонит ветер. Они зимой тоже есть, откуда же снег идёт? – девочка в семье совершенно точно несла нагрузку воспитателя, хотя, возможно, младшего воспитателя, и потому в её обязанности входило доносить до брата действительное положение вещей, чтобы тот не забывался, чтобы жил в реальной действительности.

 

- А как же тогда на юге без дождя, если они тут остаются? – мальчику видимо всё же хотелось отправить облака вслед за птицами, а может, бунтовало желание одержать верх в намечающемся споре… Правда, бунтовало оно вяло, неуверенно, с готовностью отступить в этот раз.

 

- Да там своих облаков полно, они всегда рождаются в местах, где скоро пойдёт дождь. А что они тебе напоминают? – тему поменяли, и спор развалился, не перерастая в возможную ругань, начни малыш рьяно отстаивать свою точку зрения перед старшей, но все-таки сестрой, а значит существом женского пола, перед которым не принято пасовать настоящим мужчинам.

 

Сергею понравилась незамысловатая уловка девчушки по переключению внимания братика на другой объект. Всё как у взрослых, всё как всегда, он даже слегка улыбнулся, радуясь предсказуемости людского окружения.

 

- Я думаю, они очень похожи на стаю рыб, впереди плывут маленькие детки, мальки называются, а дальше вся их семья. И даже тётки, как наша тётя Марина, а вон там, в середине, это самый главный, это рыба-дед, она тоже служит в полиции, а сверху неё должна быть синяя мигалка. У полицейских всегда синие мигалки, это точно, - последние слова произнёс явный знаток машин со специальными сигналами. А вообще у мальчика с фантазией всё было просто замечательно.

 

- А мне кажется, - девочка стала высказывать свою версию уже без намёка на истину в последней инстанции. – А мне кажется, что они похожи на горы, маленькие и большие горы. Маленькие – это сопки, а большие – это настоящие горы. Всё, как на Алтае, помнишь, мы ездили туда позапрошлым летом?

 

Маленький брат из родного племени явно забыл и то лето, и те горы, в чём не хотелось признаваться, а потому разговор стоило поддержать, что он и сделал.

 

- Алена, а кто живёт в этих горах, там есть люди или звери?

 

- Конечно, есть, - девочка оживилась, подхваченная братом игра стала вдвойне интересней. – О, там есть и те, и другие, только они очень маленькие и мы их не увидим. Нам на географии рассказывали, что горы сначала быстро вырастают от вулканов и землетрясений, а потом долго живут и медленно разрушаются от ветра и дождей, называется выветривание. Вон, смотри, то дальнее большое облако, смотри, смотри, оно летело как огромная гора, как Эльбрус, а сейчас верхушку сдуло и вообще оно тает, а там живут маленькие человечки, везде разные. Например, на склонах стоят дома эльфов, а ниже, где серый цвет, находятся копии гномов, они там роют свои драгоценности, но нам те бриллианты не достаются, они их где-то прячут, это называется клады, - теперь сестра с любопытством смотрела уже на малыша, она оценивала, какое впечатление произвели на него последние слова.

 

- Клады, - это было новое слово и понятие для мальчика, он повторил его несколько раз, пытаясь взвесить его значимость и запомнить на всю жизнь. – Клады, клады. А вот мы с папой их можем найти, и я маме их подарю. Клады. А если там горы рушатся, значит, их всех завалит камнями и эльфов, так? - беспокойство за судьбу маленьких человечков в интонации братика не ощущалось, но то не от жестокости, простое, ему не понравилось, что кто-то делает клады и что-то прячет, в том числе и от него… Вот теперь и поделом им всем, хотя с эльфами, наверное, перебор.

 

- Да, нет, всё просто! Они очень маленькие-премаленькие, как одна песчинка, а может и меньше, оттого и жизнь их меньше по-нашему. Ты сказал одно слово, а они уже родились много раз, а потом умерли, много раз тоже. Они успевают уйти перед обвалами, их горы разрушаются тоже медленно, как и наши, только они это не знают. Может и на Алтайские горы тоже сидит и смотрит кто-то и ему кажется, что они очень быстро разрушаются, понял? – теперь, пытаясь объяснить загадки неравномерности времени и его восприятия, девочка, пустившись вдогонку за собственной фантазией, в какой-то момент вдруг испугалась своих мыслей, вернее, их нестандартности и скорее всего глупости. Она даже посмотрела на Сергея, не слушает ли он, не станет ли смеяться, но тот уже копался с телефоном, на который пришло смс, и ему было не до неё и не до маленьких гномов.

 

- Это неправда, там нет никого. Пойдём кормить голубей. Мама, купи нам булочку, мы гулек покормим, - рассказанное сестрой ещё не могло найти отклика ни в душе, ни в сознании мальчика, а потому отправилось в отдел лишней информации, после чего забылось на долгие годы, а может и навсегда. Свободное в постоянно работающем мозгу место сразу заняли птицы мира, которые с вороватой беспечностью прогуливались по перрону, зорко поглядывая на упавшие на асфальт мелкие предметы, в надежде поживиться дармовой пищей.

 

Сергей не ожидал никаких сообщений в это время, слишком рано для Наташи, другие же, как правило, звонили. В запасе оставалось ещё более двух часов до встречи с девушкой, а потому появился испуг, точнее подобие досады, а вдруг случилась нештатная ситуация и всё придётся перенести на другой день. А может это всего лишь очередная рекламная рассылка, давно, что-то их не наблюдалось. Второпях пытаясь оживить сенсорный экран серьёзного аппарата, купленного за приличные деньги в Финляндии, он чуть было не выронил его. Просмотрев полученное от подруги текущих дней смс, мужчина понял, что про него не забыли и намеченное на сегодня обязательно произойдёт. Текст гласил следующее: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….». Вот только мысль про нехватку воздуха как-то озадачила в первый момент, но, будучи человеком сметливым, он быстро сообразил, что с дыханием там всё нормально, а конечная фраза означает предельно высокое чувство расположения к его персоне.

 

Странная когорта облаков, непонятно откуда появившаяся на умиротворённом, девственно пустом небе закончила своё движение. Вернее сказать, она двигалась, но уже за пределами видимого городом пространства. Куда спешили эти полупризрачные создания со скоростью, которая заставила их принять необычно вытянутые формы, изменить свои, такие привычные, беспечно округлые очертания? Может, они спасались от ураганных ветров, рвущих в настоящий момент, где-то далеко несчастные куски суши, круша созданное природой и людьми, превращая, перемалывая ни во что, в печальные воспоминания привычный окружающий мир и десятилетние устои проживавших в нём. Кто знает, кто знает, какие катаклизмы пришлось им пережить или хотя бы увидеть, в каких таких далях проливали они свои воды, отяжелев от накопившейся сырости, с каких болот и озёр впитали новые испарения, прежде чем, приняв сложное решение, выстроились в боевой порядок воздушной эскадры для последнего похода в район Сибирских Алатау. Наверное, устав от бурной жизни персонажей вечной Тихоокеанской драмы под управлением враждебных всему гигантских вихрей, узнав от случайных птиц о земле постоянного покоя, им захотелось скоротать свои дни на вершинах древних, поросших хвойной тайгой гор. Чтобы чуть слышно вечерами, ворча по-старчески, для ночного отдыха сползать в долины спокойных рек, из благодарности, за последний приют, одаривая поутру их резвые, звенящие ручьи-притоки холодной живительной влагой.

 

Сергей, в среднем, будучи человеком неглупым, оценил пришедшее на его телефон сообщение. Оно явно выбивалось из стандартного набора смс о необходимости закупить по окончанию трудового дня следующие продукты, о времени свиданий, о кратком описании своей внешности при знакомстве через услуги мобильных операторов, о действиях или бездействиях на ближайшее время, о билетах, долгах, опозданиях. Оно было необычным, и его необыкновенность сводилась вовсе не к смысловой нагрузке текста, а к настроению, к душевному состоянию, которое автор умудрился передать, используя всего лишь несколько простых слов, если рассматривать их по-отдельности. Закованное в броню цинизма сердце, для удобства прохождения невесть откуда взявшейся жизни, не особенно напряглось и в этот раз, но оно, обладая значительным опытом, ощутило, что его хозяин может рассчитывать на лавры человека незаурядного, если отправит полученное в адрес другого, менее искушённого существа. Что собственно и совершилось незамедлительно. Разумеется, то существо имело имя и очень аппетитную для мужчины в самом разгаре сексуальных сил и возможностей внешность. Сергей давно выдвинул его на роль следующей подруги своей души, а главное – плоти. Но что-то всё как-то не складывалось, всё вроде бы шло согласно типовым планам, но вот отклик оставлял желать лучшего. Нет, девушка по имени Алёна реагировала, она принимала мелкие знаки внимания, даже пару раз согласилась на файв-о-клок в соседнем кафе. Шутки, анекдоты, истории из личного арсенала работали правильно, где нужно вызывали смех, в положенных местах вопросы и даже некое участие звучало в её голосе. Но почти каждый раз диалог заходил в область тягостных пауз, не тех пауз, в которых уютно обоим и можно до получаса сидеть, любуясь друг другом, а тех, когда один, краснея и потея, лихорадочно пытается сочинить достойное продолжение, в то время как его собеседник ждёт, вяло изображая заинтересованность. Слово «вяло» - пожалуй, самый точный эпитет для характеристики последней фазы любой из их встреч. Они расходились буднично, без договорённости о следующем раунде, как, впрочем, и без надежды на него… Очевидно, Алёна понимала, куда клонит её визави, понимала и ждала продолжения, но поведением красавица не выражала своего отношения к происходящему, как ни пытался понять Сергей, улавливая даже малейшие изменения в мимике или интонациях голоса. Он был серьёзно озадачен и не на шутку взволнован, особенно когда приходилось выдумывать вновь и вновь следующие шаги для покорения девичьего сердца. Уже обо всём рассказано, уже подарен чудесный букет из диких лилий, росших в окрестностях строительной площадки и даже три алые розы из соседнего супермаркета, не говоря о постоянных подношениях в виде кофе и собственноручно изготовленных бутербродов. Даже прозвучала некая витиеватая речь с вполне понятным намёком на его неравнодушие и желание сблизиться с девушкой настолько, насколько та сочтёт возможным. Но мяч как-то всё не залетал на половину милой барышни, и ему приходилось самому играть с ним, изображая то массовика-затейника, то глупого Петрушку времён императорской России. Молодой человек знал про некоего Александра, с которым сожительствовала его зазноба, видел пару раз. Обычный мужичок лет тридцати на стареньком полуджипе, ничего особенного, дядька как дядька, типичный офисный червь! Чем этот может быть лучше тёртого инженера-строителя из стольного Питера? Сергей даже однажды решил бросить свою затею, но вечное Алёнино декольте с ущельем между двух идеальных холмиков нужного размера, обтягивающие джинсы с бесстыдной строчкой чуть ниже замка-молнии, а ещё его нынешняя подруга Наташа, с её возрастом, с уже угасающей кожей, подправленными морщинками и искусственными ногтями, вновь бросили неугомонного любовника в бой, залив уже слегка утомлённое сознание тестостероном с примесью адреналина. И кружение вокруг горделивой самочки продолжилось! А она смотрела так, словно говорила: «Ну, всё хорошо, а дальше-то что?»! В ответ могло прозвучать лишь: «Да чего же тебе нужно ещё!» Но не звучало, а слащавым елеем лились улыбки, восторги, комплименты, правда, больше походившие на икоту из престарелого патефона. Ситуация явно сползала в тупик, из которого Сергею пришлось бы выбираться самому, отяжелённому растерзанным эго и очередным комплексом, да ещё и к незабвенной Наталье. Подобное его устраивало мало, а потому готовился комплекс нестандартных мер, призванных обеспечить ему образ ещё и неформатного человека с умом и натурой почти художника, властителя дум или почти властителя. Задуманное требовало приличного бюджета, но парень загорелся, его понесло, а потому уже были найдены клуб верховой езды, небольшой аэродром с возможностью испытать радость свободного падения, уютная яхта с ночёвкой на острове и ещё какие-то мелочи в том же стиле. Намеченные действия, больше походившие на кутёж купца средней руки на пасху, уже ласкали самолюбие мужчины, уже сглатывалась слюна и потирались руки. Вот только нужен некий задел или лозунг всей компании, как говорят сейчас – слоган. Интуитивно он понимал, что всякое действие должно начинаться со слов и ими же смазываться в пути, но слова необходимы не красивые и умные, а душевные и чувственные! И вот тут-то и пришло смс очень хорошее, подходящее для задуманного, нужное… И его тут же отправили и оно пришло-таки по назначению!

 

* * *

Минут сорок назад Алёна, воспользовавшись плановой заправкой машины, демонстративно пересела на заднее сидение их маленького, но уютного, почти нового паркетного внедорожника. Дверью она, конечно, не хлопала, не говорила слов, бьющих без промаха в изученные за два с лишним года нужные места, и даже не закурила в благоухающем пихтовой свежестью салоне, доведя тем самым своего спутника почти до состояния невменяемости. Нет, в этот раз тактика была иной, суть её заключалась в презрении, в презрении девочки из образованной семьи, поступившей на бюджетное место в университет на престижную специальность. Да к тому же, в отличие от него, защитившей диплом на английском языке и умеющей играть на фортепьяно практически любое классическое произведение без нот, используя лишь свою память и хрустального вида изящно выточенные природой пальчики, и ещё многое другое... Технология не из самых сложных, всего-то молчание, взгляд, воспринимающий партнёра как прозрачное стекло, полуусмешки, полуулыбки в ответ на его фразы, хотя бы даже примирительного характера и, разумеется, холодность январского снега во всём остальном. Методика ещё в юности случайно, методом подбора, найденная и отшлифованная сначала на младшем брате, а после и на недоумевающих родителях, действовала замечательно. Результат мог появиться не сразу, стоило даже проиграть текущий раунд, даже умышленно проиграть, но вот после, на какое-то время точно можно было рассчитывать, что милый сердцу друг станет куда как более покладистым. Кому захочется ещё раз почувствовать себя изгоем в собственной семье, которую возводишь с таким старанием, особенно если к презрению прибавляется ночная рубашка до пят на теле любимой, которую победить сложнее, чем круговую оборону Брестской крепости.

 

А в целом поездка удалась: два отгула, полученные за постоянные задержки на работе от доброго директора не пропали даром. Родные Александра, его пожилая работяга-мать и отец, невзирая на годы брызжущий энергией, устроили им настоящий королевский приём с обильной едой по-простому, но по-домашнему вкусно, со своим тёмно-красным горьковатым вином из калины, с выездами то на рыбалку за рыбой маленькой, но дающей ухе ни с чем несравнимый навар, то на шашлыки из настоящей баранины, замоченной с вечера в тузлуке по семейному рецепту. Ещё деревенская банька по-чёрному, от лёгкого пара которой, по окончанию всех экзекуций, жизнь становится совершенно иной, это сразу после того, как дух переведёшь, после пары-тройки рюмок холоднейшей, тянущейся при разливе водки на ужин под малосольные огурчики и жареное мясо в золотистом, хрустящем лучке. Несмотря на алкоголь, в голове проясняется всё, и мозг, загнав в глубины подсознания то, что его мучило или хотя бы как-то раздражало, зазвенит от беспечности и невозмутимости. Из сложных ситуаций находится куча выходов простых и вполне приемлемых, а злейшие враги прощаются, а кое-кто из них получает титул друга, ну или где-то возле того. И даже это уходит на второй или третий план, оттеснённое тихим и мирным закатом, почти блёклым, без кричащих красок недовольного светила, сулящего дальше ночь покойную с глубоким сном, под стрёкот неизвестных насекомых и редкий лай скучающих соседских собак. Тело сразу становится расслабленным, немного вялым, мышечный тонус всегда готового к неожиданностям организма меняется на несвойственную податливость конечностей и иных суставов. Желание двигаться пропадает напрочь, хочется просто занять удобную позу и замереть, дав волю органам чувств бесконтрольно воспринимать текущую действительность без ненужных выводом, мудрых построений и планов, хотя бы даже и на ближайшие три минуты. Хрустящая после трёхкратного избиения дубовым, обязательно дубовым, веником кожа, после тысяч микроскопических иголочек, внезапно впившихся в неё из ведра ледяной воды, предательски вылитой на голову, после грубой мочалки с простым без запаха детским мылом, после омовений, растираний и вытираний, кажется, теряет не только отложения цивилизации, но ещё и до десятка своих собственных слоёв. Истончённая, она по-другому ощущает прикосновения, так как это было почти в младенчестве, на рубеже первых воспоминаний, когда ещё нестарая мама гладила мягкой ладонью по голове, кутая в ночной наряд маленького человечка. То же происходит и с ушами, носом, глазами, они, промытые и вычищенные, наверное, под действием волшебства начинают различать тончайшие оттенки запахов и звуков, а окружающие предметы приобретают давно забытую чёткость. В лёгкие хочется набрать как можно больше мешанины из непривычных ароматов близкой тайги и простого деревенского жилища со свежей побелкой, домашним квасом и тестом для утренних пирожков с яблоками и смородиной. Да, набрать, задержать в себе до предела, смакуя вкус сегодняшнего вечера, а после, опьянев от кислородного голодания и полученных удовольствий, сказать спасибо Создателю за его отеческую расположенность к тебе грешному.

 

А ещё ей понравились, как они убегали от тёмной, местами почти до черноты серой тучи, тяжёлой, увесистой, откровенно беременной проливным дождём, который, уже где-то там, вырвавшись из облачного плена, крупными каплями и частыми струями наискось лупил по всем поверхностям, образуя у самой земли, над крышами и зонтами пелену из мелких, въедливых брызг. Особого смысла в спешке не было, даже, наоборот, стоило подождать, когда непогода настигнет и промоет от полуторамесячной пыли раскалившееся до миражей шоссе и от недельной – машину на нём, милый уютный автомобиль, передвижное почти семейное гнёздышко.

 

Почти, потому, что жили они вместе два года и три месяца, но предложений от Александра руки, сердца и всего остального Алёна пока не слышала. Она ждала, правда ожидание длилось совсем недолго, около года. Её нынешний молодой человек появился планово-случайно, их знакомили какое-то время назад до того и они периодически встречались, здоровались и даже болтали на разных вечеринках, в кафешках или где-нибудь на набережной. Но так сложилось, что предыдущий парень оказался совершенным сорванцом и полным босяком, хотя и высоким, плечистым, с большущими голубыми глазками, низким бархатным голосом, к тому же с правильными чертами лица настоящего испанского мачо, как он ей представлялся. Однако природа, одарив того внешними данными, решила особо не усердствовать в области ума и моральных качеств, она, видимо, точно знала, что так замечательно слепленный мужчинка не погибнет от голода и сможет, обязательно сможет оставить многочисленное потомство после себя, чем он преимущественно и занимался. Особенно, мягко говоря, раздражало Алёну то, что почти половина, на кого он обращал внимание, из женской братии, тут же превращалась в похотливых самок, готовых на всё под действием его обаяния. Наверное, подмигни случайно его глаз фонарному столбу и тот бросил бы своё единственное, но важнейшее занятие по освещению наших путей в ночную пору, бросил бы, не раздумывая, без колебаний, ради той лучезарной улыбки, ради сильных, проворных ладоней, ведавших толк в интимных ласках, и ещё ради чёрт знает чего. Бесспорно, в подобных рассуждениях девушки присутствовала и доля ревности, но полунамёки, сальные улыбочки некоторых подруг и общих знакомых, сплетни и слухи о связях её мужчины, почти непрерывный поток смс-сообщений по вечерам, якобы по работе и от многочисленных родственников, не оставляли особого пространства для доверия. Да, ко всему прочему, неспособность зарабатывать, постоянные долги, тупое упорство самодовольного самца, замершего в развитии на рубеже чуть дальше переходного возраста и что-то другое, плохо объяснимое словами, постепенно развеяли сказочные флюиды, возведя между любовниками призрачную стену. Она не выросла в один день, она формировалась постепенно, превращаясь из разделителя, сотканного пока ещё легчайшей паутиной в окончательно прочную, кирпичную кладку. Но даже после этого в возникшем строении, хотя и недолго, оставалась дверца для свиданий, для секса, которая со временем тоже пришла в упадок, пользовались ею всё реже и реже, заржавев, металлические петли скрипели всё больше и больше, и вот однажды нехитрый замок окончательно заклинило, и чинить, смазывать его уже никто не хотел. Как-то так и закончилась их совместная жизнь, жизнь двух красивых особей из миров разных, из миров несовместимых, один из которых напоминал огромный зал для игры в настольный теннис со множеством столов, где индивидуумы скакали шариками, а другой был чётким механизмом из пружин и шестерней, с понятной структурой и предсказуемым результатом. Любое сравнение всегда схема, как и вышепредставленное, и мы в силах сами наполнить её любым подходящим для нас содержанием, облепить на свой выбор предложенный скелет желанной для нашей фантазии плотью. И неважно, как в действительности происходил разрыв, можно сказать лишь, что Алёна несильно расстроилась, к моменту конца отношений о чувствах речь уже не шла, просто появился дополнительный опыт у молодой женщины, умной, красивой и всегда востребованной, тем более опыт не первый в совместном существовании с мужчиной и даже не второй.

 

И вот тогда из нескольких претендентов на её девичье внимание она, как в рулетку, без долгих размышлений, используя только звериное чутьё самки, ищущей достойного отца будущему выводку, сделала ставку на Александра, который сейчас молча управлял автомобилем, пытаясь унять раздражение от надуманной, по его мнению, ссоры с Алёной. И, кажется, то была удачная ставка, девушка опять вспомнила, как они азартно, смеясь, шутя и радуясь, удирали от настигающей непогоды в первый день их путешествия.

 

Изувеченным, растерзанным с рваными краями клубам мрачно-серых туч не было дела с их высокого положения до случайной машины, мчащейся неизвестно куда, перед ними стояла более глобальная задача. Им во что бы то ни стало хотелось поглотить, затмить своими бесформенными телами эту блистательную и блестящую в солнечных лучах небесную высь, так вызывающе ярко окрашенную в голубой, местами чуть с золотым отливом цвет, в краску вечной надежды живущих под нею существ. Захватчики двигались с непостижимой для своих размеров скоростью, не существовало никакого фронта, лишь нагромождения обозлённых кучевых облаков. То тут, то там, преодолевая километры ещё свободного пространства, из общей угрожающей массы вдруг выстреливали синюшные языки, замыкая свои безобразные объятья вокруг беззащитных участков неба, ненадолго образуя островки бирюзовой беспечности. Вдалеке, где-то в районе нового аэропорта уже шёл дождь, но и он тоже пролился не сплошной стеной от края до края, а словно бы вода, скопившись в одном месте, и прорвав дряблое вымя, хлынула неудержимым потоком, питая уставший от зноя и жажды мир влагой, желанной настолько, насколько может быть желанным мужчина у женщины после долгого воздержания.

 

Вдохновившись, будущая семья ради озорства мчалась на пределе допустимой скорости по новой дороге, по дороге прямой и ухоженной, с понятной разметкой, со свежим дёрном на откосах, с беспомощными берёзками, в полтора метра высотой и с такими же хлипкими колышками возле них. Если бы не боковой ветер, порывами налетавший и внезапными толчками, капризно желавший скинуть с асфальта неподдающийся объект, то видение, надвигающегося апокалипсиса в уютном изолированном салоне могло напомнить не более чем мастерскую постановку, разыгранную для удовольствия молодой пары. Но факты говорили другое! Всё в округе, ещё не получившей ни капли воды, уже было вовлечено в хаотичное движение воздушных масс, в движение неудержимое, властное, нетерпящее покоя. Пыль металась по магистрали и просёлкам тщетно пытаясь забиться в любую щёлочку, она то прибивалась к земле, то, срывая с неё очередную порцию высохшей почвы, вперемешку с мусором, взметалась ввысь сплошной пеленой на десятки метров, из которой местами ещё дальше, к небу вытягивались танцующие спирали небольших игрушечных торнадо. Ободранные деревья в придорожных лесочках и на почти полностью плешивых сопках гнулись, раскачивались, исполняя ужасную кадриль под напором штормовых вихрей, предвестников и участников неуклонно подступающей стихии. Казалось, они, размахивая в мольбе к Создателю трепещущими, трещащими, почти голыми ветвями, с возмущением требовали унять, образумить чередой налетавшие шквалы, чтобы те оставили им хотя бы половину листвы, не унижая обнажением в летнюю пору.

 

И Алёна, и её спутник понимали, что какое-то время назад намеченная поездка в таёжную глушь, к родителям молодого человека, откладываемая несколько раз в связи с объективными и не очень объективными обстоятельствами, была не просто путешествием за новыми впечатлениями или дежурным посещением стариков. Речь, конечно же, шла о представлении на суд семейства возможной жены Александра, тем более, что в деревне жили и его сестры, родные, двоюродные, и дядьки с тётками, другая родня, даже какая-то совсем древняя старуха с непонятным родством по линии отца. Не то, чтобы уже достаточно урбанизированный взрослый мужчина особо ценил мнение своих близких в отношении собственного бытия. За почти десятилетний срок жизни в стремительном, недремлющем, развивающемся непрерывно городе, он смог постичь и его динамику, и его стиль взаимных отношений, которые в среднем несильно учитывают то, что думают, о тебе или говорят, в противном случае можно потерять собственную целостность, сбиться с выбранного курса. Алёнин спутник относился к той категории людей, которые в силу предыдущих жизненных обстоятельств, стали настолько самодостаточными, что наличие близких из прошлого их не интересовало ни ради личного благополучия, ни ради ностальгических воспоминаний. Скорее всего, понимая, что пришло время серьёзных отношений с женщиной, имея претендентку на звание спутницы жизни, ему был необходим последний и весомый довод для следующих основательных шагов, что-то похожее на перекладывание ответственности на плечи других, а, может, желание действительно получить непредвзятый совет. Александр колебался, а точнее будет сказать, замер в точке нестабильности, поручив воле случая, своим родственникам и, конечно, любимой столкнуть его в ту или иную сторону; он превратился в наблюдателя, разумеется, имея план для любого варианта развития ситуации.

 

Алёна сделала выбор в пользу нынешнего мужчины около года назад, поставив на него неожиданно для окружающих. После дежурного разрыва с предыдущим бойфрендом, она долгое время оценивала своего избранника. Молодой мужчина не выглядел ни богом, ни отпрыском царских кровей, обыкновенный типаж без внешних изюминок, таких много ездит и ходит по нашей планете, не оставляя в памяти следа у встречных, кроме ощущения банальной массовки. В предыдущей биографии и в последующей судьбе тоже не наблюдалось и не могло быть ничего экстравагантного. Всё очень средне и спокойно: переезд из глухомани во Владивосток после поступления в один из технических университетов на несложную специальность, учёба без отставаний, но и без особых заслуг, несколько душевных попоек, как отрицательный жизненный опыт, первый большой роман с любовью и терзаниями, он же и последний, постоянные подработки хоть кем-нибудь, мешок домашней картошки после летних каникул, наконец, постоянная девушка на несколько лет, с которой тоже не сложилось, но уже без трагедий. Поиск работы по окончанию ВУЗа дал неожиданный результат, потому что вышло вовсе не по профилю, на который страна потратила уйму денег, а он – пять лет. Вакансия более или менее достойная по заработной плате нашлась лишь в сфере оптовой и мелкооптовой торговли синтетическими моющими средствами и разными полезными приложениями к ним. Разумеется, карьера началась с телефона и факса, электронной почты, со знакомства с возможной клиентурой, с наработки связей и многого другого нетворческого, унылого, требующего лишь упорства, правильно поставленного голоса и крепкого зада. Многие из нас прошли подобную школу ещё тогда, когда зарождалось нынешнее относительное благополучие, многие даже остались там, выросли, вытянулись вверх, стали большими начальниками, а, может, и открыли подобные предприятия, незамысловатые по сути, но дающие нужный для самоуважения и уважения окружающих доход. В момент встречи с Алёной Александр находился на половине пути к званию непререкаемого авторитета в области торговли, наверняка в голове уже зрели, пока скромные, планы по организации собственной компании. Он органично встроился в систему, досконально изучив её механизмы и система приняла его, она одобрила необходимое рвение, она уже курировала молодого человека как часть себя, продвигала от старшего группы до начальника отдела, а в дальнейшем обещала, обещала честно, хорошие должности в элитных компаниях за очень достойные вознаграждения. Если ему не захочется большего…

 

А что ещё нужно женщине, давно созревшей для роли матери и жены? Кроме того Александр сам знал, где у него чистые носовые платки и как часто их нужно менять, и всё в подобном духе, если говорить о бытовой части совместного существования. А оно, это существование, после начальных шероховатостей постепенно превратилось в размеренную, спокойную рутину с редкими гостями без особых возлияний, с тихими прогулками по вечерам, с уютными кинотеатрами раз в месяц, выездами на пляж по выходным летом в хорошую погоду и серой кошкой Марусей, которая как-то приблудилась сама, да так и осталась жить с молодой парой, благодарная им и своим ангелам-хранителям. И вот, когда Алёна ощутила себя хозяйкой на кухне и в постели, когда желание покуражиться в клубе под конец недели стало отступать перед осознанной необходимостью помыть окна или устроить стирку, когда количество звонков и смс от увлечённых ею мужчин перестало иметь магическое значение, тогда она поняла, что это тот, кому стоит доверить своё тело на долгое время и от кого можно без боязни родить ребёнка или даже двух. Тому событию минул как раз год, может чуть больше или чуть меньше, что-то около того.

 

За указанный промежуток произошло ещё одно событие, сблизившее молодых, более масштабное событие, нежели выше описанное. Так бывает часто и на подобные вещи стоит обращать внимание, если конечно сообразишь, что хочет от тебя провидение! А оно своей замысловатостью подкинет иной раз нечто такое, от чего радоваться хочется, ликовать, но дальнейшая последовательность подводит либо к полному разладу дел, либо швыряет в глухой тупик. И исправить ситуацию совсем не получается, как ни старайся, словно невидимые, но ощутимые магнитные поля корректируют результаты твоих действий, ориентируя согласно выбранных кем-то векторов силы расположение стрелки компаса нашего перемещения без оглядки на пожелания. У Александра же с Алёной всё произошло наоборот, ряд неутешительных, а в конце даже почти трагических событий укрепили их желание жить вместе и дальше, с приведением отношений в формальное, узаконенное русло.

 

Всё началось с того, что их приблудная кошка, маленькая, пушистая животинка дымчато-серого окраса, с чуть заметными по бокам и на голове, более темными, чем остальная шкурка полосами, однажды выскользнула в подъезд и сбежала. Сделала она это нахально и самым подлым образом, подкараулив, когда один из жильцов отправился по своим, безусловно, важным человеческим делам на улицу, в большой и опасный мир со снующими машинами, хулиганистыми подростками, злобными псами и полнейшим отсутствием свободного, доступного корма. Пару месяцев назад она сама таким же незамысловатым способом, только в обратном порядке, проникла на новую жилплощадь молодой пары, почтив за благо то, что её грязную, с кучей насекомых и других вредителей, требовательно орущую от нестерпимого голода и мороза, было решено отмыть, подлечить и оставить для пущего домашнего уюта. По прошествии пары дней, после необходимых процедур и экзекуций, лишённая паразитов, чистенькая, пушистенькая, накормленная кошечка-тинейджер уже мурлыкала на тёплых коленях своих хозяев. Им, хозяевам, куда как приятнее стало приходить после работы не в пустую квартиру, холодное убежище от повседневных забот, ночлежку для совместного интима и приготовления пищи, а в гнёздышко тёплое с маленькой, живой душой, которая встретит неравнодушно, жалуясь и рассказывая на своём языке о кручине-печали, вызванной их долгим отсутствием. Маруся, так они назвали киску, оказалась существом неугомонного нрава и находчивой. Окружающий интерьер она практически сразу зачислила в разряд собственного имущества, предназначенного исключительно для её игр и беготни, которой животное с наслаждением придавалось от переизбытка чувств по возвращению обоих молодых, сразу после выговора и ритуального потирания мордочкой о ноги и руки вернувшихся блудных хозяев. Маршрут неудержимого галопа с опрокидыванием и переворачиванием всего не прибитого к полу или мебели пролегал сперва по кухне, затем, при скольжении на поворотах и отчаянном клацанье когтями по линолеуму, в длинный, узкий коридор, после чего в единственную комнату, чтобы с разбега, в тигрином прыжке заскочить на штору, от-туда на диван, дальше на комод и уже с него на антресоли небольшого книжного шкафа. Бег происходил в бешеном темпе, несколькими кругами до полного изнеможения или до насильственного прекращения путём отлова возбуждённой кошки, которая несильно сопротивлялась, потому что после поимки наступали весёлые забавы с опрокидыванием на спину, с чесанием брюшка, подбрасыванием невысоко и другими приятными вещами. Ещё были нападения на ноги Алёны, одетые в мягкие, розовые тапочки с физиономиями неизвестных существ, охота на Александра из-за угла с прицеливанием и вихлянием зада для устойчивости, разные игрушки в виде искусственных мышек и мячиков и царское ложе в удобной корзинке из ивовых прутьев с навесом, нечто похожее на уютную норку.

 

Но время шло, и животинка росла. В конце концов, она превратилась в грациозное существо с выверенной, от природы отточенной походкой, с осанкой королевского достоинства, движение которого были наполнены невыразимой пластикой, что говорило о полном совершенстве, о том, что Создатель поусердствовал на славу и где-то даже превзошёл свой замысел, произведя на свет Марусю, как, впрочем, и всю их породу, невзирая на размеры и места обитания. Прибавьте к сказанному ещё блестящую шёрстку, всегда чистую и аккуратно уложенную собственным языком, большие глаза цвета выцветшего фосфора с вертикальными щёлочками чёрных зрачков на умной, сосредоточенной, слегка вытянутой книзу мордочке, с белыми, непривычно длинными усами и бровями, а также весьма подвижные, заострённые кверху уши-локаторы. Кроме того, кошечка без особых терзаний своих хозяев быстро смекнула и освоила, что есть места запретные для её прогулок, как то столы – кухонный и обеденный, незакрытый холодильник, а есть место необходимое и обустроенное корытцем для мелких, житейских пакостей, расположенное в санузле. Скажите, разве можно не любить подобное чудо? И её любили, как любят того, кто не просит многого, перед кем нет необходимости отчитываться, кто не помнит зла действительно, кто привязан к тебе только потому, что ты есть, без оглядки на доход, уровень интеллекта и место работы. Кошка Маруся, сама не ведая о том, стала тем, что они вырастили вместе, той точкой в бытие, где действительно сошлись их очень разные вектора развития, интересы, человеческие интересы, душевные, без кавычек.

 

Дальнейшие события, несмотря на трагичность, только усилили нарождающуюся общность будущего семейства, разумеется, в том числе с их пушистой воспитанницей.

 

Побег киски из обретённого рая, на первый взгляд внезапный, вызвал у Алёны возмущение, оттенённое чувством разочарования. Она была противницей тезиса о том, что все домашние кошки не знают, что они домашние и подтверждением правоты девушки являлась их Маруся, которая даже через порог входной двери боялась переступить, а если её в шутку выталкивали в холодный, неприятно и непривычно пахнущий подъезд, то вырывалась, бежала в дальний угол жилища и пряталась от неизвестно что удумавших хозяев. А ещё пушистая животинка имела привычку сидеть на больших и удобных пластиковых подоконниках, между живых, зелёных насаждений в глиняных горшочках, сидеть и заинтересованно наблюдать за враждебной вселенной за стеклом, откуда ей так удачно удалось убраться. В подобные моменты киска не дремала в классической позе копилки, не медитировала, слегка раскачиваясь на полуобмякших мышцах, нет, она изучала улицу во все глаза, во все развернувшиеся во фронт, ещё больше заострившиеся ушки и улица ей явно не нравилась. Это было понятно, потому что минут через тридцать созерцания, после порывистых, резких движений мордочкой и нервных топтаний, совершенно расстроенная кошечка вдруг спрыгивала с места и бежала на колени к одному из жильцов квартиры, чтобы, уютно свернувшись калачиком, спрятаться там даже от видения не понятно зачем сотворённой, ужасной действительности за пределами нужного, приятного ей мира.

 

После эмоционального всплеска и тирады нелицеприятных эпитетов, после удачных сравнений, по мнению Алёны, подлого животного с тем самым князем, который вышел из грязи и с волком, которого бессмысленно хорошо кормить по известной причине, было принято решение, разбившись на две независимые группы и искать-таки Марусю даже в преддверии надвигающейся холодной мартовской ночи. Александр, проживший в деревне первые семнадцать лет, не особенно возмущался поступку их любимицы, особенно если учесть, что она уже с неделю, изменив своей грациозности, принимала замысловатые позы, как-то уж очень самозабвенно валялась и крутилась по полу, издавала трели звуков необычных, явно предназначенных кому-то другому, а не проживающим с ней людям. Кошечка, их пушистая, ласковая красавица всего лишь следуя зову природы, сначала захотела, а перед самым побегом и решила стать матерью! Поэтому молодой человек не особенно старался во время поисков, он неспешно прошёлся по проходу мрачного подвала до места наступления полной темноты, без энтузиазма, несколько раз выкрикнул имя питомицы, спокойно покурил и отправился домой чистить для ужина картошку, примерно через час вернулась уставшая Алёна, разумеется, без своей любимой, живой игрушки.

 

Примерно через неделю грязная, в блохах и паутине, их девушка вернулась совершенно спокойная и умиротворённая, стойко выдержав воспитательные мероприятия, мытьё и дезинфекцию, она возобновила привычную жизнь сытой домашней кошки. Разумеется, Маруся была беременной, и молодым ничего не оставалось, как ожидать будущего приплода, но вот к моменту его появления всё как-то пошло плохо, не совсем штатно.

 

Роды, как известно, процесс глубоко физиологический у всех жителей на планете Земля и не должен требовать особых вмешательств со стороны. Так думали и Александр с Алёной, но после отхода буро-красных вод, после нескольких часов ожидания, котята не появились на свет. Уже наступил поздний вечер, уже бы молодым улечься спать, но ничего не происходило, вот только их питомица больше не вставала попить, а, только тяжело дыша, беспомощно с недоумением смотрела на своих хозяев. Периодически начинались схватки, тогда её непомерный живот напрягался и кошечка как-то неестественно, по-собачьи вытягивала мордочку, поджимая к себе от натуги задние лапки. После опять наступало затишье, а дальше снова судорожные позывы все больше походившие на предсмертную агонию, видимо дело к тому и шло, отчего хозяйке Маруси становилось совсем уж жутко и относительное спокойствие её дружка, бывшего жителя сельской местности, усугубляло её страх и чувство беспомощности, не говоря о раздражении.

 

Давно наступили и прошли сумерки, уступив место кромешной темноте. Включённый было свет неожиданно, будто его зажёг кто-то третий, брызнул по всей комнате, во все её закоулки лучами нестерпимыми по яркости и они сквозь глаза, по нервной окончаниям, как по оптическому волокну промчались в область сердца, пытаясь выжечь его, от чего оно заболело и сжалось на миг. Животное, в приготовленном по науке картонном ящике для родов, тоже испугалось, забилось, тратя последние силы на порывистые движения намокших слабеющих лапок. Люстру, конечно, тут же погасили, поручив зеленоватому ночнику сделать нужное пространство видимым, но только в более спокойных мягких тонах. Телевизор, разумеется, не работал, да и ужин не состоялся… Вокруг стало исчезать всё, всё, что имело и не имело значение, осталось напряжение, которое в своей гордыне выросло, захватив присутствующих, не оставив шанса другим более лёгким эмоциям. К полуночи оно достигло такой силы, что будь дома хоть одна спичка, то непременно воспламенилась бы от его энергии. Ещё в квартире появилась тишина, она как-то совсем незаметно вошла туда, осталась, с наслаждением поглощая все большие промежутки времени. То была не умиротворяющая тишина, несущая спокойствие, а безысходное ожидание уже неизбежного, уже Маруся не смотрела на хозяев, ища помощи, она отчаялась от усталости и боли, она замерла, она смирилась, она знала, она приготовилась.

 

Так бы оно и произошло, исчезла бы любимица молодой пары из нашего мира, ушла бы безвозвратно в никуда и навсегда, а после стёрлась из памяти как маленькая чёрточка белого мела, светлая, но недолговечная. Кто знает, как дальше сложилась бы судьба ещё непрочного союза Алёны и Александра, кто знает… Напряжение, пройдя свою верхнюю точку, уже стало спадать, оно слегка размякло, хотя и звенело ещё в ушах, уже тишина нехотя расползалась по углам, сначала под действием вздохов хозяев жилья, а дальше от их движений, тихих, но всё более частых. Просто с ними-то оставалась жизнь, и с этим тоже что-то приходилось делать. Видимо, потому, молодой человек, привыкший в таёжной деревушке к виду смерти животных, всё же начал действовать. Его движения не напоминали ни истерику, ни сумбур, он не метался, не причитал, напротив, спокойно и уверенно воплощал определённый план, который предполагал положительный исход, твёрдо положительный исход. Девушка вначале не поняла, что происходит, к чему эти нелепые хождения в тот момент, когда их пушистому комочку оставалось не более часа жизни, а она сама готовилась к слезам горьким и безутешным? Но в квартире, замершей в преддверии траура, прозвучало слово, одно только слово, и вся чёрная нечисть, овладевшая окружающим пространством, насытившая его ядом безысходности вынуждено, нехотя, шипя и бранясь, отступила, правда, не теряя надежды вернуться и закрепиться надолго. Александр сказал: «Собирайся». Произнёс он это совершенно спокойно, без пафоса, обычным своим тоном, но в нём ощущалась деловитость, верный признак точных знаний.

 

Ещё отзвук произнесённого кружил то ли по комнате, то ли во взбудораженном сознании Алёны, а она внезапно, без связи с текущим моментом, как озарение, получила ответ на мучивший её в детстве вопрос. Почему люди идут за одним человеком, какими такими фантастическими свойствами должна обладать личность, чтобы вести ватагу разбойников на покорение Сибири, на пропащее дело, чтобы увлечь за собой тысячи солдат на кинжальный огонь пулемётов, чтобы всколыхнуть революцией страну, уничтожив спокойное течение времён? И почему, в конце концов, большая часть России действительно голосует за нынешнего президента, а вот в Приморье у него совсем немного сторонников? Все оказалось совсем просто, она даже улыбнулась своим мыслям немного грустной, но от того ещё более очаровательной улыбкой. И дело оказалось вовсе не в природных особенностях конкретного вождя и даже не в том, что он якобы знает выход, и у него есть точный план, а в том, что он способен взять на себя ответственность! Неважно совсем, что происходит вокруг, дело в песчинке человеческой души, в вакууме неудержимо пухнущего общества, дело в маленькой единичке, всегда одинокой и в большинстве своём несчастной, от рождения без опоры, без ценностей, без собственных идей на будущее. Вот кто бы это всё ей дал, придумал, сочинил за неё, направил бы? Зачем винить наших старших родных за их голоса в пользу нынешней власти? Может, лучше порадоваться, что они ещё есть и они с нами, хотя родом из той эпохи, когда принято было немногим думать, а главное решать за всех? И они нашли его, и он открыто заявил, что берёт ответственность на себя, и таки взял, и кое-что получилось! Они просто так привыкли жить, и не особенно-то кто-то подделывает итоги выборов, просто их ещё больше, и будут ещё политические баталии, разоблачения и вторые туры, но вот только стариков наших уже не будет… Подождите, не спешите, лодка и без вас раскачается, чуть позже! А что Приморье? Да, тут всё, как всегда, тут люди и при прошлых режимах не особенно надеялись на своих правителей, сюда и голод-то никогда не добирался, тут остались или выжили те, кто сам способен думать за себя и своих родных, думать, делать, добиваться. Властителям особо было не до нас, хоть это и «нашенский» город, как сказал один из них. Тут поводыри не нужны, их просто никто не замечает, тут жили всегда сами.

 

Дальше дела пошли на лад, хотя и не без потерь, и не сразу. Минут сорок пять молодая пара носилась по ночному Владивостоку, имея на заднем сидении маленькие картонные апартаменты с пушистой ласковой, но умирающей кошечкой, чудом господним, для которого эта коробка чуть было не превратилась в последнее пристанище. Алену посадили за руль, а Саша с помощью известного поисковика находил и звонил во все ветеринарные лечебницы города, одновременна корректируя движение машины. Наконец, отыскалось заведение, где не только подняли трубку в столь поздний час, но и встретили уже точно будущее семейство как надо, как требовалось. Операция прошла успешно, бедных котяток спасти, конечно, не удалось, но вот измученная Маруся вела себя вполне пристойно – после инъекции обезболивающего она совсем притихла и не сопротивлялась. Через пару часов кошка, израсходовав одну из семи отведённых природой жизней, с бритым, зашитым животиком, искусно забинтованным руками пожилого врача, лежала на коленях у хозяйки, погрузившись в сон беспокойный, поминутно вздрагивая от боли и плохих видений.

 

Конечно, назад девушка ехала безумно уставшей, что не мешало ей поглаживать нежно, даже трепетно, спасённую животинку, конечно, с зарёванными глазами, слёзы были и потом, во время недолгого периода выздоровления кошечки. Но тогда, в те минуты возвращения домой из центра по ночному городу, её внутреннее «Я» обрело покой, оно чётко определилось, произошла одна из главных ориентаций в жизни личности, на вездесущей основе продолжения рода. В чистом салоне японского авто за ароматом хвои появился запах уюта домашнего, а может не запах, а общее чувство чего-то родного, возникло ощущение защищённости и даже мир за пределами машины почему-то стал совершенно дружелюбным. Вдоль трассы, на домах, на рекламных щитах, в редких окнах неспящих иллюминации светили, мелькали тёплые, успокаивающие, оранжевые, матово-белые, жёлтые цвета фонарей. Синие, кроваво-красные, ядовито-сиреневые и фиолетовые лампочки перестали гореть в ту ночь, вернее сказать, глаза их видели, а вот мозг не фиксировал, игнорировал, выносил за скобки, такую он получил команду из потаённых мест подсознания, так было нужно. От всего этого, да и от чуть уловимого плавного покачивания, Алёна немного забылась, войдя на территорию, на маленькую пограничную полосу между явью и сном, туда, где услышанное извне и увиденное сквозь тонкие розоватые веки ещё допускается к восприятию и, смешиваясь с нашими внутренними переживаниями и сущностями, может создавать или ужасных уродливых монстров с отвратительными желаниями, или рождать добрейших весельчаков из мультфильмов беззаботного детства. Все они способны развиваться, скручиваться, трансформироваться и сливаться между собой, производя ещё более причудливые, другой раз, отталкивающие живые конфигурации. И с теми, и с другими есть возможность общаться, спрашивать, выведывая запретные знания или виды на собственное будущее, допускается просить их о вещах вожделенных, но не стоит особо обольщаться, потому что в эти микросекунды, которые могут показаться часами, мы разговариваем, прежде всего, сами с собой. А даже если в грёзах появятся некто более высокого порядка, чем смертные, то они непременно возьмут плату за наши желания, ту, которую сочтут нужной сами, то, что мы бы никогда не отдали, уж лучше пусть всё идёт без них, уж лучше мы сами попробуем справиться. Девушка в этот раз там не встретила никого, там было пусто, но не мертвенно пусто, а легко и свободно, тихо, легко и свободно, как в сумерки на безлюдном берегу моря среди тёплых камней после надоевшего шумного застолья в ресторане с живой музыкой. Её с боков и чуть сзади окружали невысокие деревья, почти кусты весенней сакуры в нежных цветах, со стыдливостью восточных красавиц укутанных полупрозрачной темнотой. Ласковый бриз легонько колыхал их хрупкие тела, подставляя под боковое зрение Алёны расплывчатые формы этих созданий, от чего она, как от маятника искусного гипнотизёра, ещё больше погружалась в сладкий сон. Покой и сладость того сна находились под защитой и надолго, лучше бы навсегда… Образ был завершён, нарисован, написан, будущее определилось, последний блок под названием ответственность в основание союза положил Александр, он сам его взял и принёс, тяжёлый блок, большой, по ощущениям девушки.

 

Но сейчас, когда их совместно нажитый автомобиль летел неудержимо, подобно герою из американских комиксов, к своей цели в спальном районе города Владивостока, она вовсе ни о чём не думала и даже дела у оставленной в звериной гостинице Маруси её мало интересовали. Алёна надула губки и молча, без эмоций, созерцая весёлые от зелени сопки, редкие проплешины возделанных полей и далёкую гладь искрящегося моря. Это в понимании молодого человека произошла ссора, причём из-за повода мелкого, где-то даже вздорного, но на самом деле его будущая супруга просто, таким образом, расширяла или пока только устанавливала первые границы личного пространства. Процесс совершенно необходимый, а как известно, за территорию всегда есть смысл побороться, особенно после того, как милому дали на время, ради достижения цели, ощутить себя богом в их ещё крошечном мире!

 

Время шло, машина резво, по-молодецки приближала семейство к жилищу, пора было возвращать хорошие взаимные отношения, поездка действительно удалась, и не стоило уж так сильно омрачать её образ длительной размолвкой. На этот случай тоже существовала своя схема и тоже незамысловатая, Алёна уже обдумала первый шаг и даже последующие действия, но вдруг телефон, с трудом помещавшийся в кармане джинсов, обтянувших крутые бедра, сначала завибрировал, а после запел вечерним сверчком, что означало получение смс. Девушка стала медленно поворачиваться на противоположный бок, чтобы достать свой чудо-агрегат для коммуникации с человечеством и его хитроумными, но полезными устройствами. И вот, когда у тела появился необходимый для извлечения наклон, оглянулся на крохотный миг Александр, и он увидел нечто! Казалось, голубоватого материала не было на его женщине вовсе, казалось, что кожа сегодня решила поменять свой цвет, просто такая у неё появилась блажь, настолько подсмотренная часть фигуры выглядела неприкрыто естественной, а неудобная поза на заднем сидении соблазнительной. Все контуры, все чёрточки, впадинки, а главное две идеально-округлые выпуклости, бесстыдно переходящие ещё в нечто более манящее в один голос пели гимн искусству творца, за возможность вожделеть, за его решение дать людям секс. Но мужчина не стал отвлекаться, дорога – серьёзная вещь, всё будет, всё будет даже, возможно, сегодня после душа, по приезду домой. Хотя можно и на просёлок свернуть, в лесок между сопок… Вот только эта нелепая ссора, она точно не даст совершить невинное безумство.

 

Телефон уже закончил трель оповещения, когда точёные пальчики с ноготками размера удобного для работы на компьютере в завитушках маникюра спокойных тонов, разблокировали его. Показательно надутые губки Алёны в этот раз, после изучения текста смс, продемонстрировали целую гамму чувств и их оттенков, она так умела и не только от природы. Для начала, отправитель, некий Сергей, работавший на строительстве федерального объекта, всегда вызывал в ней больше уныния, чем интереса, а потому первой реакцией было разочарование. Инженерное образование, полученное после тридцати лет жизни, без отрыва от производства, нисколько не изменило, по мнению девушки, ни его менталитета рабочей косточки, ни происхождения человека из коммуналки и подворотни. И даже складный костюм приятного мышиного цвета смотрелся на нём в большей степени как карнавальный наряд, а не как логичная принадлежность, будто некто в шутку надел смокинг на ослика, добавив к его глупости ещё и немного гордости. Но то бы всё ничего, вокруг много нелепостей во внешнем виде окружающих, да и простые труженики зачастую очень неплохие люди, вполне неглупые, со множеством положительных черт, вот только они не пытаются произвести на неё «неизгладимое» впечатление, периодически намекая на уединение в приватном месте. Конечно, можно и отказаться от кофе, можно и не выслушивать россказни о всякой всячине, можно даже вслух поглумиться над неуклюжими ухаживаниями питерского затейника, но зачем? Мужчина пытается одолеть очередной Эверест, так и, слава богу, делает он это хоть и назойливо порой, но без пересечения границ личного пространства, как фигурально, так и в прямом смысле, не распуская рук. Алёна наблюдала за ним, как за персонажем незатейливой пьески с понятными целями и предсказуемыми действиями, она даже его жалела, как искушённый театрал, точно знающий, чем закончится постановка. Можно подняться и уйти, а можно дать возможность собственной сердечной мышце немного порезвиться. Безопасно, даже где-то мило… А ещё, подаренный им букет немного пощекотал нервы Александру, тоже получилось замечательно, небольшой тонус, лёгкое напряжение в тот же вечер конвертировались в отличный секс перед отходом ко сну. Ну и вообще, кто сказал, что женщине так уж неприятны притязания мужчины, хотя бы даже и без нужного для него результата..? А вот подобный способ общения, через смс, за Сергеем раньше не наблюдался, потому сразу за разочарованием появилось любопытство, которое после изучения текста переродилось в удивление. «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….» - высветилось на замечательном сенсорном экране. Девушка, конечно, поверила своим красивым глазкам, цвета круто заваренного чая, но вот, где мог взять подобный текст этот любитель утки с яблоками, поросёнка с хреном и баварских колбасок под тёмное пиво? Подобное вязалось с ним ещё меньше, чем костюм, купленный на защиту диплома и с тех пор не снимаемый месяцами. Ему-таки удалось произвести впечатление, действительно удалось, и где-то глубоко под левой грудью для него, наконец-то, был выделен островок девичьего сердца, правда, совсем маленький, даже микроскопический, но уже обитаемый…

 

Следующей эмоцией в общей череде промелькнувшей в душе Алёны, стала радость, радость незаслуженно забытой женщины, желавшей исправить ситуацию, хотя бы напомнить о себе, но не знавшей, каким образом можно совершить подобное.

 

Всё началось почти сразу после неудачных родов у Маруси, у их любимой ласковой кошечки. В соседнем офисе работал мужчина по имени Алексей, он занимал какую-то ответственную должность и руководил процессами закупки и поставки оборудования для морских судов и перерабатывающих рыбу заводов. Серьёзное предприятие с серьёзными задачами, оборотами и доходом у окружающих вызывало уважение и интерес, особенно если открывалась вакансия, в таких случаях даже обеспеченные работой внезапно становились соискателями и выстраивались очередью к менеджеру по подбору персонала. А потому, имея неплохой выбор, компания укомплектовывалась кадрами весьма квалифицированными с приличным опытом, знаниями и, как следствие, заработной платой. Ну и конечно, что касается трудовой деятельности, во всём ощущался порядок, организованность и деловитость, без получасовых перекуров на лестничной клетке и постоянных затяжных чаепитий. Мужчина, на которого обратила внимание Алёна, судя по выражению лица, интонации и способу общения с подчинёнными, был одним из тех, кто являлся залогом удачи их бизнеса, величиной значительной и, в известных пределах, постоянной, что у нас называется успешной личностью. А это всегда влечёт, особенно если та самая личность ещё и высокого роста, в возрасте после сорока, с хорошим телосложением, без упрямого животика, который всегда так портит общий фон! Прибавим к тому серебро седины на висках, правильную форму головы по аристократическому типу с утончёнными, но не мелкими чертами лица, с широким лбом и огромными глазами тёмно-карего цвета, умеющими, при необходимости, пронзить собеседника до диафрагмы и вынуть оттуда его душу со всеми её мыслями и тайными чаяниями. Как у любого из нас, взгляд девушки в автоматическом режиме просто зафиксировал особь противоположного пола, дал ей высокую оценку и занёс в картотеку, в раздел людей интересных, где-то даже приятных, во всяком случае, он был причислен к тем, с кем совсем не зазорно иметь дело или хотя бы немного общаться. Взаимных отношений могло и не возникнуть, большое здание, двенадцать этажей и до сотни офисов всевозможных компаний, фирм и совсем уж контор. Встречи, конечно, происходили и даже за рамками трудовой деятельности, и даже вплоть до дружбы, до романов и любовных приключений, но Алёна на тот момент уже ощутила рядом свою вторую половину, и отпускать её не планировала, а, значит, и самой стоило вести себя подобающе. Однако, всё вышло иначе, именно вышло, так как точно ни одна из сторон не стремилась к сближению, а тем более к связи или хотя бы к флирту. Расположенное через дорогу кафе с претензией на элитарность почти всегда пустовало утром, немного наполнялось в обед, и только глубоко после окончания светового дня в нём собиралась публика, и даже могло не оказаться свободного столика. Во время их знакомства пустующих мест было достаточно, но вот Wi-Fi капризничал и не желал работать по всей площади зала, а потому озадаченный администратор, вызвав по телефону приходящего админа, за чашечку бесплатного кофе для обоих уговорил сесть вместе молоденькую женщину и зрелого мужчину, желавших непременно здесь и сейчас подключить свои гаджеты к беспроводной связи. Около получаса Алексей и Алёна молчали, занятый каждый своим делом, но после того, как девочка-официантка принесла обещанное угощение, приправленное очередными извинениями, общение понемногу пошло. В тот день никакой взаимности не возникло, всего лишь выяснение, кто есть кто на этой планете, чем занят в текущей реальности и ещё с десяток общих тем, малозначительных и несерьёзных. Тем не менее, девушка успела отметить, что её собеседник говорил совсем просто, без новомодных вычурных вкраплений, заумных слов, тяжёлых оборотов и это делало его речь очень лёгкой, приятной для слуха, она тончайшей и чистейшей паутинкой русского языка, сотканной из пустоты, из самого эфира, опутывая, убаюкивала сознание. Случайное рандеву прервал вызов на телефон мужчины, после него оба засобирались домой, но ощущение сладкого морока у Алёны осталось…

 

Тем бы всё и закончилось, но глумливому провидению захотелось иначе, ему вдруг стало скучно в очередной раз и оно решило порезвиться и позабавиться, а потому следующее свидание не заставило себя ждать! Это взбалмошное существо или сущность, видимо, не имея собственного пола, как евнух при блестящем гареме восточного владыки, из ревности и злости на тех, кому доступны чувственные наслаждения, любит устраивать двусмысленные интрижки в отместку за собственную неполноценность. Но не стоит думать, что все его происки так уж нежеланны для представителей рода человеческого, часто, очень часто они попадают на благодатную, подготовленную почву. И буквально дней через пять после первого разговора, будучи на выходных в совершенно другом конце города, возвращаясь от подруги, милая барышня решила заглянуть в кафе-мороженное, чтобы отведать любимое с детства лакомством и под лёгкие переливы ненавязчивой музыки обдумать, рассортировать и отсеять полученную в гостях информацию. И, разумеется, там был он! Но не один, а с женщиной, с миловидной статной дамой в возрасте ближе к сорока годам, из тех, которые давно и непрестанно следят за собственной внешностью, лелея тем своё всё же увядающее тело и зоркое самолюбие. Её гардероб состоял из вещей недешёвых и изысканных, но некричащих, подобранных в тон и со вкусом. Незамеченная, Алёна прошла в другой конец зала в затенённую его зону, где и расположилась в прохладном уюте, сделав заказ, от скуки стала разглядывать посетителей. Их собралось немного, в основном мамы с детишками, иногда ещё и с папами, как с бесплатным приложением, выполняющим необходимую семейную повинность, пиво там не подавали. Разумеется, её взор, как стрелка компаса, большую часть времени ориентировался на Алексея и его спутницу, девушка одёргивала себя, возвращаясь к другой публике, к устройству заведения, к шикарному виду известного банка, выкупившему старинное здание напротив кафе. Проходило несколько минут и самоконтроль, расслабившись, понемногу уходил в подсознание, но вскорости возвращался, обнаруживая притом взгляд своей подопечной уже направленным на воркующую парочку, сидящую у противоположной стены. От всего этого Алёна разозлилась на себя, она даже собиралась уходить, не доедая мороженое, но вот дама, посмотрев на часы, что-то сказала своему собеседнику и, через пару секунд быстро встав, направилась к выходу, не оглядываясь и не смотря по сторонам, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Грациозная походка женщины, как обязательное дополнение к идеальной фигуре, смотрелась великолепно, казалось по залу идёт не представитель человеческого вида, а большая и сильная кошка, которой нет равных как в африканской саванне, так и в городе Владивостоке. Глаза Алексея с сожалением проследили, как удаляется его подруга, а по грустной улыбке обречённого можно было понять, что эти двое - любовники и он в их тандеме играет ни первую скрипку. И вот, когда распахнутая дверь не спеша, издав лёгкий вздох, закрылась, окончательно завершив свидание, мужчина, наконец, заметил свою молодую знакомую и смутился, даже, наверное, покраснел бы, если б умел…

 

Неожиданно для себя девушка привстала и приветливо помахала ему рукой, жест и весь её порыв являлись настолько понятным призывом к общению, что даже чужой не смог бы отказаться от приглашения. И Алексей, оглядевшись по сторонам, как бы желая убедиться, что кроме Алёны тут больше ни с кем не придётся беседовать, вынужден был пересесть за её столик.

 

А после произошло чудо, провидение добилось своего, все последующие дни оно, ликуя, потирало руки, упиваясь собственной изобретательностью и несуразностью земных существ, отчего-то называющих себя разумными.

 

Как и в первый раз, разговор, начавшись с дежурных фраз и банальностей, стал постепенно перерастать в монолог мужчины, который хотелось слушать и слушать, а если тема близилась к окончанию, то возникало желание обязательно найти новую или хотя бы задать десяток вопросов, только бы отсрочить момент, когда нужно будет встать и уйти. Потому что не получится просто посмотреть на часы и непринуждённым движением попрощаться с таким завораживающе-интересным собеседником, как то сделала полчаса назад его подруга, ухоженная дама, явно, не из мира простых людей. Первые минуты Алёна ещё пыталась противодействовать сладкому наваждению, она произносила какие-то слова, фразы, даже большие предложения. Он не игнорировал их, отвечал, учитывал, иногда даже соглашался, но ей сказанное казалось ненужным, неумным, смешным, только его голос вибрировал в районе ушных перепонок, вибрировал, вызывая удивительный резонанс, который туманил сознание, словно мужчина сидел не напротив неё через стол, а шептал ей сбоку, обдавая дыханием лицо, шею и почему-то набухшую грудь. Бороться с собственным естеством не получалось, оно, как кролик перед удавом, замерло перед этим большим самцом, большим и умным, с прямой осанкой уверенного человека, с властным выражением спокойного лица и с пристальным взглядом чуть исподлобья, казалось, им он оценивал одновременно и потенциал собеседника, и расстояние до него… «Волк, точно волк!» - пронеслась слабая мысль в голове девушки. Но при всей хищной внешности мужчина выглядел вполне дружелюбно, улыбка не сходила с губ, а главное, что понравилось, что подкупило окончательно, в его повествованиях отсутствовало самолюбование и пафос, казалось, он читал вслух интересную книгу на хорошем русском языке о чужих жизненных приключениях. И ещё нарастающая энергетика слов без повышения голоса, она, как маховик с внутренним двигателем, всё увеличивала обороты и влекла за собой, но не напрягала, а колдовским образом манила куда-то, мягко, но уверенно повелевала, и этой силе хотелось подчиняться, расслабленно зажмурив глаза идти и идти, делать и делать…

 

Фисташковое мороженое уже почти не елось, так только ковырялось блестящей ложечкой и отправлялось за алые губки изредка, не поспевая за процессом таянья. Вот оно округлилось, вот расползлось, а вот уже превратилось в кашицу с приятным ароматом тёртого заморского ореха, и не кушать бы всё это, но внутренней ментор из отдела экономии и бережливости не дремал… Нечто похожее происходило и с организмом Алёны, с тем отличием, что как-то удавалось ещё сохранить свои ставшие податливыми, хорошие женские формы. Нельзя сказать, что раньше ей не приходилось испытывать ничего подобного, приходилось и даже часто, особенно в тот период, когда гормональный фон созревавшего тела требовал своего, а неискушённый разум ещё не совсем научился проводить необходимый кастинг желающих попользоваться юным созданием. Разумеется, такое случается со всеми молодыми девушками и, разумеется, уже после пары-тройки первых неудачных опытов, опытов взрослых отношений, с любовью, с бессонными ночами, клятвами, потерями, слезами. Наверное, это правильно, наверное, так надо, так задумано… Но было одно большое отличие, и тогда, и после, все те и ещё не описанные здесь ощущения и чувства являлись ответом на проявление мужской заинтересованности к её девичьей особе! Причём ответом уже в финальной части, после разных знаков внимания, после ухаживаний, как итог, как достойная награда победителю, буквально за миг до объятий и поцелуев.

 

Проклятое провидение могло ликовать, ему удалось-таки озадачить, поставить в тупик едва сформировавшееся, на самом пике привлекательности женское тело и только нашедшее твёрдую почву сознание Алёнушки! Потому, что всё пошло не так, потому, что всё пошло не с того края, а с самого конца, а ещё потому, что Алексей не пытался даже легко флиртовать с ней! Казалось, этот мощный бизон, этот полудикий интеллектуальный волк воспринимал её лишь как забавную мышку-девчушку, маленькое невзрослое существо, которому ещё предстоит так много интересного в только что начавшейся жизни, с которым можно мило потрепаться, поведав отдельные моменты из собственного пути. И никакой половой принадлежности, ни секса, ни микроскопической эротики, всё плоско как на столе, как в бескрайней степи без конца и без надежды. Она ждала, ждала, ждала, она была готова, она бы ответила и положительно ответила, но вокруг только равнина на тысячи километров вокруг и взгляду не за что зацепиться, а так хотелось… Будь наша барышня поопытнее, ей бы непременно в голову пришла мысль о том, что это такой иезуитский способ соблазнения, тогда б возникла полоса необходимой обороны, но тут ничего подобного не случилось, наоборот, сердечко оголилось, оно приготовилось к чему-то значительному, важному, красивому, но ничего не происходило и сердечко забилось, заметалось… В действительности мужчина не строил козни и не пытался расставлять ловушки на привлекательную молодушку с зовущими формами, просто хорошее настроение после бурного свидания с Наташей и последующего приятного отдыха в кафе передалось Алёне, не более того.

 

Беседа непринуждённо текла, лилась, струилась, в потоке слов время остановилось, и к нему страшно было прикасаться потому, что как только о нём вспомнят, затронут, оно, словно скрученная пружина, выпрямится и обдаст своей холодной неумолимостью с головы до ног, возвращая к обыденной реальности, к привычному течению простой жизни. И исчезнет сказка, пропадёт волшебство, краски снова станут блёклыми, звуки невыносимо назойливыми, придётся ловить такси, ехать домой, чистить и жарить картошку, резать хлеб и сало, накрывать на стол и готовиться к грядущей трудовой неделе. Всё так и произошло, Алексей бесцеремонно сообщил своей юной знакомой, что они, вообще-то, засиделись, что ещё есть куча дел и задач, наверняка, у обоих, и что завтра с утра на работу. Да к тому же, в качестве сладкой, но неуместной и обидной для Алёны пилюли, рассчитываясь с официантом, он заплатил и за её дурацкое фисташковое мороженое, остатки которого превратились в молочко неприятно-зелёного цвета. А дальше произошло событие, со стороны так себе событие, всего лишь фраза, маленькое предложение, но, как выяснилось потом, с далеко идущими последствиями. Она внезапно родилась сама, вынырнула из перепутанной чащи сознания девушки, не иначе опять провидение постаралось, а предательский язык не нашёл ничего лучше, чем озвучить незаконнорождённую мысль!

- А может, мы встретимся в том нашем кафе, - Алёна говорила, и ей казалось, что произносит это другой человек, кто-то третий, бес спроса и нахально влезший в их разговор.

 

- Хорошая идея, завтра после восемнадцати, - ответ последовал быстро и до обидного просто, как будто речь шла о событии, которых много каждый день и которые забываются сразу после их окончания. От своих слов и от обыденности услышанного девушка собралась покраснеть, она даже приступила к этому, но тут мужчина, попрощавшись, встал, развернулся и почти напротив её глаз, на расстоянии около метра оказались его ягодицы… Две замечательные тугие ягодицы, поджарые, как логичное продолжение правильной спины, с необходимым рельефом, со впадинками по бокам в нужных местах, он пошёл и они задвигались, ничего более сексуального Алёна не видела, наверное, года полтора. Простенькие штаны не смогли скрыть их прелести, понятной только женскому естеству. Дыхание остановилось и замерло, горло перехватило, а низ живота наполнился мягким теплом, которое опускаясь, стало превращаться в нечто тягучее и немного липкое. От нахлынувшего барышня совсем стушевалась, она даже посмотрела на свои руки, испугавшись, что и они, как ранее язык, выйдут из подчинения и в порыве от увиденного захотят попробовать наощупь взволновавшую её мужскую плоть.

 

Но вот, наконец-то входная дверь, в очередной раз, вздохнув, поставила точку и в их случайном свидании. Обдумывать произошедшее не было сил, сумбур в сознании утомлял совершенно, девушке захотелось домой, на свой любимый диван, лечь и отвернуться от назойливого мира, укрывшись мягким клетчатым пледом. Для осмысления, для того, чтобы осознать, понять, увидеть требовалось отойти на некоторое расстояние, на расстояние во времени, измеряемое, может, даже многими часами или днями, а сейчас, полагаясь на безотказность рефлексов, всё-таки стоит найти такси и отправиться в свою никчёмную квартирку, в гордость, в залог благополучия молодой пары, к надёжному Александру. Разумеется, ни о каком сексе в тот вечер не могло быть и речи, разумеется, встреча обеспечила Алёне почти бессонную ночь и пробуждение в состоянии на гране депрессии.

 

Но молодость есть молодость, особенно, если к ней прибавить тёплый, ласковый до нежности конец мая и некоторые другие мелкие радости, а потому всё улеглось, всё наладилось потихоньку в сознании барышни, через небольшое время произошедшему нашлось удобное толкование и жизнь пошла своим чередом. Но встречи стали происходить уже на регулярной основе, бес экспромтов провидения, да, и без чрезмерных душевных переживаний. Нет, Алексей нравился Алёне, он продолжал волновать её как качественный самец, как мужчина, как необходимая большинству женщин доминанта, его интеллект, скорость мысли, юмор, не основанный на унижении окружающих, что говорило о некоем благородстве, всё это отмечалось большими плюсами. Но, получив однажды прививку непостижимыми для девушки чувствами, ощутив себя уязвлённой, незащищённой, она стала куда как осторожней и сдержанней, сказано же: «… и опыт – сын ошибок трудных…». Маленькая тайна общения с интересным человеком не переросла в любовь точно, во всяком случае, красавица так думала, стараясь внутри себя дипломатично обходить подобные эпитеты. Налаженное сожительство с Александром уверенно двигалось к брачным узам, менять что-то особого смысла не имело, а потому происходящее было отнесено в маленький отдел экзотики, где покоилось совсем немного вещиц, таких, как выигранная в лотерею поездка в японский Диснейленд или как разовый секс со школьной подругой в совершенно пьяном виде. Мило, забавно, безопасно.

 

Разумеется, провидению случившегося оказалось мало, оно заскучало, а после того как Алёна собралась и расставила всё по нужным местам, создав надёжное прикрытия для своей неокрепшей психики, это взбалмошное завистливое существо даже разволновалось. Срочно потребовался ряд мероприятий для прорыва обороны, однако, сложность заключалась в том, что без участия Алексея процесс не имел смысла, мужчине отводилась роль того, у кого хватит смелости воспользоваться плодами неминуемой победы. И был выбран беспроигрышный вариант.

 

А потому грянул корпоратив. Как ты его не назови, праздник, веселье, застолье, опять же, корпоратив, у нас всегда это изобилие еды, желательно с жареным поросёнком, а уж с курятиной, точно, всегда горделивые островки, составленные из бутылок всех времён и народов, непременно икра, хоть какая-нибудь, варёная картошка и любимые тазики с различными салатами, даже по заморским рецептам, но без оливье никак нельзя! А дальше первый тост самого главного, самого важного и почитаемого гостя или виновника торжества, или собственника и хозяина, но обязательно со смыслом, иногда даже с двумя смыслами, один скрытый, для приближённых к императору, а потому наиболее сообразительных. «Между первой и второй, промежуток небольшой!» - и полетело-поехало, гульба, попойка, смех, конечно, танцы, неуклонно переходящие в залихватские пляски, словно мы все потомки запорожских казаков! И ещё, и веселее, и больше, и уже слезливые рассказы о преданности компании и лично умнейшему из руководителей, и объяснения в любви Светке из бухгалтерии или секретарше босса, хотя тут стоит поостеречься. Веером летящие пуговицы от рубашек, от платьев и от нежелания хоть как-то стеснить буйство и энергию россиянина, к какой бы национальности он не относился. Вот уже галстуки дохлыми змеями свисают со спинок стульев, вот уже тесные юбки приподымаются и кажутся хозяйкам совсем ненужным атрибутом, а скудные овражки на груди у самых скромных женщин офиса уверенно раздвигают края, выставляя на суд общественности упругие склоны. Какой это корпоратив? Нет, это попойка купца первой гильдии Семёнова, правда, без цыган и медведей, хотя с цыганами уже стало попроще. Внезапно спиртное кончается, все сбрасываются, самые трезвые, произведя опрос, составляют список того, что нужно ещё купить и какого качества, а потом кто-нибудь бежит в ближайший магазин делать там выручку. Разумеется, покупается всё не согласно полученным указаниям, хотя утверждённый перечень зажат в руке вместе с деньгами, но покупается и кураж продолжается и длится он столько, на сколько хватает здоровья самых неугомонных членов коллектива. А дальше неумолимо грядёт пробуждение, сознание всплывает в мутном отравленном мозгу, пытаясь, отогнав угрызения совести, понять на каком свете находится тело, где оно расположено, и кто так сладко посапывает в затылок, обеими руками цепко держась за весь больной организм и что делать теперь? А самое страшное – это просматривать свой телефон, если он остался жив, кому звонил, кому и что писал… Боже, и как только вспомнил тот злосчастный номер, ведь удалил же его почти год назад! Господи, в перечне и директор, и разговор длился аж почти минуту, а вот и ещё смс штук двадцать всем, с кем был или планировал быть… А вот даже и ответы есть, в основном с указание пути куда стоит двигаться…

 

Настроение Алёны в тот день оставляло желать лучшего: сначала Александр закрыл её, уехав со всеми ключами, а когда он вернулся, не признав вины, отказался везти на работу! Доблестный таксист родом с Кавказа заблудился в трёх соснах, попал в две пробки и пах отвратительно. Разумеется, опоздала, разумеется, получила выговор, а дальше всё стало совсем плохо! Намеченные дела напрочь отказывались завершаться нужным результатом, абоненты то располагались вне зоны действия сети, то просто не отвечали на вызовы, компьютер взбесился, и кофе подали совершенно кислый, а любимых сигарет не завезли. Нужна была компенсация! И услужливое провидение её организовало.

 

В соседнем офисе, там, где трудился Алексей, отмечали какое-то корпоративное событие, и он уже в нужном расположении духа пригласил девушку, усадил рядом с собой, ухаживал, накладывал, подавал, подливал. Она совсем не сопротивлялась, трудовая неделя закончилась, к своему бойфренду возвращаться не хотелось, а тут музыка, хорошие закуски, приличное виски и обещают всех развести по домам за счёт компании. А дальше всё банально, под действием алкогольных паров надёжная защита сначала немного оплавилась, а после о ней и совсем забыли: то ли сняли, то ли выскользнули из неё. Нужна была компенсация. Компенсация за скомканное утро, за бесславно прошедший день, за ту встречу в кафе, за ощущение своей непривлекательности тогда, за желания здорового женского организма, за упрямые фантазии во время секса с Александром, в которых пугающе часто возникал Алексей. И ей дали желаемое, возможно, снизошли, возможно, пожалели, а скорее всего, записали на счёт, чтобы после стребовать должок в виде дальнейшего раздвоения девичей личности, последующего ещё большего дробления и окончательного подчинения провидению или случаю, в угоду собственным капризам и инстинктам, в первую очередь основному.

 

Оказалось, что мужчина живёт совсем рядом с офисным зданием, буквально в минуте ходьбы, что сын уехал к бабушке и, что у него ещё осталось немного настоящего кенийского кофе в зёрнах, который во Владивостоке никто не умеет правильно молоть и варить. Ещё двери в лифт не успели закрыться, а они уже знали, зачем подымаются на седьмой этаж, ещё пружина в замке не совсем расслабилась после работы ключа, а уже первый поцелуй достиг апогея и телам стало невыносимо тесно в ненужной одежде, вещи соскальзывали с плеч, рук, груди, бёдер, выстилая собой дорожку до лежбища холостяка. Первый раз был наподобие молнии, такой же стремительный, с бешеной скоростью, с невероятным напряжением перед самой разрядкой и с неудержимо-громким звучанием во время неё. Последовавшая краткая пауза не разлучила два организма, они ещё не насытились, они ещё упивались друг другом, стараясь каждой клеточкой возбуждённой кожи ощутить своего любовника, ощутить до проникновения, до полного слияния. И слияние произошло повторно, в более медленном, но в не менее страстном ритме, с умопомрачительными ласками с обеих сторон, с нежностью, со стонами, с самозабвенностью… А потом к Алене пришло счастье, оно заполнило, заполонило, залило сознание, отключило его, оно было огромным как вселенная, непостижимым, оно длилось, длилось и длилось вечность, мир весь без остатка вошёл в неё, показав свою силу и совершенство, воздуха недоставало. И вот, когда уже чувство восторга взлетело на высоту невероятную, мир вдруг стремительно сжался до точки, превратился в маленькую сияющую звёздочку, которая через долю секунды взорвалась, став пылающим образованием величиной с галактику, которой не хватило места внутри девушки, и она выплеснулась из неё криком неудержимым, по телу пробежали две волны судорог, одна мощнее другой. Красавица, ещё более прекрасная и желанная для Алексея, всё же отстранила его, сползла на пол и, уткнувшись раскрасневшимся личиком в постель, стала плакать навзрыд, сил не было больше переносить это наслаждение… А потом всё постепенно ушло, дрожь улеглась, сознание нашло точку возвращения в реальность, и наступил покой без мыслей, только тишина и истома, только левая рука поглаживала грудь, а правая низ живота, избегая наиболее чувствительных мест, не вполне успокоившихся после всего.

 

Дальше ничего не происходило, мужчина в срочном порядке улетел в сторону Москвы и отсутствовал дней десять, но даже когда он вернулся, то контакт не получался, у обоих возникали дела, выезды, встречи. Конечно, есть телефоны и можно договориться, но Алексей не звонил и не писал, Алёна же считала, что уж теперь-то инициатива точно должна исходить от него, а потому тоже обижено молчала.

Провидение о них забыло совершенно, получив своё, оно отправилось дальше куражиться, но с другими персонажами, сводить, сталкивать, разлучать, переплетая судьбы в замысловатый узор, ломая характеры стальные и вознося на вершину Олимпа, иной раз, совсем никчёмные личности, превращая гору в отхожее место. А что тут-то творить? Противодействие гордячки побеждено, ей преподали урок небольшой, несложный пасьянс разложился, всё.

 

Но барышня не успокоилась – налаженный быт с надёжным человеком, хорошая работа и понятное будущее тоже потребовали компенсации, но только уже в другой области, в той, где живёт страсть, а не соитие по расписанию, в той, где думать о другом хочется, а ни приходится, в той, где есть красота общения, а ни отношения полов. Да ещё, то ли чувство собственного достоинства, то ли инстинкт самосохранения не желали случившееся равнять с десятками тысяч подобных случайностей. А потому было принято решение считать, что к Алёне пожаловала любовь, причём, со всеми своими атрибутами, такими, о которых и говорить-то стыдно женщине двадцати с лишним годов, она же не пятнадцатилетний подросток! Ей, правда, не хотелось яркий эпизод марать цинизмом, накрывать сарказмом собственные мечты о светлом, как бы они ни казались смешны со стороны, ведь даже самый отъявленный преступник верит, надеется, на спасение души. Но время работало против красавицы, острота уходила, прожорливое чувство требовало новых впечатлений, а Алексей словно забыл о ней, он даже не пытался связаться, в кафе совсем не появлялся, да и видела-то она его с тех пор всего несколько раз и издалека. С того захватывающего дня прошёл, наверное, месяц, а ситуация находилась в том же положении, в котором её оставили удовлетворённые любовники, поднявшись с постели, сходив душ и выкурив на прощание по сигарилле. И вот, в конце концов, природная предприимчивость, отогнав ощущение безнадёжности, символ поражения, заставила девушку сделать первый шаг.

 

И было отправлено краткое смс, очень краткое, всего лишь: «Привет».

 

В последние годы у нас, у нынешней цивилизации, возник огромный пласт культуры, основанный на общении с помощью небольших текстовых сообщений. Явление массовое, оно давно утвердилось, оно здесь, оно живёт, оно уже развивается, трансформируется, постепенно переползая во всемирную паутину. Расположившись, как на античных китах, на трёх основных постулатах – почти постоянная доступность объекта, возможность выбора собеседника и наличие времени на обдумывание ответа, теперь это часть бытия, часть значимая, со всеми нашими переживаниями, с радостями, с трагедиями, с вожделением и неприятием. Ему, рождённому как ещё одному способу передачи информации, мы, по своему обыкновению, придали столько человеческого, что стали изучать его, писать рефераты, диссертации. Появилась даже целая категория личностей, которая не мыслит своего существования без подобного общения, не стоит их осуждать или жалеть, возможно, им гораздо более комфортно в своём мирке, немного замкнутом, но уютном.

 

Несмотря на то, что Алексей не относился к этой части землян, он всё же использовал канал смс-связи, а потому ответ последовал. Через некоторое время девушка получила ровно то же, что и отправила: «Привет». Слово как слово, ничего особенного, всего-то шесть букв, но сколько извлеклось из увиденного на дисплее гламурного устройства, подаренного Александром на женский день, праздник весны и любви! Имея значительный опыт баталий на основе коротких текстовых сообщений, Алёна, обдумав полученную информацию, сделала неутешительный вывод, который гласил, что её визави скопировал скудный текст и попросту запустил его в обратный путь… А это означало, что он либо крайне занят, либо будучи полным козлом, просто не хочет отвечать и развивать отношения. В любом случае продолжение диалога не имело смысла и не последовало. Вместе с смс в юную головку впорхнули ещё некоторые мысли: «Какая все-таки я дура…», «Только бы Саша не узнал…», «Светке – ни единого слова…». Они ещё дня три чёрными мухами кружили там, подгрызая совесть и чувство собственного достоинства, можно подумать, приди иной ответ, то объективно положение девушки переместилось бы в иную реальность, без нынешнего сожителя, без обязательств и с доброй, всё понимающей Светланой.

 

И последовало следующее решение – все мужики одинаковые и так далее, но прожило оно совсем недолго, как раз время, отпущенное судьбой на поездку к родителям будущего мужа. А дальше неугомонность характера опять вернулась к скользкой теме, она, пытаясь реабилитировать Алексея, озадаченного серьёзной должностью и озабоченного судьбой ботаника-сына, назойливо подталкивала ко второй попытке воскресить так красиво и удачно начинавшийся роман. Видимо, образ пушкинской Татьяны подсказал, что банального приветствия было маловато для реанимации интереса к собственной персоне Алёны, правда, он забыл шепнуть, что стоило написать, а главное – не напомнил, чем там у них закончилось с посланием.

 

А потому, в душе все же зажглась несмелая искорка радости, когда телефон высветил: «Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….». Эта искорка вполне могла разгореться до приветливо трещащего костерка, а может быть и до семейного очага, кто знает? Но провидение в тот день разрабатывало другую тему, и бедная девушка оказалась лишь инструментом для достижения неведомых нам целей в отношении совершенно другой любовной пары. Не догадываясь обо всей подоплёке происходящего, она всё же отправила красивое словосочетание Алексею. Пусть думает, что хочет, пусть озадачится ответом, после подобного молчать не принято, а дальше мы уж не упустим момент, не впервой…

 

* * *

Эпитеты «большое» или даже «огромное» не передают размеров нашего исполина, ни его высоты, ни его ширины, ни объёма или хотя бы веса, не говоря уже о возрасте! Колоссальное. Наверное, такое слово подошло бы к нему, если это определение взять в квадрат или лучше в куб. Хотя ему всё равно, как нет дела Джомолунгме до собственного имени, как не переживает Тихий океан за своё – полученное, видимо, от людей с чувством юмора. Они все и ещё некоторые, совсем немногие, живут своей жизнью параллельной нашему краткому существованию, краткому – как у отдельных личностей, так и у популяции в целом, но они незыблемые константы и мы просто не в состоянии поколебать их, мы для них младенцы или выкидыши больной обезьяны, умудрившиеся не сдохнуть. Разумеется, сотворённые из воды, воздуха, минеральных веществ и, будучи уже сами творцами земные гиганты, как части единой природной стихии, не стали бы классифицировать нас как нечто несуразное и неэффективное, но в возможном перечне человек совсем не на первом месте, там есть чем гордиться, там есть на что посмотреть. И даже у людей замирает дыхание при виде подобных чудес, один облик, которых вызывает восторг и преклонение перед создателями.

 

Таковым было, есть и будет, кажется, вечно оно, большое, огромное, колоссальное дерево. Секвойя. Секвойя – зелёная хвойная красавица. Что можно рассказать о ней, что стоит рассказывать? Наверное, правильно будет вспомнить о сыне божием, который появился на свет, когда ей минула первая тысяча лет, и краткая жизнь которого уместилась всего лишь в тридцать три годовых кольца с толщиною каждого не более чем лист бумаги. Нет, лучше упомянуть о других славных личностях, которые, повинуясь им одним понятному зову, стремились завоевать разрозненный мир и построить из него великие империи, каганаты, вековые рейхи, и ведь некоторые преуспели-таки: и Александр Великий, и Аттила, и Наполеон Бонапарт. Границы царств, стран и государств живыми змейками скользили по картам, меняя очертания людских сообществ, разделяя племена и сочетая несочетаемое, даже контуры континентов стали иными, что уж говорить о несметных полчищах, рождённых в муках разумных существ, населявших эти искусственные и природные образования.

 

Столько всего произошло за три десятка столетий, столько случилось, неумолимое, страшное время с кривой усмешкой каменного божка сожрало, отправило в небытие большую часть чаяний человечества, а то, что всё же удалось воплотить, превратило в никчёмный мусор, разбросав по Земле руины и кладбища. Мы же, глупые, пытаемся отреставрировать, спасти, укрыть свои творения, борясь с неизбежным, с тем, что неминуемо одержит победу, обратив в звенящую пустоту всё, что видим, что имеем, о чём знаем, даже ту твердь, куда ступают наши ноги. Но мы не отступим, мы всегда были умнее, мы с древности не только, как гномы, копили сверкающие богатства, мы ещё собирали мудрость, стараясь проникнуть в самые потаённые глубины мельчайших частиц и миров настолько огромных, что разум пугается их давящего величия. И это неподвластно ничему, и это у нас никому не отнять, и мы ещё выставим счёт времени, мы ещё заставим его вернуть нам утраченное, а может и тех, кто мил и дорог нашим изболевшимся сердцам.

 

Оно же всё росло, вцепившись корнями-конечностями в каменистый грунт западного склона туманного побережья Северной Калифорнии. Прежде детские младенческие пальчики, как скромные гости, внедрились в почву, обосновались там, обжились, а уж после, лет через семьсот, они создали в глубинах подземелья вотчину, подчинив своим законам всё, что попало в неё, начиная от песчинки и капельки воды и заканчивая организмами, вознамерившимися обустроить в её недрах свои обители. Шли годы, многие, многие десятки и сотни лет, секвойя не просто росла и крепла, она развивалась, образуя целый мир, настоящую вселенную, которая в ходе войны против ей же подобных, других субъектов и объектов так окрепла, что превзойдя своё окружение, превратилась в доминирующий фактор на многие сотни метров вокруг и вверх. Оранжево-коричневая кора, прежде гладкая и лишь слегка рифлёная, стала походить на старческую морщинистую кожу исстрадавшегося сухого лица, с бороздами настолько частыми, длинными и глубокими, что сейчас они больше напоминают овраги или даже каньоны с проложенными в них магистралями, удобные для всякой живности, для её путешествий, блужданий и других устремлений, в том числе, связанных с сохранением собственных жизней, продлением рода. Узловатые корни, обезображенные временем, как предсмертные кольца змеевидных чудовищ, окружили исполинский ствол, в недрах мускулистой плоти которого могли бы разместиться целые селения с десятками семей, ярусами, одно над другим. И уже не понятно, кто для кого есть основа, то ли Земля для непомерной величины дерева, то ли оно со своими собратьями числом малым пытается удержать планету на заданной орбите вокруг Солнца. Хаос сплетения циклопических ветвей, веток, веточек и разветвлений веками копил всякий мусор, поверх которого ветер и годы нанесли несметное количество листвы, пыли, а вечная влага, спрессовав полученный бутерброд, образовала слой настолько плодородный, что вот уже на нём растут и травка, и кустарник, и даже небольшие чахлые берёзки и сосенки. А после появились всевозможные яркие и невзрачные жучки, червячки, сороконожки, а вездесущие муравьи и термиты, пощадив материнскую древесину, с энтузиазмом творца принялись создавать свои поселения, разбив, как люди, новое образование на зоны влияния. И вот, всё это стало искриться и переливаться телами, панцирями, брюшками, лапками кишащих насекомых. По пятам за примитивными существами вверх, дивясь и пугаясь собственной смелости, поднялись другие животные, мелкие грызуны, змеи, ящерицы, саламандры, они поднялись в надежде поживиться съедобным, но обретя тут вечный стол и кров, остались, остались и их потомки, образовав сообщества, далёкие от своих собратьев, положением пониже, поскромнее. Что говорить о птицах, которые призрев расстояния, высоты и даже матушку Землю с её тяготением, обосновались в кронах дерева раз и навсегда, возводя свои гнёзда на десятки лет и поколений, образуя шумные колонии всегда энергичные и сытые. И стоит секвойя теперь красавицей, как демоверсия нашей планеты, которая будучи сама плодом фантазии великого творца, вдруг решила попробовать свои силы и создала мир самодостаточный, как пробу пера будущих богов, зреющих где-то поблизости, бывающих и под её отеческой сенью…

 

Клубы плотного тумана с привкусом Тихого океана медленно движутся по распадкам, заполняют долины предгорий, наползают на поросшие древним лесом склоны, вот они уже тут, вот уже зябко, вот они уже поднялись до вершины исполинского дерева, которое взирает на окружающее со спокойствием, с достоинством победившего владыки, не имеющего равных себе, совершившего всё, на что способен смертный и ожидающего своей участи от самого Господа. А маленькая ёлочка, нашедшая приют у ствола, между двух огромных корневых наплывов, словно дочка, маленькая глупая девчушка, надеется на долгую жизнь своего защитника, а случайно или намеренно пришедший человек, восторгаясь от такого величия, с сомнением думает о том, способна ли наша цивилизация просуществовать дольше, чем этот колосс…

 

Алексей, отправив сообщение, закурил. В магазин идти всё же придётся, да ещё по этой жаре, сигарет до утра совсем не хватит. Никакой надежды на ответ, хоть на пару слов, хоть на бездушный кривой смайлик, а впереди целый день и царствующая на развороченных обломках сознания «Наташа». С трудом, кусками проглоченный завтрак холодным камнем, лежащий в положенном месте, не принёс бодрости, удовлетворения, а лишь успокоил вялое чувство голода, обед будет перенесён на вечер. Бездействие казалось пыткой калёным железом, но и любое движение не имело смысла, все системы, годами отлаженной психики вошли в противоречие с условными и безусловными рефлексами, с неустойчивыми желаниями и реальностью. Нужно бы со всем разобраться, но интеллект, потеряв точку опоры, беспомощно пытается кружить вокруг туманного, ускользающего образа любимой женщины, рождённые им идеи походят больше на бракованных пластиковых манекенов с уродливыми телами и конечностями. Уж лучше бы начался дождь, а то ведь это проклятое солнце совсем ослепило, боже, сколько в нём агрессии, зачем же так жечь и парить?! А ещё предательское время, каждая минута как день сурка. Принять бы душ, но зачем? Вода высохнет и станет не лучше. Организм замер, впал в совершенный ступор где-то на гране летаргии, информация о внешней действительности ещё поступала, но измученный мозг воспринимал её лишь как второстепенный фактор, как досадный спам, от которого никак не укрыться. Хотелось уснуть до вечера, выключиться подобно электронному устройству до звонка Наташеньки. Но телефон ожил вдруг, не дождавшись сумерек, ещё до того, как выкуренная сигарета отправилась в баночку-пепельницу, стоящую в тени мужчины с обречённым видом смотрящего в унылый двор. И опять то была смс, но не от того, от кого Алексей ждал хоть намёка на внимание, сообщение пришло от некой Алёны, девушки из соседнего офиса. Он даже поморщился, не желая думать о ней.

 

Они дружили с этим милым созданием какое-то время, наверное, чуть больше месяца. Встречались в кафе, трепались, шутили совместными усилиями соблюдая дистанцию, разница в возрасте обязывала к тому. Хорошие формы, нужной длины ноги, правильная осанка, прямые почти чёрные волосы до плеч и умненькие глазки карего цвета, и ещё вечное декольте, благо там было на что посмотреть, вот совсем неполный перечень атрибутов выданных природой и родителями красавице в добрый путь, для обустройства собственной жизни. Разумеется, она к своим двадцати с небольшим годам уже вполне разобравшись в окружающем мире, умело пользовалась полученными дарами, но в их бескорыстном общении они являлись лишь приятным фоном, как музыка нужной громкости во время вкусного обеда. Мужчину подкупала её заинтересованность, она не просто сидела и слушала, изображая увлечённость разговором, нет, Алексей её совершенно точно привлекал, манил, ему даже казалось, что в приоткрытый ротик, меж увлажнённых губ совсем уж молоденькая женщина пытается вдохнуть, впитать, его призрачный образа, насытиться его атмосферой, ощутить в себе тепло его ауры. Он же воспринимал Алёну как ребёнка, как существо совсем ещё неискушённое, с неким опытом, но ещё с белой душой, которую совсем не хотелось пачкать отпечатками своих уже давно неподдающихся мытью пальцев. Никаких намёков, ни даже поползновений в сторону намёков на взрослые отношения никто не делал, ей по статусу молодой привлекательной особы подобное не полагалось, а ему хватало чистого отеческого расположения и платонического осознания того, что есть ещё порох в пороховницах, тем более, что девушка всего лишь года на три была старше сына. Возникни нечто более интимное между ними, оно бы, по мнению мужчины, сильно напоминало инцест или даже педофилию, или где-то рядом. Алексею всегда было жалко юных любовниц, явных и тайных, которых заводили, водили с собой престарелые маразматики с приличными деньгами. И дело вовсе не в морали, просто он нутром ощущал, будучи восемь лет одновременно и папой, и мамой, чувствовал, что вот эти девочки уже не смогут начать настоящую семейную жизнь с маленького холодильника и б/у дивана, после того как их непременно отправит в отставку. А если и смогут, то с каким презрением будут смотреть на своих неопытных мужей, работающих в нескольких местах, чтобы не дать сгинуть молодой ячейке общества.

 

Разговоры тет-а-тет в кафе всегда шли через столик, и никто никого никогда не касался, но настал один день, вечер пятницы, конца трудовой недели со штатным застольем по поводу юбилея компании, где трудился четыре года Алексей. Она уходила домой из своего офиса с видом подавленным, с кручиной на лице и даже немного сутулясь. Конечно, можно было пошутить с барышней, можно было просто промолчать, можно было дать ей продолжить свой путь к намеченным на выходные планам, но Алёна посмотрела в его глаза без традиционной улыбки и он увидел в том горечь, или так решило подсознание мужчины, а сердце на миг замерло и пожалело девушку, и взрослый друг, почти отец, пригласил её на свой праздник, а та не отказалась. А дальше – крепкие напитки, приятные закуски, теснота и душевная песня из далёкого прошлого про отель, про Калифорнию, он уже увидел в привычном декольте чуть больше, чем прежде, он уже ощутил бедром, плечом давно забытую девичью упругость, почувствовал её запах, он уже не мог не предложить ей этот танец, а она уже ждала, уже приготовилась, давно согласилась. Обычные, под музыку движения, прикосновения после нескольких рюмок отменного виски с закуской из салатов и нежной мелодии чуть не переросли во взаимные ласки у всех на виду. Желание отказало сдержанности, ему вдруг надоела скромность, хотелось дышать сильно и часто, стонать, рычать, оно требовало удовлетворения, оно приказало забыть об унылости мира, отключить его, остаться вдвоём и подчиниться великому зову… И всё случилось, и всё произошло…

 

Пара бывших добрых приятелей, превратившись в любовников, опомнилась где-то через час в квартире Алексея, на его, не убранной с утра постели, в логове одинокого волка, там, откуда он отправил по домам стольких зрелых волчиц и с этим волчонком-подростком предстояло сделать тоже. Между тем, совесть молчала, казалось, она даже не обратила внимания на милую барышню, на её возраст, вот, что значит десять лет холостяцких тренировок, не забыть бы имя этой особы через год…

 

Потом была командировка в центр, другие дела, а с горизонта глыбой неумолимо надвигалась, росла и, наконец, заслонила всё ситуация с Наташей, с реальной и с той, что жила в сознании, совершенно обессиленном и разбитом. Алёна о последнем не знала, она ждала в кафе в их обычное время несколько дней, даже как-то, раз или два попыталась наладить связь по телефону, но не совсем традиционным способом, а через короткие сообщения, он даже ответил, очень лаконично, видимо без особой надежды для своей нежданной любовницы и она замолчала. Конечно, стоило переговорить с девушкой, попытаться объяснить, что произошедшее всего лишь порыв, такое бывает иногда со всеми и неправильно теперь делать серьёзные выводы. Но из-за несуразной случайности две истории попали в одно время, и разбираться сразу с обоими оказалось выше сил душевно истощённого мужчины. И милое обаятельное существо юного возраста было оставлено и предоставлено само себе, ради совсем взрослой Наталии, Алексей решил на контакт не идти, барышню игнорировать и больше никогда не заводить романов сразу с несколькими женщинами. Таким образом выглядела внешняя канва ситуации с хорошенькой молоденькой подружкой, её завершение, может не совсем правильное и совсем некрасивое, ну, вот так уж всё вышло! Внутренне же он честно сожалел, что позволил внезапному искушению сломать идиллию их бескорыстных отношений, и дело вовсе не в том, что близость оказалась скучной, посредственной, нет, там, на его диване любовники совершили нечто эталонное, недостижимое для многих, то о чём с завистью пишут модные сексологи, то о чём с придыханием шепчут на ухо ближайшим подругам, то, что вырвавшись из узкого круга общения становится почти легендой. Такое не бывает часто, это не рутина, мы бережём подобные моменты в памяти рядом с чувством благодарности и нежности к тому с кем воистину постигли божественное совершенство. Но Алексей точно знал, что тогда в его хорошей съёмной квартире, за миг до безумных ласк, стала проявляться призрачная граница, которая к моменту ухода Алёнушки совершенно сформировалась, и они оба остались по ту сторону, где уже никогда не появятся их маленькое уютное кафе, где у радости от встреч совсем другой вкус, вкус поцелуя, а не желания тихо высказать, наконец, копившееся годами. Они вкусили плод познания и изменились, а мир – нет, и теперь оставалось, следуя давно проторённой тропе, напустив на себя таинственность, выкраивать скудные минуты и часы ради сомнительного удовольствия, ради банальности, связанной, прежде всего с мнимым ощущением собственной востребованности и эмоциональной полноты жизни. А этого у мужчины и без милой особы хватало с избытком, он не бросил её, как одноразовое изделие, он, интуитивно понимая, что красоты большей достичь не получится, оставил их краткие отношения в самой верхней, в самой яркой точке. Возможно, повзрослев, неминуемо набравшись мудрости, она вспомнит с теплотой эти несколько платонических недель, вспомнит и его, простит и мысленно поблагодарит за единственный час и за то, что после не было уже ничего.

 

А сейчас невыносимое солнце припекало, пекло, жарило. С вечера, сразу после расставания с Наташей, непрерывно хотелось пить. Зрелый хорошо сбалансированный организм, разрушая вредные гормоны, пытался вымыть полученные шлаки, освободить или хоть немного облегчить участь измученного мозга. Алексей непонимающе смотрел на текст полученного сообщения, мыслительные процессы замерли, они пытались нащупать направление своего движения, но ничего не получалось, указатели отсутствовали, да, и дороги тоже, оставалось тупо разглядывать диво на экране телефона.

 

«Хочу видеть тебя, хочу слышать тебя, мне воздуха не хватает….»

 

Он, конечно, сообразил, что это его смс, вот и случайно поставленная четвёртая точка в конце фразы, но та, от кого оно пришло, не вязалась с той, для которой адресовалось чуть раньше. Две женщины не могли даже в принципе иметь что-то общее, ареалы их обитания не налагались, в родственниках друг у друга они тоже не числились. Одна жила в центре города, в новом доме высокого класса, другая – на тихой окраине, в панельной пятиэтажке, обе посещали фитнес, каких-то массажистов, но в разных местах и за разные деньги, Наташа не знала, сколько стоит проезд в общественном транспорте, Алёна же, на работу чаще всего ездила на автобусе, любительницы шопинга даже в магазины ходили разные. Единственное, что их объединяло, это половая принадлежность, не более того.

 

Интрига и недоумение, сплотившись, умудрились одержать небольшую победу над тоской, ревностью и чувством безысходности, потеснив тех с ведущих позиций, хотя бы на время. Однако, это мало дало, решение с имеющимися исходными данными не могло быть найдено, а когда пытливый ум человека не получает нужного объяснения того или иного явления, он привносит в задачу некую переменную или постоянную, в зависимости от необходимости, от ситуации. Брешь заполняется и выходит замечательная модель мира, именно модель потому, что, на самом деле, мир-то совсем иной. Именно так появились на свет всевозможные кванты, кварки, другие частицы и события, которых никто не видел и, наверное, не слышал, они всего лишь математические формулы, абстрактные понятия, подверженные периодической корректировке в угоду вновь открывшимся фактам. Конечно же, Алексей попал куда как в более скромную ситуацию, но принцип, уместный в сложных науках, имел все шансы на получение ответа и в его случае. Он не особенно доверял всевозможным теориям заговора, ему казались смешными рассуждения о неких вездесущих масонах, подпольных мировых правительствах, а уж любое сколько-нибудь серьёзное объединение женщин для тайного продвижения своих корпоративных интересов, выглядело как полная несуразица. А потому нужна была своя переменная или постоянная… Если двух особ женского пола ничего не объединяет, то допустимо предположить существование некой величины, которая бы могла их связывать, задача имела простое и даже красивое решение, если вычисленной безымянной величиной являлся мужчина. И как только Алексей сообразил, что его сообщение всего лишь сделало круг, и в цепочке непременно должен участвовать самец, которым он не являлся, так сразу к нему вернулись ревность, обида, с примкнувшей к ними незабвенной паранойе. Они, как хорошо отдохнувшие пекари, с ещё большим усердием принялись месить, сжимать, скручивать притихшее беззащитное сердце, оставляя на нём болезненные следы, синяки, разрывы. Уж лучше бы действительно существовал мировой заговор скрытных масонов с верхушкой из сплочённых дам разного возраста…

 

Осколки дорогого телефона брызнули по всей комнате веером атомного взрыва, один больно, до крови резанул небритую щёку, на месте удара о стену отвалился кусок штукатурки, потянув за собой с шелестом полосу рвущихся обоев, они свалились на пол, бумажная лента свернулась в змеевидное образование и, вздрогнув, замерла. Замер и Алексей, правое плечо болело в районе сустава, он столько силы, ярости вложил в бросок, что чуть не вывихнул руку. Ему стало тошно от собственной нелепости, от того, насколько он был смешон, смешон, как глупый ловелас, поверивший в наивность прелестных глазок молоденькой красотки, которая, имея постоянного сожителя, заведя роман с ним, ещё встречается с тем, кто шлёт ей его смс, крик несчастной души. Ещё ему стало противно от того, что он полюбил похотливую бабу, которая даже не знает, от кого у неё ребёнок, противно от того, что он ревнует её ко всем мужчинам города, кроме законного мужа, что она, не удосужившись ответом, сразу связалась с тем, у кого отношения ещё и с Алёной! Ущемлённое, униженное, уничтоженное самолюбие требовало сатисфакции, внезапно взбесившееся сердце теперь уже рвалось из тесного обиталища, оно било по вискам сгустками чёрной крови, сжатые добела пальцы жаждали мести, а покрасневшие от гнева глаза пытливо высматривали, что ещё вслед за телефоном поплатится за клокочущую в груди обиду. Где, где то ничтожество, которое умудрилось отнять, использовать, пользоваться его женщинами, как посмел этот глумливый сатир своими омерзительными корявыми пальцами, исподтишка разворотить величавый пьедестал, любовно, годами возводившийся для собственной личности?!! И что же теперь делать со всем этим? Как дальше-то жить теперь, верить кому? Вопросы, вопросы, вопросы, они острейшими зубами серых мышек вгрызались в больной мозг, без надежды для хозяина на спасение, на выздоровление. Теперь уже пропало всё, остались лишь обида, униженность и ярость, с ними тоже, что-то предстояло сделать, они не способны уйти сами, их нужно питать, их хотелось питать и желательно плотью обезображенного трупа того, кто так посмеялся над ним!

 

Но неведомый противник не появился, и отыскать его сейчас не представлялось возможным, а, значит, и мёртвого тела не будет, следовательно, благородное негодование и его собратьев придётся кормить суррогатом. Кормить-то придётся так и так, иначе они, подобно своре голодных младенцев, не дадут покоя ни днём и ни ночью. И остатки здравого смысла, не найдя ничего подходящего, предложили им суповой набор из посулов и обещаний, что мол вот скоро, наверное даже завтра, прямо с утра им отдадут на растерзание сначала эту притворщицу Алёну, а к вечеру, на закуску, уже и существо по имени Наташа. Алексей представил, как станет глумиться над женщинами, морально издеваться над ними до полной победы, до полного унижения, до обращения в склизкую грязь… А ещё, есть один парень, который недорого возьмёт за выписки из истории звонков и сообщений обеих, после чего не составит большого труда определить номер того негодяя, а по нему и его имя! Ну, а дальше… Дальше фантазии будет где разгуляться, благо силушкой господь не обидел, а если то окажется величина недостижимая – ещё есть финансовые возможности, да, и бандитов пересажали не всех в нашей стране… Мысленно живописуя и смакуя красочные картины предполагаемой мести, наслаждаясь ими, мужчина в угоду собственному бессилию, постепенно успокоил и усыпил вопящих младенцев.

 

И вот когда обезумевшее от личной безнаказанности, палящее, выжигающее светило спустилось-таки в мирные воды Тихого океана, а сумрак, выйдя из подвалов, захватил нижнею часть города, к Алексею вернулся покой. Но состояние то мало походило на благостное отдохновение, оно, скорее, напоминало ампутацию, но не конечности, а части мозга, самой активной его части, той, где час назад властвовала проклинаемая сейчас женщина. Фантомные боли, затихая, наверное, месяц или сорок дней, или больше не захотят отпускать дряблые остатки нервной ткани, а в конце всего они конвульсивно вопьются в почти спокойное сердце, вопьются, сожмут его, выдавят на прощание из десятилетиями сухих глаз капельку горькой влаги и уже исчезнут, оставив после себя ещё один безнадёжно мёртвый уголок в глубине грудной клетки.

 

Огромное до законной расправы с недругами время требовалось чем-то заполнить – сын уехал на конференцию в самый южный район края, на элитные пляжи с закрытыми морскими заимками и турбазами, телевизор, этот вечный вор нашего времени, что-то вещал, убеждал, просил, на осколки телефона смотреть не хотелось, кушать и спать, разумеется, тоже. Понеся сокрушительный урон от одного смс-сообщения, мужчина всё же справился, он остался в живых во всех смыслах, а это значило, что впереди неминуемое возрождение и дальнейшее пребывание на планете Земля, какое-то время. Предстояло в очередной раз заползти в своё логово, логово прожжённого холостяка, вытереть случайные сопли, заштопать и зализать рваные раны и, побрившись, приняв душ, сменив бельё, отправиться вершить другие дела, таща себя за волосы уже на иные возвышенности. А сейчас нужен был отдых, нужно было вернуть из забвения волю, сперва расслабить звенящие нервы и окаменевшее в ступоре тело, а после вернуть волю и вернуться самому. 0,7 литра хорошего виски с пачкой сигарет и остатками вчерашней гречневой каши, заправленной тушёным мясом, для возвращения – вполне подходящий рецепт.

 

Через час хмель окончательно угомонил терзавшие раздавленное эго эмоции, они послушными пёсиками засеменили на самую дальнюю периферию сознания, изредка оглядываясь и отбрёхиваясь визгливым лаем. В голове ещё осталась сосредоточенность, но она, пропуская грустные темы, углубилась в вопросы вселенского масштаба. Например, стоит ли спорить с тем, что сон разума рождает чудовищ и кто те чудовища? Сам ли спящий превращается в одного из них или они, как его наследие, выползают из потаённых расщелин? И нужно ли бояться этих существ, чем они так ужасны? Отталкивающей внешностью или льстивой красотой лживых обещаний? Но ни то, ни другое само не способно нас поглотить физически! Кто же они? А может, то – просто маленькие пушистые бесята с наивными глазками и со слегка сероватой шёрсткой? Они бегают средь нас, озорно подпрыгивая и веселясь, мы готовы дружить с ними! А в чём, собственно, казус? В чём вред нам, в чём зло? И не к их ли предводителю обратился через своего слугу Иешуа, дабы соединить двух истинно влюблённых?

 

Сразу после трёх рюмок терпкого виски, выпитых залпом, подряд, Алексей выключил бормочущий телевизор и поставил диск с песнями Селин Дион, он, исходя из своих представлений, пару лет назад сам записал нужные композиции в нужном порядке. Получившийся концерт общей конвой напоминал волнообразное построение, где эмоции медленно, начиная с тихой Ave Maria, шествовали вверх, чтобы, пленив хозяина проникновенным тембром чудесного голоса, постепенно будоража, вдруг, успокоить негромким романсом на бархатистом французском языке. Долгими стараниями подобных перепадов удалось создать несколько, в течение почти полутора часов звучания музыки. Но сейчас переживания певицы из далёко страны не трогали мужчину, он, утомлённый, перенасыщенный чувствами всех оттенков, скорее, воспринимал её как старого доброго друга, привычного и предсказуемого, а другого не хотелось, другое было бы губительно. Глубоко вдыхая, набирая в лёгкие неостывший воздух до предела, замирая на мгновение, а после, выпуская из себя резко, с шумом ненужные остатки, мужчина вместе с ними, как бы, пытался избавиться ещё и от безумных переживаний, выпадавших ему в последний месяц. Начавшийся процесс очищения не обещал быстрых успехов, уязвлённое самолюбие предстояло основательно подлечить, но разорванная в клочья саднящая постоянной болью душа запрещала что-нибудь предпринимать. Победы, необходимые для эго как корм, могли появиться лишь при активном участии в окружающем мире, но вот как раз-то этого и не хотелось, наоборот появилось желание уединиться, остаться одному, лучше без мыслей и идей, лишь производя банальный обмен веществ. Тяжёлый мозг хмелел быстро, совсем непропорционально выпитому, напряжение снялось, и уставшие нервные клетки совсем обессилили от химии спиртного. Неминуемый сон постепенно овладевал человеком, руки слабели, глаза закрывались, мысли путались между собой, сознание уже плохо отличало явь от своих построений.

 

Со связанными за спиной руками было неудобно становиться на колени, ещё под одну из них попал мелкий камешек, а может то шляпка гвоздя вылезла из дощатого настила, казалось, это нечто пробило штаны, кожу и вонзилось в саму кость.

 

- Ну, давай клади голову. Только давай на бок, так удобнее будет, - здоровенный бородатый мужик в замызганной рубахе неопределённого цвета, с закатанными выше локтя рукавами и в кожаном фартуке выглядел совершенно дружелюбным, и Алексей, не поняв о каком удобстве и для кого, идёт речь, все же решил подчиниться. Не хотелось расстраивать своего палача. Тот ободряюще, как родного похлопал по плечу обречённого, - Подожди чуток, я рукавицы внизу оставил.

 

Приготовленный к смерти мужчина почему-то совершенно не боялся, сильно хотелось курить и пить, словно наступило похмелье после доброго застолья накануне. Ещё он знал, за что его должны казнить, знал и внутренне, казалось, давно согласился с приговором, осознавая свою вину. От порубленной поверхности давно используемого для экзекуций чурбака исходил тошнотворный запах протухшей на солнце невысыхающей крови. Щека легла как раз в то место, где из неё образовалась небольшая лужица, ещё живая плоть выдавила густой липкий состав, который сквозь уголок рта норовил попасть и в без того пересохший рот. Губы следовало сжать посильнее, но в нескольких сантиметрах от лица стоял грязно-янтарного цвета полупрозрачный на просвет таракан. Он возбуждённо шевелил длинными усами, немного приседал на всех жиденьких лапках, опять привставал и каждый раз после этого ритуала порывался подбежать ещё ближе к голове мужчины, а может даже и на неё, приходилось дуть, отгоняя осмелевшее насекомое. Мало того, что в образовавшуюся после выдоха щель попала отвратная суспензия, от чего в горле и желудке начались рвотные судороги, так ещё у ноздри надулся красно-коричневый пузырь, который лопнул прямо в глаз, вызвав жжение и слёзы. Непрошенный гость тоже пострадал, от испуга перестав шевелить усами и развернувшись боком, существо стало поедать запёкшуюся кровь, одновременно испражняясь. Всё это раздражало Алексея, вызывая уныние, процедура неоправданно затягивалась, вот и реденькая толпа вокруг эшафота уже заскучала, посылая в адрес запропастившегося палача нелестные эпитеты. Кроме того полуденное солнце набрав силу, выйдя на полный максимум, так припекло ухо приговорённого к смерти, что, останься он в живых – непременно бы слезла кожа. Но вот, наконец-то, по деревянной лестнице застучали шаги тяжёлого человека, и послышался хороший баритон, правда, с нотками провинившегося официанта, который немного припозднился с обещанными закусками.

 

- Бегу, бегу! Уже сейчас начнём! Без рукавиц никак нельзя, у меня все ладони в трещинах. Да, и у топора новая рукоять. Не зашкурили её, одни занозы после работы.

 

Он для убедительности сунул под нос уставшему мужчине топорище. Его действительно изготовили совсем плохо, казалось, ремесленник просто придал куску дерева нужную форму, не задумываясь ни о будущем удобстве, ни об эстетике. Но вот само лезвие Алексею понравилось, за ним-то уж ухаживали, его лелеяли, точили, не давали ржавчине разгуляться, и ширина у него была хорошая, да и вес подходящий, всё пройдёт гладко, только бы этот дядька не промахнулся, хотя с виду он производил впечатление твёрдого профессионала. Таракан, испугавшись возникшей возле плахи суеты, опять присел, прекратил свою трапезу и замер.

 

Ноги уже затекли совершенно, шея в неестественном положении тоже устала, солнце пекло нещадно. Всё надоело. И вдруг в мозгу возник образ Наташи, это фантомная боль, находясь в самом своём нестерпимом расцвете, продолжая пытку, в очередной раз вернула обманутого любовника к моменту его страданий и позора. «Интересно, а она пришла посмотреть или опять у неё куча объективных причин, чтобы даже сегодня пропустить встречу ради, конечно же, другого мужчины! А Алёнушка пришла! Она там стоит совсем одна, чуть в стороне, она, всё же, хорошая и добрая, спасибо ей! Хоть не один остался сейчас, а то тягостно смерть принимать в обществе случайного таракана… Дай, Боженька, ей счастья и иную любовь». Стало стыдно до боли перед этой, в сущности, ещё девочкой, сердце заныло, захотелось плакать, захотелось начать с ней всё с самого начала, только бы так, чтобы не обидеть, чтобы без всего того…

 

От удара топором чурка пошатнулась, лезвие вошло в дерево сантиметра на три и замерло, холодок от неожиданного и нелепого поступка палача прошёлся по больной душе обречённого. Алексей, а вместе с ним и развернувшийся на звук таракан, заворожённо, не отводя глаз, смотрели на зачем-то вонзённое возле них воронённое орудие смерти. Но вот насекомое, сообразив, что ему перекрыли одну из степеней свободы, вздумало спрятаться в подходящем месте на тихо лежащей голове, благо таких мест там было достаточно. Оно решительно, не обращая внимания на ветер изо рта мужчины, буквально ринулось к нему, скоренько перебирая скрюченными лапками-палочками. На несчастного вдруг напала паника! Букашка уже пришла к нему, и ничего не помогало, она на миг замерла, как бы прицениваясь к надёжности выбранного укрытия, он дул, дул на неё, но та и не думала отступать. Плаха опять качнулась, это здоровый дядька вынул из неё свой топор, он встал сбоку, Алексей краем глаза попытался увидеть, что тот собирается делать.

 

- Эх! - мужик с выдохом опустил топор на шею приговорённого, всё произошло быстро с одного удара и без боли. Не успевшего взобраться на лицо таракана залило пульсирующим потоком крови из туловища, которую ещё гнало изболевшееся от пережитого сердце, гнало ещё, не зная, что в том нет необходимости, что всё уже закончилось, что все умерли и оно тоже…

 

Ураганный ветер трое суток терзал дремучий лес на западном склоне туманного побережья Северной Калифорнии, в котором секвойя продолжала жить вот уже четвёртое тысячелетие. Выстояли не все, и даже сильные понесли урон, что говорить о всякой мелочи – берёзках, осинках, особенно если они самонадеянно или по воле случая вздумали произрастать на больших открытых пространствах, отделившись от коллективной защиты сплочённого древесного воинства. К нынешнему утру напор непогоды ослаб, а к восходу она и вовсе отступила, ушла за горные хребты в сторону своей неспокойной родины, в ревущие широты Тихого океана. Лес, получив заряд кинетики, ещё шумел по инерции, но лишь как базарное скопище после воровства, а сутки тому назад он, противостоя мощи урагана, гудел и ревел, издавая звуки жуткие по своему тембру и силе. Сейчас же поле природного боя, промокшее насквозь, раскрашенное содранной листвой, изломанным кустарником, травой, не выдержавшими ветвями и молодыми деревьями, постепенно оживало. Голодные существа из животного мира, ощутив наступление долгожданного затишья, приступили к своему основному занятию – к поеданию растений и друг друга. Секвойя тоже пострадала, у неё сорвало верхушку и ещё с тысячу отростков разной величины, но подобное случалось регулярно, подобное было некритично, она уже давно возмужала настолько, что ни один из ныне возможных штормов не смог бы хоть сколько-нибудь серьёзно поколебать её положение, положение вечного абсолюта.

 

Маленькое хвостатое создание из класса амфибий, вида древесных саламандр неброской окраски серого цвета, с беловатыми крапинками вдоль всего тела прошмыгнуло к краю уютной полянки, которую, как филиал земной тверди на высоте тридцати метров, образовали ветер, вода и время, скопив в развилке исполинских ветвей огромного дерева всякий бурелом и мусор, покрыв их перегнившей листвой, мхом и реденькой травкой. Животное замерло, устремив взгляд своих бесстрастных бусинок-глазок в сторону горных отрогов, чьи острые вершины подобно зубам из акульей пасти нестройными рядами виднелись на противоположной стороне идеально ровной долины, покрытой волнами зелёного кустарника и островами из перелесков. Отступившая непогода оставила в ней скопище плотного холодного тумана, как форпост, как напоминание о своём непременном возвращении, он же, растёкшись по краю, не найдя возможного выхода, стал редеть в утреннем сумраке, оседая жемчужными каплями на уцелевшей листве и травинках. Земноводное, казалось, рассматривало светлеющий участок неба над тёмной громадой далёкого хребта. Вот где-то там блеснул первый лучик, остановился на секунду, как бы приглядываясь к очередной части мира, уставшей от бурь и жаждущей света и тепла, вот он, осмотревшись, начал расти, превращаясь в живую капельку ртути золотистого цвета. Вот теперь уже она озарила секвойю, пронзила остатки тумана и, преломившись в миллионах росинок, заблестела миллионом искр, извещая долину о своём появлении, о начале тихого дня, о благополучной жизни на ближайшее время.

 

Но саламандру мало интересовали красоты свежего утра, она, уцелев во время бури в убогой расщелине с десятком своих собратьев, уже съела труп убитого непогодой лесного таракана и теперь ожидала когда взойдёт солнце, чтобы согреть холодную кровь для продолжения нежданно-негаданно полученной жизни. Ещё одно совершенное творение Создателей вело простое существование, руководствуясь добротно прописанными в генетическом коде инстинктами. Несложный, как игрушка, организм амфибии в переложении на человеческое летоисчисление уже преодолел возраст Христа, приблизившись к сорока пяти годам, блуждая при этом в таинственных и спасительных дебрях матушки-секвойи. Если бы животное, пройдя вершину биологического века, по нашему обыкновению, обыкновению людей, вечно озадаченных подведением итогов, взглянуло б назад и оценило свой путь, то ему бы нашлось, чем гордиться. Основные задачи, две основные задачи, поставленные её величеством природой, были выполнены. Первое – саламандра не погибла до сего дня. Заложенные и доведённые до совершенства ещё в пращурах, механизмы обогатились, дополнились опытом удачливого охотника и собирателя, знающего, где можно полакомиться свежими грибами, выросшими за минувшую ночь, а где устроить засаду на сочных жуков и пауков так, чтобы скоренько насытиться самому и не стать добычей для сварливых сов или хищных грызунов. Второе, лежащее на краю тридцатиметровой пропасти земноводное, будучи самцом, самцом сильным и самым старшим в местной популяции, оплодотворило многих самок и много раз, оно, не различая ни возраста, ни родства, уже становилось отцом для потомства своих дочерей, а его сыновья уносили качественную кровь особям других ареалов. От момента рождения, за время взросления и становления животное досконально изучило всё пространство в радиусе до пяти метров. Оно помнило о ходах и выходах, об уютных гнёздах, навсегда покинутых пернатыми обитателями и годных как укрытия, об опасных местах, где, поросшие мхом, стареющие ветви уже с трудом удерживали отсыревшие почвенные образования и где случались внезапные обвалы, уносящие хрупкие жизни его малочисленных собратьев. Куда не затекает вода и где тепло в моменты бурь и непогоды, как быстро и незаметно пробраться в любую точку мирка, облюбованного его племенем сотни лет назад. Спокойное обиталище амфибии, далёкой родственницы древних стегоцефалов, походило на ухоженный хутор большой казачьей семьи на донском берегу, где зори действительно тихие, а дни светлые, похожие один на другой и без ненужных сюрпризов.

 

Заботливые лучи утреннего солнца, приласкав глянцевую кожицу саламандры, согрев тщедушное тельце, принялись за влагу от вчерашнего дождя, которая, испаряясь, окутала её едва заметными клубами белёсого пара. Довольное животное, получив свою маленькую, но достаточную толику тепла от доброй ко всем природы, задремало, ему стало хорошо, ему стало уютно на забытой цивилизацией ферме-секвойе, вдали от шумных городов, переполненных нечистыми потоками из склок и амбиций. Наконец-то наступило понятное счастье без тянущей сердечной боли, без обид и злости на проклятое провидение, на его инсинуации и на тех, кто участвовал в них. Уже ничего не случится, потому что они – кто жил в отсечённой одним ударом голове – не смогут, да и не станут являться сюда, даже если воскреснут, вырвутся из убитого мира. Просто у них другие приоритеты, перед ними поставлены иные задачи, они чересчур сложные и не поймут всего великолепия утра после страшной бури, когда ты не только спасся, но сытый лежишь на солнцепёке, наслаждаясь тем, что не мёртвый.

 

Мирно спящей амфибии уже нет дела до терзаний, обманов и горьких слёз, ей уже незачем познания, её уже излечили, у неё уже отсекли лишнее. Она, как исполинская секвойя, как мраморный Давид, блистает своим совершенством, не задумываясь о том, что будет дальше, что будет затем и кем она является на самом деле, венцом ли искусства Творца или же эволюция по его заданию приготовила ей участь маленького участка пути к неведомой нам цели.

 

12 февраля 2013 года., Владивосток