Надежда

 

Море было спокойным и даже каким-то безмятежным. «Как затишье перед бурей», — почему-то подумала Надя. Она удобно расположилась на валуне, опустив ноги в воду. Вдали показался парус яхты. Вспомнилась вчерашняя прогулка по набережной. Восхищенные мужские взгляды. Морской офицер, набивающийся в провожатые. «Жалко, что Саше забыла вчера рассказать, пусть бы поревновал немножко», — эта мысль заставила улыбнуться.

Сзади зашуршала галька. Муж. Надя всегда узнавала его по шагам.

— Ты сегодня рано, — сказала она, легко соскользнула с валуна и повернулась. Взметнувшийся подол платья на секунду приоткрыл стройные ноги. Мужчина невольно отступил. Его официальный костюм и галстук удивительно не вязались с беззаботностью моря и с хорошим настроением стоящей напротив красивой женщины.

— Сто лет жить будешь! Я только что о тебе думала, — радостно выпалила Надя и осеклась, наткнувшись на серьёзный взгляд.

— Нам нужно поговорить, — муж сморщился, как от зубной боли.

Напуганная выражением его лица, Надя рванулась к мужу.

— Что-то случилось? У тебя опять прихватывало желудок? Ты был у врача? Саша, ну что ты молчишь? Плохо с мамой? С моей? С твоей? Или на работе неприятности?

Муж отмахнулся:

— Да нормально всё, не трещи, как сорока. Просто нужно поговорить. Пойдём, присядем.

Он повернулся и направился к лавке. Надя подхватила обувь и кинулась вслед. Босиком, не обращая внимания на острую гальку.

— Сашенька, ты что-то страшное скрываешь. Я чувствую!

— Надя, сядь и не мельтеши.

Она послушно опустилась на лавку.

— Дело в том…В общем… Да, ладно, Надя, я узнал, что у меня есть сын.

— Что? Как сын, какой сын? — Надя вскочила, прижимая к груди шлёпки.

Муж отобрал злосчастную обувь и швырнул под лавку.

— Да сядь же, не суетись.

— У тебя — сын, — бесцветным голосом произнесла Надя.

— Его зовут Егор, три года. Занятный пацан.

— У тебя есть сын, но ведь этого не может… — Надя прервала фразу и притихла, испуганно прижав ко рту ладонь.

— Что талдычишь одно и то же! Да, сын. Наследник. И я как настоящий мужчина обязан создать ему достойные условия. Мой пацан должен расти в полной семье. Должен продолжить фамилию отца. Я вынужден, реально вынужден быть там, где мой ребёнок, — муж распалился, он, похоже, сам себе верил в этот момент.

— Разве обязательно бросать меня? — Надя сумела справиться с потрясением. — Мужчины не уходят к детям. Они уходят к другим женщинам.

Муж продолжал разглагольствовать, он слышал только себя.

— Я как этого пацанёнка увидел, он такой, такой… А, что говорить! Неужели трудно понять? К тебе подруги, родня вечно таскаются за сочувствием. На работе умотаешься, думаешь, дома отдохнёшь, как же: там ты очередную плакальщицу утешаешь! Мать Тереза доморощенная! Это же важнее мужа. И всех ты выслушиваешь, понимаешь. Всех, кроме меня! А я хочу жить в нормальной семье.

— Значит, наша семья не нормальная? Да, я помогаю родственникам, утешаю подруг и нянчусь с их детьми, но у нас ведь нет своих. Ты сам не захотел взять отказника из роддома. А ведь была такая возможность. Девочка, здоровенькая, красивая. Я имя придумала: Дашенька. На коленях перед тобой стояла — упрашивала!

— Надя! Ты — святая наивность. Самое неблагодарное дело растить чужого ребёнка.

— А с чего ты взял, что этот мальчик твой?

— Не смей обливать Таню грязью!

— Таня, так это... Вот оно как, значит, — Надя соскочила с лавки, выражение её глаз поменялось. — Это твоя секретарша? Она же в дочери тебе годится! Господи, какая же я дура. Когда малыш родился, я подарок купила, принесла. Она так благодарила. Боже мой!

Муж заметно стушевался, но быстро подавил смущение:

— Тогда я не знал, что это мой пацан.

— Ты мне ещё расскажи о непорочном зачатии! — Надя отвернулась к морю и, устремив взгляд куда-то далеко за линию горизонта, спросила: — Помнишь, лет десять назад мы очередной раз ездили на обследование к известному профессору?

— И что? — только и произнёс муж, ошарашенный таким переходом.

Надя же продолжила, словно разговаривая сама с собой:

— Помнишь, старый такой, светило научное, всё подшучивал. Он сказал, что у нас всё в порядке. Потом попросил меня задержаться. Я чуть не в слёзы, думала, во мне причина. Профессор меня по плечу погладил и выдал: если хочешь родить, дочка, выбери мужичка подходящего и гульни, с твоей-то внешностью это не проблема. А я: да как вы можете, я мужа люблю. А профессор головой печально покачал: бедная, глупая девочка. Словно уже тогда всё предвидел. Действительно: бедная глупая девочка! Да, что там: идиотка клиническая. — Она резко повернулась к мужу: — Я не дам тебе развод, пока не увижу результат генетического анализа, подтверждающий, что Егор — твой сын. Разлюбил — уходи, но без игры в благородство. Не смей, слышишь: не смей прикрываться ребёнком!

— Надя, как ты можешь!

— Могу. За Дашеньку и за малыша, который родился бы, решись я на измену.

И тут Надя совершила поступок, неожиданный даже для неё самой. Она шагнула к мужу и плюнула в такое любимое лицо.

… Море разволновалось. Надя сидела на валуне, обхватив колени руками. Она не плакала. Просто смотрела вдаль. А солёные капли на щеках — это всего лишь брызги от разбивающихся о камни волн.