Портрет художника на фоне его родословной

 

 

Судьба человека отчасти задана его родословной. Как жаль, что большинство из нас не ведают рода своего далее дедов-прадедов. Знай мы больше, многое в нас самих стало бы понятней.

Несколько слов о родословной художника. Его предок, как и множество его соотечественников переехал в Россию из Германии во времена Екатерины II. Знакомая история? Не спешите. Ибо в отличие иных сородичей, призванных на службу государству Российскому, поселился он в самой столице, общался в основном с русскими, и уже ближайшие потомки его утратили родной язык, обрели новую православную веру. И осталось у них лишь родное имя, напоминавшее о земле уже незнакомой, да знание родословной. Много это или мало? Кто смеет судить?

После революции семья, утратившая прежний образ жизни, пыталась все же освоиться в новых условиях существования. Однако утвердившая власть последовательно оторгала ее: Редлихи принадлежали к «бывшим» и этого было достаточно.

История исхода евреев из нацистской Германии общеизвестна: за возможность покинуть страну расплачивались всем, что имели. Нечто подобное практиковалось в 30-е годы и в советской России по отношению к желающим покинуть ее навсегда. Выездная виза стоила огромных денег. Семью выкупил родственник, живший в независимой Прибалтике, положив на это все свое состояние.

Молодой Роман Редлих, отец художника, оказался в Германии изучал философию и позднее, во время войны, познакомился с дочерью белогвардейского офицера. Девушка, в отличие от молодого философа Россию не видела совсем, поскольку была ребенком гражданской войны, рожденным на чужбине.

Собственная биография художника начинается в след за победными залпами второй мировой. В Касселе в русской семье, носящей немецкое имя родился мальчик Андрей. Первым четко произносимым словом, которое он с упорством, свойственным совсем юным душам, повторял в течение дня было бу-ма-га. Мать, художница, приветствовала эту родственную по духу страсть, отец воспринял ее философски.

Послевоенное германское детство подарило Андрею два года жизни в экзотическом, с точки зрения европейца, краю – на острове Тайвань. Пока взрослые занимались своими серьезными делами (их заботы тоже не минуют его), Андрей посещал американсую школу и брал у местного художника уроки классической китайской живописи. От того периода, впрочем не оказавшего особого влияния на его творчество, осталась лишь одна картина «Водяные лилии», исполненная по всем канонам изучаемого искусства. А еще в свободное время он с истинно мальчишеским энтузиазмом изготовил пращу и учился метать камни. И праща выстрелила. Позже...

Первые значительные творческие шаги неизбежно задевают близких творца. Поэты посвящают любимым стихи, прозаики излагают автобиографические сюжеты, а художники изображают родственников и друзей. Андрей Редлих написал портрет своей бабушки и эту работу он и сейчас считает значимой в собственной творческой судьбе.

На какой-то момент будущее показалось вполне предсказуемым: впереди серьезная учеба и творчество. Однако Франкфуртская Академия Художеств, куда обратился молодой человек, не приняла его. В ту пору повсеместно правило бал абстрактное искусство, и стремление Редлиха к реалистической точности, выписанности деталей, представлялось избыточным, чрезмерным. «Слишком много нот», - как сказал бы один из персонажей известного фильма «Амадей».

Вместо живописи Андрей начал изучать философию в университете, но это продлилось недолго, поскольку преподавание оказалось излишне политизированным. Философию сменила этнография, но и туда проникли жесткие идеологические установки, препятствующие чистому научному познанию. И тут-то выстрелила тайваньская праща. Знакомый студент обратился с просьбой перевести русский текст с описанием этого старинного оружия. В ответ Андрей неосторожно признался, что может даже изготовить пращу. Начались «полевые» испытания, из которых незаметно вызрела диссертация на тему «Неолит в Центральной Азии».

Однако абсолютно неполитизированный неолит не мог заслонить собой современной жизни. А она, казалось, превратилось в сплошной митинг протеста. Молодые люди охотно и громко обличали империализм, колониализм и прочие политические измы, кроме одного: того, что царствовал к востоку от Германии и саму Германию разорвал на две неравные части. Многочисленные демонстрации шумно защищали жителей далекой Африки и не желали ничего знать о восточно-германских беженцах, убитых при попытке перейти границу. Лишь немногие думали иначе, и Андрей Редлих присоединился к ним, основателям международного общества защиты прав человека. «В начале объединение начитывало дюжину молодых людей», - вспоминал он позднее. – «А теперь это солидная организация».

А тем временем Андрея настигли заботы его родителей. Вернее сказать, он принял их всем собой, как прежде принял собственное стремление к творчеству. Впрочем, «настигли» – не точное слово, они всегда были рядом. Например, на Тайване, где его родители, члены НТС (Народно-Трудовой Союз) работали на радиостации, вещающей на Сибирь. Но тогда его время еще не пришло, а теперь... «Есть профессии, где дети часто следуют путем родителей, например, врачи или священники. Это твой огород, его бросить нельзя». Таков сегодняшний оценивающий взгляд в прошлое. А тогда все выглядело проще: «Дел было много, людей не хватало. Я не захотел остаться в стороне».

Итак он вступил в НТС и активно включился в работу издательства «Посев». Новая деятельность была связана с длительными поездками по Европе. Но что делать в долгой дороге? Дремать, следуя благоразумному примеру попутчиков? Нет, рисовать! Но как? Андрей Редлих нашел способ. Если нельзя в дрожащем вагоне провести на бумаге линию, то можно поставить точку. Так возникла серия «точечных» рисунков, в основном портретов.

На пару лет он прочно осел в Англии, занимаясь подготовкой людей, желающих помогать «Посеву». Нужно было объяснить им, зачастую не знающим русского языка, как вести себя в советской России, предупредить об ожидающих их неприятностях. А как же творчество? «Иногда рисовал прохожих на улицах Лондона. Наверное, неплохо получалось. Хотел бы сейчас взглянуть на эти работы, но ничего у меня не осталось: все продано».

Но, кочуя по Европе, жаждал увидеть ту страну, для освобождения которой работал все эти годы. И как только такая возможность представилась, поехал в Россию. Нет, не после распада Союза и не в качестве любознательного пришельца. В первую свою встречу с Россией Андрей Редлих сопровождал машины с гуманитарной помощью. «Моему отцу повезло больше. Он впервые приехал в Россию как раз в канун ГКЧП и попал в самую гущу событий».

Падение власти, с которой НТС так долго боролась, стало знаком перемены в судьбе участников этой борьбы. Многие потянулись в Россию. Одни увлеклись страстями многопартийный баталий, другие – в связи с перездом в Москву издательства «Посев», третьих просто манила земля, которую они, рожденные вдалеке все равно ощущали своей родиной. Андрей Редлих остался в Германии.

«Я хотел бы жить в России, там я чувствую себя уютнее. Но не могу бросить все то, во что я глубоко пророс корнями. Здесь мои старенькие родители, им легче жить в Германии, мои друзья-единомышленники, наше общее дело».

Общее дело, принявшее облик Общества русско-немецкого взаимопонимания требовало внимания к своим заботам. Но возник и другой вполне прозаический вопрос: как зарабатывать на жизнь. И опять возникло обстоятельство, которое верней всего именовать неслучайной случайностью. Благотворительной католической организации, оказывающей поддержку церквям в неблагополучных странах (Kirche in Not) для восточно-европейского отдела потребовался сотрудник, православный со знанием русского языка. И теперь служебные дела вели его в Россию, а в картинах появились новые русские сюжеты.

А потом художник обрел своих учеников. Идея русской воскресной школы возникла спонтанно, в начале объединяя всего несколько семей, где старшие хотели дать младшим то, чего они не могли бы получить в любой самой лучшей немецкой школе. То есть сохранить в них русское культурное начало. Потом к начинанию присоединились знакомые, знакомые знакомых и вовсе незнакомые, случайно услышавшие об этом люди. В школе преподавали русский язык, литературу, историю, закон божий. И уж само собой получилось, что «дядя Андрей, который умеет рисовать» будет заниматься с детьми.

«Это было совсем не просто, не имея ни художественного, ни педагогического образования, начинать преподавать искусство». Однако ему удалось. А из первых опытов сложился стройный учебный курс от карандашного рисунка к масляным краскам. И случалось, что увлечинием детей заражались и их родители, начтная ртсовать вместе с ними. Со временем группа разрослась, ее разделили на старших и младших и малышей взяла в свои другая преподавательница. А совсем недавно он оставив преподавательскую деятельность. Что поделаешь, обстоятельства жизни...

Так и живет в маленьком городке около Франкфурта-на-Майне художник русский немец, немецкий руссак, объединяя в себе и собой два разных мира – Россию и Германию.

 

Игорь Дорогобед