Было это в конце апреля на Пасху. Мы сидели в академгородке компанией друзей у соседей Шабуровых и праздновали. Наша обычная спаянная, и не только, компания - это семь пар плюс одна, от тридцати пяти до пятидесяти пяти, с разнокалиберными детьми, старшие из которых учатся в одиннадцатом классе или уже имеют свои семьи. Большинство из нас работают научными сотрудниками в недавно организованном НИИ сельского хозяйства. И лишь инженер Костя Шабуров и его начальник Валерий Иванович Сорокин - в районных электросетях. Они с жёнами и мы с Ниной Тихомировой приехали в эти пензенские края из Сибири. Остальные пары и Ира Литвинова - «русскоязычные беженцы» из Средней Азии.

Сидим, значит, мы, празднуем. Детям всем устроили застолье у нас, через дом, наказав старшим опекать младших. На улице тепло, всё вот-вот зацветёт, воздух благоухает. На столе среди прочего стоят пасхи, крашеные яйца - женщины постарались! На душе светло и от друзей, и от праздника, который вот уже несколько лет стало возможным отмечать открыто. В том числе от сознания, что вот, наконец, и мы сподобились закупить с утра поросят. Можно сказать, почти все тут, бывшие городские, «опоросились» сегодня. То есть, по моей договорённости приезжала в наш институтский городок машина из совхоза с живым товаром, и кто хотел или смог, купил месячных поросят. Благо, на территориях наших участков, кроме новеньких разного цвета щитовых коттеджей и двухквартирных кирпичных домов, стоят в глубине и аккуратные зелёненькие сарайчики. Так что запихать их, свинят этих, было куда.

Мы с женой планировали эту покупку ещё зимой. Да, собственно, все сидящие здесь так же гуляли у нас, как обычно, на Новый год, и наперебой обсуждали подобные планы. Тогда мы ещё говорили о необходимости кастрации наших будущих хрячков, поскольку выходило, что если этого не сделать, то мясо у выросших из них к зиме кабанов окажется несъедобным.

Тогда же, за новогодним столом, не помню уж, после какой чарки, прикинули мы и диспозицию. Я, как самый авантюрный и уже с брюшком, вызвался держать поросят, извиняюсь, за яйца, но только после стакана водки. Тощенький рассудительный Костя брался, тоже через стакан, мгновенно отчикать их большим скальпелём, поскольку в профессии своей ему постоянно приходилось резать провода. А Сашка Зубриянов, чубатый и всегда весёлый животновод наш, обещался провести дезинфекцию после этой резекции. И вообще, сделать хрячкам всё то, что полагается им в послеоперационный период - говорил, опыт у него есть такой. А вот самому «чикать» - кишка тонка, знать, у нашего ветеринара. Может потому, что самый молодой он из нас?

Так мы с Костей, ничего подобного не делавшие раньше, даже никогда не державшие свиней, и оказались у Сашки как бы на подхвате. Под его чутким «профессиональным» руководством. Самозваная наша бригада кастраторов, по просьбе дам, бралась бесплатно - не без магарыча, понятно… - провести эту операцию во всех свинарниках компании, члены которой сподобятся по весне прикупить поросят. Ежели за пределами «наших» - там особый разговор… «Сопьётесь!» хихикали тогда наши жёны.

Такие были планы. И вот они начали осуществляться!.. До кастрации было ещё далеко, и мы со смехом обсуждали её детали, обмывая хвостатые покупки и закусывая водочку и вино, чем Бог послал. И тут вдруг залетает наша младшенькая, Лёлик:

- Папа, там наши поросята выбежали из загородки!.. - во всю мощь своих лёгких испуганно закричала она.

- Ну вот, я же говорила тебе, - глаза жены расширились то ли от гнева, то ли от испуга, - говорила же, что надо закрыть их в сарае!

- Да я ж хотел, чтобы они на солнышке погрелись... - смущённо пролепетал я в оправдание.

Все разом вскочили из-за стола. Валерий Иванович, главный наш голубоглазый аксакал, скомандовал сиплым голосом:

- Обойдёмся без женщин! Ждите нас с боевых позиций. Мужчины, за мной! - и первым направился старческой походкой к двери.

Мы высыпали во двор. По асфальту центральной улицы, - а она у нас одна, Саратовская называется, поскольку директор института из Саратова, - в нашу сторону неслись, похрюкивая и повизгивая, все три моих кровных поросёнка. Солнце просвечивало сквозь их весело трепыхавшиеся на бегу розовые ушки. Некстати вспомнился Гоголь. И «поцелуй» пятачком одного из этой тройки в мою щёку, когда утром запихивал их возле совхозного грузовика в мешок. А они, соответственно, «возражали», визжа, что есть мочи. Маленькие, беленькие такие, даже не обросшие ещё шерстью. С длинными белёсыми ресницами и карими пуговками глаз. Чуть поодаль, на дороге возле нашего коттеджа, шумной насмешливой толпой смотрели на происходящее наши ребятишки, также выбежавшие из-за стола.

- Мужики, наперерез!.. - только и успел крикнуть я и бросился на улицу.

Дом, где мы только что заседали, был последним, а дальше широкое поле, перелески... там уже не поймать!.. Все вмиг оценили боевую обстановку и с распростёртыми руками кинулись за мной цепью. Поросята, завидев неожиданное препятствие, не останавливаясь, на полном ходу и строем, как на параде, повернули на девяносто градусов и вприпрыжку побежали вправо, на участок Ирины. «Благо, огороды ещё не посажены!..» - мелькнуло у меня в голове. И мы с Сашей ринулись за ними. Остальные товарищи по застольям под водительством Кости сообразили челночными перебежками перекрывать им выход на улицу и, главное, отрезать путь в лесополосу, тянувшуюся параллельно домам за нашими сараями.

И мы погнались за поросятами по огородам, где они опять строем резко повернули влево и зигзагами дунули, удивляя всех синхронностью своих движений, между сараями и домами в сторону начала посёлка. На повороте краем глаза заметил, что и женщины наши, только что вроде бы прильнувшие к окнам, тоже вышли на улицу. Возле некоторых домов появились коллеги и их дети, вышедшие во дворы на крики и визг, поднятые нами и поросятами, посмотреть на мой грех. У кого-то выставленный на окно магнитофон под рубленные гитарные аккорды громко хрипел голосом Высоцкого: «Идёт охота на волков, идёт охота-а-а на серых хищников, матёрых и щенков...» Пробегая уже по участку нашего богатырского сложения семеновода Спирина, стоявшего в майке, увидел, как его раскрасневшееся от выпитого полное лицо расплылось в широкой улыбке, и услышал весёлый раскатистый бас:

- Ату их!..

Поросята взвизгнули и припустили ещё пуще. Маленькие ножки их быстро семенили по невспаханным огородам с прошлогодней травой. Казалось, что все трое и бегут-то как-то образцово-показательно - левой! левой! левой…

- Юрий Саныч, ну вы даёте!.. - в сердцах крикнул я. - Помогли бы лучше!

- Ой, Владимир Тимофеевич, вы же знаете, у меня сердце... - опомнившись от моего окрика, смущённо забасил весельчак. - Так они что, действительно убежали? - извиняющимся уже тоном продолжал он нам вслед.

- Нет, мы просто тренируемся, - крикнул ему на бегу Костя. А Сашка добавил:

- Скоро районные соревнования...

Зато другие наши коллеги, видя, что дело швах, стали помогать нам, перекрывая беглецам пути возможного манёвра. Однако это не спасло ситуацию: юркие, как ртуть, поросята с визгом ловко проскальзывали между растопыренными руками и ногами, опять кучковались вместе и, похрюкивая, бегали туда-сюда по посёлку. И смех, и грех!.. Наконец, наши дамы сообразили, как можно прекратить это безобразие, и послали к нам своего парламентёра.

- Мужики, хватит вам дурью маяться, - на круглом лице подошедшей к нам пышненькой Ирины Ивановны Кривобочек расплылась загадочная улыбка. - У нас всё уже остыло, пора за стол.

Мы стали, как вкопанные, с трудом переводя дыхание. У наших аксакалов, Сорокина с Ломовым пот заливал лицо. Высокий чернявый Игорь Зеленин отряхивал от грязи свою одежду, поскольку один раз бросился, как на амбразуру, на беглеца. Поросята тоже остановились недалеко от нас, помахивая хвостиками. И начали рыскать своими пятачками в пробивающейся молодой травке в поисках чего-нибудь вкусненького. От недалеко стоявшего мангала с дымком потянулся приятный мясной запах пищи неандертальцев, готовящихся шашлыков.

- Как так, Ира! - возмутился её муж Виталий Григорьевич. - А как же эти гады?!

- Ой, Виталий, а то ты не знаешь - не трогайте их, они и успокоятся. А пока вы будете их гонять, они и будут бегать. Хоть до утра.

Да, она была права. Они, Кривобочеки, оба селекционеры, держали свиней там, у себя в Казахии, где работали в Шортанды, в знаменитом на весь Союз институте зернового хозяйства до его развала. И знали, следовательно, их повадки. Только вот Виталий наш в горячке застольной забыл про них.

На том и порешили. И доктора с кандидатами и примкнувшие к ним электрики опять вернулись за стол. Пошли тосты за резвость тихомировских поросят: - «Знать, будет сало у них с мясными прослойками!» За наши поднимающиеся и начинающие уже кое-где зацветать сады, саженцы для которых я добывал на весь академгородок в институте садоводства в Мичуринске. За этот чудесный весенний солнечный день, выдавшийся таким хлопотным и поневоле весёлым. За наше Лунино, что стоит в полях в тридцати километрах от Пензы. Где мы, приезжие и беженцы, совместными усилиями с немногими местными научными кадрами поднимаем бывшую Анучинскую при царе, а потом Лунинскую опытную станцию до уровня классного российского Пензенский научно-исследовательский институт…

А присмиревших и сморенных сном поросят через час поймали ребята с девочками и посадили в мешок.

- Папа - опять прибежала к нам Оля. - Иди, забирай своих поросят.

Вечером, когда стемнело, от Шабуровых неслась над всей улицей наша любимая: «Огней так много золоты-ы-ых на улица-ах Са-аратова-а-а…»

Через пару недель к нам из Украины приехали в гости старшенькая Танюшка с мужем и трёхгодовалой внучкой. Настя, увидев в сарае поросят, восхитилась: «Ой, мама, смотри, какие слоники!»