Любому исследователю истории российских евреев известно, что Польша является колыбелью российского еврейства, поскольку предки практически всех евреев, живущих сегодня в пределах нашего Отечества, в результате трех разделов Польши в XVIII веке стали подданными Российской империи.

С тех пор прошло почти 250 лет, из которых Россия в течение полутора столетий включала в свои пределы наибольшую часть нынешних польских земель. В 1918 году на карте мира вновь возникло многонациональное Польское государство. Через двадцать лет после восстановления польского государства, к началу второй мировой войны население Польши составляло 35 миллионов человек, но только 65% польских граждан были этническими поляками, а польские евреи являлись второй по величине национальной группой численностью 3,3 миллиона человек. В то время польские евреи были самой большой в Европе еврейской общиной.

В ходе войны евреи подверглись массовому уничтожению. За время войны в Польше погибло 2,8 миллионов евреев, что составляет почти половину от общего числа погибших польских граждан.

Эти цифры общеизвестны. Гораздо менее известно то, что произошло с евреями в Польше в послевоенное время.

После войны, в 1946 году в Польше жило 23,8 миллиона человек. Выжившие польские евреи, полмиллиона человек, оставались достаточно большой национальной группой. Для сравнения, во Франции, в которой сейчас проживает самая крупная еврейская община в Европе, после войны жило всего 180 тысяч евреев.

Однако в течение нескольких послевоенных лет Польшу покинуло подавляющее большинство евреев. В конце шестидесятых годов произошел новый всплеск иммиграции из Польши уехали практически все остававшиеся в стране евреи.

По данным переписи населения Польши 2002 года в стране проживало 1133 еврея .

На сохранившихся сегодня в Польше четырехстах старых еврейских кладбищах и сотнях других, не сохранившихся, лежат предки миллионов граждан России, Израиля, США, Аргентины, Германии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, других стран.

Но Польша сегодня – это страна без евреев.

Только за послевоенное время число евреев в Польше уменьшилось более в три тысячи раз.

Как такое могло произойти?

 

Евреи начали селиться в Польше с XIV века. Существует легенда, что на переселенцев, бежавших в Польшу во время эпидемии чумы, с неба упала записка с двумя словами на иврите: «по лин», что означает - «здесь живи». «Полин»- так евреи называли Польшу.

В XI-XIII веках в странах Северной и Центральной Европы евреи жили в относительном благополучии, успешно занимаясь торговлей и оказанием разнообразных услуг. Изобретательностью еврейских финансистов зарождалась банковская система. Евреи считались незаменимыми в процессе заселения земель и развития городов.

Многие правители гарантировали евреям свободу торговли, право заниматься разменом денег, гарантируя, при этом, право сохранения традиционного еврейского религиозного, общинного и культурного уклада. До конца XI века притеснения евреев со стороны властей были исключительным явлением.

Еврейские погромы в Европе начались с 1096 года, когда толпы рыцарей, горожан и крестьян направились в первый крестовый поход. Дикие и необразованные жители средневековой Европы увидели в евреях виновников распятия Христа. Когда крестоносцы летом 1096 года двинулись на юго-восток, они оставили за собой на берегах Рейна кровавый след вырезанных и уничтоженных еврейских общин и горсточку отчаявшихся неофитов, насильно обращенных в христианство. Овладев в 1099 году Иерусалимом, крестоносцы загнали еврейских жителей города в синагогу и сожгли их живьем.

Можно сказать, что с этого времени евреи утратили чувство безопасности. Стало очевидным, что ни император, ни церковные власти не в состоянии обеспечить безопасность, обещанную евреям в охранных грамотах. Хотя в последующие годы насилие по отношению к евреям повторялось значительно реже, весь XII век евреи жили в постоянном страхе, и их безопасность почти всецело зависела от покровительства властей.

В 1171 году во французском городе Блуа на евреев впервые возвели обвинение в ритуальном убийстве и тридцать четыре еврея были сожжены на костре. Затем, в последующие семьсот с лишним лет, евреев неоднократно обвиняли в ритуальных убийствах. И хотя ни одно обвинение не было доказано, хотя церковные иерархи и властительные монархи неоднократно заявляли о невозможности для евреев совершения ритуальных убийств, «кровавые наветы» оказались удивительно живучи.

В 1235 г. возвели кровавый навет на евреев города Фульды. Тела якобы убитых ими христианских детей были показаны императору Фридриху II как доказательство вины всех евреев Германии. Однако этот император, покровитель наук и противник папства, был убежден в невиновности евреев. Он созвал ученых из среды крещеных евреев всей Западной Европы, и они подтвердили, что заветы еврейской религии категорически запрещают какое-либо убийство и что даже употребление крови животного противно еврейским законам и обрядам. Обсуждения и решения съезда были опубликованы Фридрихом II в особом послании. Но даже этот оправдательный вердикт не приостановил волны кровавых наветов.

Во Франции в 1320-21 годах евреи были обвинены в отравлении колодцев с помощью нанятых ими для этой цели прокаженных. Результатом этого чудовищного обвинения была новая волна гонений во Франции и в соседних странах.

В 1348-1349 годах в Европе буйствовала эпидемия чумы, прозванная «черной смертью», унесшей порядка 25 миллионов жизней. Еврейские законы предписывают евреям соблюдение личной гигиены, поэтому среди евреев заболевания случались реже. В результате, евреев обвинили в том, что они намеренно распространяют чуму и евреев стали безжалостно резать, жечь и топить.

В результате, евреи Германии массово поднялись с насиженных мест и пошли на восток, в Польшу.

В те времена в Польше правил король Казимир Великий, который благосклонно относился к евреям. Беженцы из Германии нашли там приют и спокойное убежище на несколько веков. Начиная с XIV века и до середины XVI века эмиграция евреев из немецких городов в Польшу, Литву и Беларусь была поистине массовой. Переселялись целые еврейские общины, перенося в новую страну обитания свои капиталы, а также свою вековую приверженность к торговой деятельности.

В XV веке Польша и Великое княжество Литовское стали центром культурной, экономической и общественной жизни евреев. Только в Польше было основано 45 новых еврейских общин, всего в Польше и Великом княжестве Литовском к тому времени проживало более 20 тысяч евреев.

К концу XV — началу XVI века характер и состав еврейской эмиграции в Польшу, Литву и Беларусь существенно изменился. С запада и из центра Европы сюда эмигрировали не только зажиточные евреи, которые искали благоприятные условия для приумножения своих капиталов, но на новые территории потянулись в поисках счастья средняя и бедная еврейская масса, вытесненная из старых насиженных мест жесткой торговой конкуренцией и связанной с ней национальной и религиозной нетерпимостью. Привилегии, дарованные евреям, обеспечивали им совместную мирную жизнь с коренным населением, беспрепятственное расширение экономической деятельности и внутреннее самоуправление.

Несмотря на определенную враждебность со стороны низшего католического духовенства, в экономической деятельности евреи пользовались правом беспрепятственного производства кредитных операций и свободной торговли всеми товарами наравне с христианами при равных для всех купцов налогах.

 

Во время второй мировой войны от рук германских нацистов погибло не менее 2,8 миллионов польских евреев.

Нацистами именно в Польше были созданы фабрики по уничтожению евреев: Треблинка-2, Аушвиц-Биркенау (Освенцим-2), Собибор, Белжец. Эти предприятия принято называть лагерями, но фактически лагерями они не являлись. В них постоянно проживало несколько сотен заключенных, обеспечивающих функционирование фабрик смерти. Люди, обреченные на смерть, прибывали на место уничтожение, в течение короткого времени уничтожались, после чего фабрика была готова к приему следующей партии обреченных евреев. В самой «продуктивной» фабрике смерти Треблинке, расположенной в 80 километрах к северо-востоку от Варшавы, было уничтожено 800 тысяч евреев. На земле нет места, где было бы убито большее количество людей.

В таких лагерях, как Освенцим-1 был постоянный контингент заключенных, они выполняли хоть какую-то работу. В лагерях смерти только убивали, а заключенные обеспечивали этот конвейер с тем, чтобы со временем самим стать его жертвой.

После того, как в лагерях смерти были убиты практически все польские евреи, туда стали прибывать эшелоны из других стран, захваченных гитлеровцами.

Однако польские евреи во время войны гибли не только от внешнего врага, но и от своих соседей поляков.

Во время второй мировой войны поляки совершили военные преступления против евреев как минимум в 24 районах страны. К такому выводу пришла правительственная комиссия, расследовавшая события в Польше, относящиеся к началу Второй мировой войны .

Доклад комиссии занимает 1500 страниц и называется «Вокруг Едвабно». Едвабно – это небольшой польский город, ставший символом уничтожения поляками евреев еще до начала массового уничтожения евреев фашистским режимом Германии. Долгое время убийства евреев во время войны на территории Польши считались делом рук исключительно нацистов, но правительственное расследование, проводившееся в течение двух лет, доказало, что за этнической резней стояли именно поляки. Согласно расследованию Института Национальной Памяти, число убитых поляками евреев только в Едвабно - не менее 1 тыс. человек. Точное число евреев, убитых поляками во время войны, невозможно установить, однако известно, что по результатам 60 расследований обвинения в преступлениях против евреев были предъявлены 93 полякам в 23 регионах страны. В результате судебных процессов, проведенных в Польше в первые послевоенные годы, 17 человек были осуждены на тюремное заключение, один был казнен. Об этом в Польше после окончания войны предпочитают не говорить.

В то же время, во время войны множество поляков готовы были жертвовать своей жизнью ради спасения евреев. В войну фашистами в Польше было казнено свыше 2 тысяч человек, спасавших евреев или помогавших им. В Иерусалиме в парке музея Яд-Вашем есть «аллея праведников», на которой увековечены имена людей, которые рискуя своей жизнью, спасали евреев во время войны. Больше всего на этой аллее, 3558 имен, - это праведники из Польши. В числе тех, кто в войну спасал евреев, была семья Папы Иоанна Павла II.

Но тех, кто ненавидел евреев, в Польше было гораздо больше. Осенью 1941 года, после первых акций массового уничтожения поляками евреев, генерал Грот-Ровецкий, руководитель подпольной Армии Крайовой, писал в Лондон польскому правительству в эмиграции: «Проеврейские симпатии, выражаемые в заявлениях членов лондонского правительства, производят весьма неблагоприятное впечатление в стране и весьма способствуют успеху нацистской пропаганды. Прошу принять во внимание, что подавляющая часть населения настроена антисемитски. Даже социалисты не составляют в этом исключения, отличие только в тактике. Необходимость эмиграции как способа решения еврейского вопроса так же очевидна для всех, как и необходимость изгнания немцев. Антисемитизм стал широко распространённым явлением» .

В 1944 году комиссар лондонского правительства Кельт сообщал в своём отчете о поездке в Польшу: «Согласно мнению на местах, лондонское правительство перебарщивает в выражении своих симпатий к евреям. Учитывая, что в стране евреев не любят, высказывания членов правительства воспринимаются как слишком филосемитские» .

Поразительно и то, что даже те, кто реально помогали евреям, оставались активными их ненавистниками. В августе 1942 года писательница Зофья Коссак, руководитель влиятельной подпольной католической организации «Фронт возрождения Польши», опубликовала листовку следующего содержания: «Мы говорим от имени поляков. Наше отношение к евреям не изменилось. Мы по-прежнему считаем их политическими, экономическими и идейными врагами Польши. Более того, мы знаем, что они ненавидят нас больше, чем немцев, и считают нас виновными в своих бедах. Но даже это не освобождает нас от обязанности осудить совершающееся преступление».

Во время восстания в Варшавском гетто участники польского Сопротивления старались оказывать повстанцам помощь по возможности скрытно, чтобы не подорвать уважения польского общества к своему делу. Такое отношение к полякам, помогающим спастись евреям, было повсеместным. Так жительнице Евдабно Антонине Выжиковской, которая спрятала семерых евреев от польской расправы, пришлось самой скрываться от своих земляков после того, как они избили ее за сострадание к евреям.

С 1973 по 1985 годы французский документалист Клод Ланцман снимал девятичасовой документальный фильм «Шоа» , полностью составленный из интервью выживших евреев, бывших охранников концлагерей и поляков, видевших холокост своими глазами. Самое сильное впечатление производят не рассказы очевидцев, видевших смерть сотен тысяч евреев, а ухмылки поляков, когда они вспоминают о железнодорожных составах, перевозящих обреченных людей. У поляков до сих пор принято, говоря об обреченных на смерть евреях, ухмыляясь, выразительно проводить ребром ладони по горлу.

Они делали этот жест, когда вагоны, набитые обреченными людьми, проезжали мимо них, направляясь в лагерь смерти. В фильме они объясняли свой жест желанием сообщить идущим на смерть о ждущей их участи, но по радостной ухмылке этих польских крестьян видно, что участь евреев их вполне устраивает, как их устраивает то, что уже во время войны они заняли опустевшие дома своих еврейских соседей.

В европейских странах, оккупированных фашистской Германией, массовое уничтожение нацистами евреев вызывало сострадание и порождало массовый героизм. Так в Дании почти все евреи страны, семь тысяч человек, были переправлены на рыбачьих лодках в соседнюю Швецию и, тем самым, были спасены от уничтожения.

В Польше, в отличие от всех других европейских стран, массовое уничтожение евреев не вызвало у поляков массового сочувствия к гонимому народу. Геноцид евреев вызвал только довольные ухмылки поляков. После войны в Польше начались еврейские погромы.

11 августа 1945 года случился крупный погром в Кракове. Вмешавшиеся части Войска Польского и Советской армии положили конец погрому, но среди евреев были убитые и раненые. В докладной записке польских властей говорилось, что с ноября 1944 года по декабрь 1945 года был убит, по доступным сведениям, 351 еврей.

В 1946 году жертв было уже больше. Самый известный погром случился в городе Кельце, где до начала второй мировой войны проживало около 20 000 евреев, что составляло треть населения города. После окончания войны в Кельце вернулось всего лишь 200 выживших евреев, главным образом - бывших узников нацистских концентрационных лагерей. Поводом для начала погрома стало исчезновение восьмилетнего мальчика, который, после возвращения рассказал, что его похитили евреи и, спрятав, намеревались убить. Позже в ходе расследования выяснилось, что мальчик был отослан отцом в деревню, где его научили, что он должен был рассказывать .

Утром 4 июля 1946 года начался погром, к полудню возле здания еврейского комитета в Кельце собралось около двух тысяч человек. Среди звучавших лозунгов были: «Смерть евреям!», «Смерть убийцам наших детей!», «Завершим работу Гитлера!». В полдень в здание прибыла группа во главе с сержантом польской милиции, которая присоединилась к погромщикам. Толпа взломала двери и ставни, погромщики проникли в здание и начали убивать поленьями, камнями и заготовленными железными прутьями.

В ходе погрома было убито от 40 до 47 евреев, среди них были дети и беременные женщины. Также больше 50 человек было ранено. В ходе погрома были убиты двое поляков, пытавшихся противостоять погромщикам.

Уже 9 июля 1946 года на скамье подсудимых перед участниками выездной сессии Верховного военного суда оказались двенадцать человек, а 11 июля к смертной казни были приговорены девять обвиняемых, по одному — к пожизненному заключению, к десяти годам и к семи годам тюрьмы.

Несмотря на суровые приговоры, погром в Кельце положил начало массовой эмиграции евреев из Польши.

В мае 1946 года из Польши уехало 3500 евреев, а в июне – 8000. После погрома в Кельце в течение июля уехало 19 000 человек, в августе - уже 35 000.

Советское посольство в Варшаве 24 сентября 1946 года сообщало в МИД СССР, что за несколько месяцев, начиная с июня этого года, страну покинуло более 70 - 80 тысяч евреев. В официальном документе так оценивались причины исхода евреев из Польши :

«Наличие антисемитских взглядов в стране в предвоенные годы и усиленная пропаганда их за годы немецкой оккупации дают себя чувствовать и в настоящее время. Возникали трудности с определением евреев на работу, т.к. имелись руководители предприятий, которые отказывались принимать евреев на работу, боясь недовольства со стороны коллектива своего предприятия. Для предприятий же, где работало значительное количество евреев, нередко чинились препятствия в предоставлении сырья, вспомогательных материалов, транспорта.

Мыслью покинуть Польшу и найти себе другое местожительство, приобрести себе родину проникалось все большее и большее количество евреев. ... После же событий в Келецком воеводстве началась паника и массовое движение на запад».

После драмы в Кельце евреям стало небезопасно ездит поездами, нередко евреев стали выбрасывать из вагонов на ходу поезда. Юлиан Тувим, выдающийся польский поэт еврейского происхождения, в июле 1946 года писал своему другу Й. Штаудингеру: «...я хотел поехать поездом в Лодзь. В связи с известными тебе событиями для меня безопаснее отложить поездку на более благоприятное время».

Юлиан Тувим за два года до этих событий написал пламенный манифест «Мы - польские евреи», в котором есть такие слова: «Я – поляк. … Поляк — потому что родился в Польше, здесь вырос, здесь меня воспитали, здесь я учился, потому что в Польше я был счастливым и несчастным; потому что из эмиграции хочу возвратиться именно в Польшу, если бы даже в других местах мне был бы обещан рай».

В конце лета 1953 года Юлиан Тувим с женой решили, что проведут Рождество на курорте в Закопане. Но вскоре ему позвонил незнакомый человек и угрожающе произнёс в трубку: «Не приезжай в Закопане, а то можешь живым не уехать»…

И, действительно, Тувим не уехал из Закопане живым: 27 декабря 1953 года его сердце остановилось, инфаркт настиг его в 59 лет. Еще одним евреем стало меньше в Польше.

К середине шестидесятых годов евреев в Польше проживало около одного процента от их довоенного количества, то есть около 35 тысяч человек. Но в 1968 году, остававшиеся евреи были изгнаны из страны.

После войны в Польше был установлен просоветский режим, но в руководстве Польской объединенной рабочей партии (ПОПР) единства не было, борьбу за власть с переменным успехом вели две группы деятелей. Одна, настроенная откровенно просоветски, в значительной степени была представлена евреями, другая была настроена националистически и стремилась не следовать во всем указаниям из Москвы, а вести в определенной степени самостоятельную политику. Антисемитизм был использован в политической борьбе за власть.

После шестидневной войны Израиля в 1967 году во всех странах коммунистического блока под видом антисионистской началась антисемитская кампания. В Польше эта кампания легла на хорошо подготовленную почву.

Первый секретарь ПОРП Владислав Гомулка в марте 1968 года обвинил евреев в организации студенческих волнений. Он заявил, что речь идет о «сионистском заговоре», и фактически распорядился начать новые преследования евреев. Перед евреями встала необходимость выбора: эмигрировать, либо полностью отказаться от национальной, культурной и религиозной идентичности.

Поскольку Польша, в отличие от СССР и других социалистических стран, разрешала евреям покидать страну, то последние евреи были вынуждены уехать, и к 2002 году в Польше оставалось 1133 еврея.

 

В сегодняшнем польском обществе антисемитизмом остается национальной чертой множества поляков.

Но антисемитизм - это сравнительно позднее «приобретение» человечества. На протяжении сотен лет народы, среди которых жили евреи, могли быть охвачены антиеврейскими настроениями, но антиеврейские настроения и, даже, антиеврейские действия – это еще не антисемитизм.

Макс Даймонт выделяет четыре особенности отличающие антисемитизм от антиеврейских действий .

Во-первых, антисемитизм алогичен, иррационален и продиктован подсознанием. Сначала следует предубежденность, потом ей подыскивается рациональное оправдание. Антиеврейские действия, напротив, продиктованы вполне логичными, рациональными и осознанными причинами. Сначала следует мотивировка, затем расправа.

Во-вторых, антисемитизм обращен против «еврейской расы» как целого. Он не интересуется отдельно взятым евреем, его достоинствами или недостатками. Антиеврейские чувства направлены против индивидуальных евреев. Они имеют те же причины, что враждебные чувства к индивидууму во всех других религиях и национальностях.

В-третьих, антисемитизм намеренно избирает евреев и только евреев в качестве своей единственной мишени. Он исключает всех других, которые могут быть «виноваты» в преступлениях, приписываемых евреям. Антиеврейские действия зачастую являются побочным продуктом общей волны насилия.

Наконец, антисемитизм не ищет решения. Он не предусматривает никакого выхода для евреев, он не предлагает им никакой альтернативы.

Антиеврейские действия прошлого были зачастую направлены на обращение евреев из одной религии в другую.

Для подлинного антисемита «преступлением» евреев является уже то, что они евреи. Это «преступление» не может быть искуплено или прощено, даже если еврей откажется от своей религии. Антисемитизм – это психологическая проблема. Ее источник находится не в реальности, а в мозгу антисемита.

Превращение антиеврейских настроений в воинственный антисемитизм происходило постепенно, главным образом – на протяжении XIX века. Почвой для антисемитизма являются антиеврейские настроения в обществе вкупе с воинствующим национализмом.

Очевидные причины антиеврейских настроений принято делить на экономические и религиозные.

Евреи стали первыми торговцами в Европе и без их участия было бы невозможно становление европейской экономики. Со временем возник конфликт интересов еврейских купцов и местной буржуазии, появились законы, ограничивающие экономические возможности евреев, но это меры не были всеобъемлющими.

К началу нового времени евреи успешно занимались кредитными операциями, банковской и биржевой деятельностью, но причиной еврейской экспансии в экономике является вовсе не мифическая любовь к деньгам и якобы патологическая жадность евреев. В XIV веке католическая церковь запретила христианам давать взаймы деньги под процент, евреи же оказались свободны от этого запрещения. Поскольку торговцы, которых становилось все больше и больше, всегда нуждались в получении денег для своей деятельности, то евреи стали заниматься кредитованием бизнеса, или, в прежней терминологии, - ростовщичеством. Впоследствии в литературе распространился отрицательный образ еврея-ростовщика, который не способствовал установлению теплых отношений евреев с народами, среди которых они жили. Но говорить о том, что евреев не любили потому, что они давали деньги под процент так же неверно, как и утверждать, что в наше время народ ненавидит банки за то, что банки выдают кредиты. Банки сегодня, как и евреи много лет назад, делают то, без чего были бы невозможны экономические отношения.

Ростовщичеством евреи в той или иной степени занимались во всей Европе. Но в Польше специфической хозяйственной деятельностью евреев стали винокурение и управление имуществом шляхты, аренда шляхетских имений.

Ю.Гессен писал: «Арендатор-еврей, становясь на место пана, получал,– конечно, лишь в известной мере,– ту власть над крестьянином, которая принадлежала землевладельцу, и так как еврей-арендатор… старался извлечь из крестьянина возможно больший доход, то злоба крестьянина… направлялась и на католика-пана, и на еврея-арендатора. И вот почему, когда в 1648 году разразилось страшное восстание казаков под предводительством Хмельницкого, евреи, наравне с поляками, пали жертвой» .

А.И.Солженицын цитирует в своем капитальном труде «Двести лет вместе»: «К восемнадцатому столетию винное дело стало почти главным занятием евреев… Этот промысел часто создавал столкновения между евреем и мужиком, этим бесправным «хлопом», который шёл в шинок не от достатка, а от крайней бедности и горя» .

Накануне раздела Польши более обеспеченные в своей массе евреи могли вызывать зависть. Зависть могла быть причиной антиеврейских настроений, но зависть должна пройти, если завидовать становится нечему.

После раздела Польши, когда большая часть её жителей вошла в состав Российской империи, евреям запретили заниматься винокурением, содержать шинки, жить в деревнях и евреи лишились существенной части своего былого экономического благополучия. Еврейское население увеличивалось очень быстро, а границы черты оседлости, созданной в России, предопределили скученность и, как следствие, обнищание еврейского населения.

Во время второй мировой войны массовая гибель евреев могла породить только сочувствие к гонимому народу. Десятки тысяч человек принимали участие в спасении евреев в оккупированных странах, несмотря на то, что нацисты угрожали смертью за любую помощь евреям. В Нидерландах, Норвегии, Бельгии и Франции подпольные организации, участвовавшие в сопротивлении, помогали евреям, главным образом в поиске убежища. А Дания стала единственной оккупированной страной, из которой в лагеря смерти нацистами не было отправлено ни одного эшелона.

В Польше от рук нацистов погибло 2,8 миллиона евреев. Их тоже пытались спасать простые поляки, но большинство поляков – нет.

Поляки не так уж далеко живут от датчан и различия в их экономическом положении к началу второй мировой войны не кажутся слишком существенными. Поэтому, некогда существовавшее экономическое превосходство евреев над поляками, очевидно, не является причиной польского антисемитизма.

Как произошло превращение антиеврейских чувств в антисемитскую предубежденность?

Эта трансформация совершилась в три этапа, которые следовали один за другим, друг на друга налагаясь. Питательной средой современного антисемитизма стал новый социально неустойчивый класс, порожденный изменившимися экономическими условиями. Этот класс советская коммунистическая пропаганда называла мелкобуржуазным, Макс Даймонт называет «потертыми белыми воротничками», а Ханна Арендт в своей книге «Происхождение тоталитаризма» называет «деклассированной группой». Эта деклассированная социальная прослойка дает наибольшее число приверженцев современного антисемитизма. Именно из этой группы Гитлер вербовал наиболее страстных своих приверженцев.

В Польше естественным источником для формирования мелкобуржуазной группы являлась многочисленная шляхта, которая в эпоху становления капитализма была источником роста численности «потертых белых воротничков». Польская шляхта не могла быть довольна своим экономическим положением в эпоху бурного развития капитализма, в то же время «шляхетская гордость» требовала найти выход из зависимого положения.

Не только в Германии и Польше, но и повсеместно в Европе недовольство этих мелких-мелких буржуа, деклассированной группы, было умело направлено в русло антисемитизма, где появившиеся расовые теории обеспечивали деклассированных чувством своего превосходства.

Середина прошлого века была периодом повсеместного распространения революционных идей в Европе, периодом зарождения коммунизма и социализма. Именно в это время политики открыли новое применение для деклассированных, а также для евреев. Деклассированных можно было использовать как ударную силу. Правые политические деятели двинули их в контрнаступление против левых. Нестабильность положения деклассированных они начали объяснять не экономическими или социальными причинами, а существованием «еврейского засилья». Если деклассированные страшились капитализма, то евреев выставляли в образе капиталистических эксплуататоров. Если деклассированные опасались коммунизма, то евреев представляли в образе коммунистических заговорщиков. Все зло объявлялось делом рук евреев. Мол, если бы не они, деклассированные нашли бы свое место в обществе.

Это было началом антисемитизма. Он был не столько политическим движением, сколько политическим орудием. Антиеврейские чувства, сохранившиеся со средних веков, исподволь направлялись по новому руслу. Мало-помалу они трансформировались в антисемитские предрассудки. Религиозные деятели средних веков требовали изгнания евреев, чтобы те не оскверняли своим присутствием христианскую веру. Светские политики новейшего времени не требовали изгнания евреев. Это не принесло бы им никакой пользы. Стоило изгнать евреев, и деклассированные элементы немедленно увидели бы, что их положение нисколько не изменилось. Евреев нужно было сохранять в обществе в роли постоянных козлов отпущения.

Однако создатели антисемитизма не предвидели дальнейшего развития событий: появления новой разновидности политиков тоталитарного склада, которые призовут к действительному уничтожению евреев. Они не предвидели, что их собственная безответственная пропаганда будет использована безумцами и садистами и превращена в идеологию массового уничтожения.

Этот процесс начался незаметно и в начале XIX века на удобренной почве европейского национализма появляются расовые теории.

В то время как теоретики расизма создавали философию, антисемиты занимались практикой. В своих книгах они вульгаризировали, извращали и приспосабливали к своим потребностям еврейскую историю. Первой из подобных книг была «Еврейская Франция» Дрюмона, изданная в 1886 г. Она помогла антисемитам обосновать свой антисемитизм.

Впервые за всю еврейскую историю в этой книге появился новый образ еврея – еврея заговорщика. В средние века еврея изображали невежественным, неопрятным, завшивевшим существом. Этот неприглядный образ должен был отвратить христиан от соблазна еврейской веры. В новом, антисемитском катехизисе еврей был наделен интеллектом, образованностью, хитростью, умственным превосходством. Но все эти его качества были, однако, объявлены отвратительными – по той простой причине, что «деклассированные» ими не обладали. Объявив эти достоинства мерзостью, Дрюмон провозгласил посредственность добродетелью. Он доказывал, что евреи с их интеллектом, образованностью и хитростью вскоре подчинят себе Францию и превратят ее в еврейское государство. Дрюмон правильно оценил психологическую потребность «деклассированных». Жалкий и ничтожный еврей средневековья, горбатый нищий с желтой звездой на груди был устаревшим средневековым символом. Такой еврей никого не мог испугать. Дьявольски хитрый еврей с изощренными замыслами – вот настоящий враг! В одну ночь символ, созданный воображением Дрюмона, приобрел права гражданства. «Еврейская Франция» стала библией «деклассированных» .

К неудовольствию антисемитов других стран еврейский заговор в книге Дрюмона имел лишь специфически французские масштабы. Он мог напугать только французов. А что же поляки, немцы, австрийцы, румыны, венгры? Сергей Нилус поторопился исправить это упущение. Он расширил дрюмоновский «заговор» евреев до всемирных масштабов, издав в 1903 году «Протоколы сионских мудрецов». Фальшивка Нилуса преследовала цель показать, что группа евреев заговорщиков («сионских мудрецов») разработала планы завоевания всего мира.

Так, незаметно, национализм – эта надежда гуманистов XVIII века – трансформировался в XIX веке в открытый расизм. Так религиозные и антиеврейские настроения cредневековья превратились в расистский антисемитизм. В 1870 году в Германии были созданы первые открыто антисемитские политические партии. Политики стали искать их поддержки, нагнетая их опасения и превращая эти опасения в страхи.

В Польше начала двадцатого века, с большой долей еврейского населения, и с еще большей долей «потертых белых воротничков», в Польше, одержимой идеей собственного национального государства идеи антисемитизма ложились на благодатную почву.

Нередко приходится слышать, что антисемитизм в Польше насаждался католической церковью. Но это не так, вернее, - в основном не так.

В средние века некоторые христианские священники, поддерживая «кровавые наветы», призывали паству расправляться с евреями. Но их слова о том, что «евреи распяли Христа», были рассчитаны на тех, кто никогда не читал Священного Писания. Эту позицию никогда не разделяли высшие католические иерархи.

Ватикан не поддержал ни одного кровавого навета в отношении евреев и на протяжении второй половины ХХ века все более поворачивался осуждению прошлых гонений на евреев.

Папа Иоанн Павел II 21 мая 1995 года публично попросил прощения за зло, причинённое католиками в прошлом представителям других конфессий, а в январе 1998 года Папа просил прощения за преследование евреев. Иоанн Павел II признал обвинения в адрес католической церкви— в частности, в молчании во время событий Второй мировой войны и Холокоста, когда католические священники и епископы ограничивались спасением евреев и других преследуемых нацистами людей.

Еще 13 апреля 1986 года Папа впервые в истории католической церкви переступил порог синагоги, где, сидя рядом с верховным раввином Рима, произнёс фразу, ставшую одним из наиболее цитируемых его высказываний: «Вы - наши возлюбленные братья и, можно сказать, наши старшие братья».

Напомним, что Иоанн Павел II – это поляк Кароль Войтыла, который был рукоположён в священники в 1946 году и вплоть до своего избрания на Папский престол служил в Польше.

Очень многое свидетельствует о том, что Костел не был источником преследования евреев. Сравнивая отношение к евреям в Польше и Италии, в странах с традиционно значимым участием католической церкви в жизни общества, можно увидеть поразительную разницу в отношении к евреям. В Италии во время войны пострадали только те евреи, которые оказались на территории, занятой германскими войсками. Там, где немцев не было, евреи не пострадали ни во время войны, ни, тем более, позже.

Чего нельзя сказать о Польше.

Польский антисемитизм не может иметь в качестве главной составляющей невежество народа и ненависть к инородцам. Если бы это было так, то население других стран испытывали бы аналогичные чувства.

Источники польского национализма, переросшего в антисемитизм, национализма, который и сегодня отличает Польшу от других стран Европы, надо искать в особенностях исторического пути Польского государства.

 

Польское государство уже в средние века отличалось от остального мира тем, что Речь Посполитая представляла собой монархическую республику.

Во время Казимира Великого в 1356 году впервые появился термин Corona Regni Polonae – «Корона Польского королевства». Суть этих понятий и связанной с ними правовой конструкции заключалась в отделении личности правителя от государства, определяющегося здесь как «корона». Государство переставало быть вотчиной государя и становилось понятием, автономном в политическом и правовом отношении .

В последующие годы были расширены права представителей сословий, и следствием расширения этих прав стал отказ от наследования трона в пользу выборной монархии. Окончательно принцип выборности правителя Польского государства сформировался после избрания литовского князя Ягайло (в польской традиции - Ягелло) королем Польши и его женитьбе на польке Ядвиге в 1386 году.

В выборах Польского короля участвовала только шляхта, но число шляхтичей в Польше в разные годы достигало 45%, и каждый из них имел право вето при выборах короля. Это означало, что король мог быть избран только при единогласии всех выборщиков.

Известная польская поговорка «musi to na Rusi, a w Polsce jak kto chce », означающая «должен – это в России, а в Польше - как кто хочет» не является просто рифмованной конструкцией, игрой слов. В этой поговорке отражена суть польского шляхетского самосознания.

Польские сеймы в период существования шляхетской республиканской монархии проводились на поле, где собирались депутаты и каждый мог крикнуть «не позволяю», что тут же делало невозможным принятие решения. Пренебрежение центральной властью и необязательность выполнения её решений стали польской национальной чертой. Так некоторые историки пишут , что одной из основных причин быстрого поражения Польши в начале второй мировой войны стало пренебрежительное отношение поляков к созданию системы связи и управления войсками.

С одной стороны, необычайно высокая степень участия польской шляхты в управлении государством порождала у поляков высокую степень гражданственности, необычайно высокую по сравнению с любым подданным любой европейской монархии.

С другой стороны, эффективно управлять государством с такой системой принятия решений чрезвычайно трудно. История знает автократии, в которых решения принимаются правителем, история знает демократии, в которых решения принимаются большинством избирателей, но государство, в котором судьбоносные решения могут быть приняты только единогласно, пока еще является нежизнеспособным.

Это, конечно, не единственная причина того, что в последней четверти XVIII самостоятельное польское государство перестало существовать, будучи разделенным между Россией, Пруссией и Австрией.

Однако этот раздел страны стал поистине национальной польской трагедией.

С этого времени для любого поляка не было более важного дела всей его жизни, чем дело возрождения независимой Польши. Каждый поляк мечтал о том, что Польша будет восстановлена, пусть не от Балтийского моря до Черного, но возрожденная Польша будет страной, в границах которой звучит польская речь..

Так гражданственность поляков, ставшая их национальной четой, породила польскую национальную идею: возрождение независимого польского государства.

После третьего раздела Польши в 1795 году племянник последнего польского короля генерал-поручик князь Ян Генрик Домбровский, с позволения Наполеона Бонапарта создал в Италии из беглых поляков Польские легионы, которые, по замыслу Домбровского, должны были вторгнуться в Польшу и вновь отвоевать независимость.

В 1797 году в Италии была сочинена песня, посвященная патриотическим устремлениям поляков, готовых положить голову за независимую Польшу, которая вскоре была исполнена войсковым оркестром в ритме мазурки на польскую народную мелодию.

Государственным гимном «Мазурка Домбровского» стала в 1927 году.

Текст польского гимна, первые два куплета которого приведены в оригинальном польском тексте и в переводе, много говорит о национальной польской идее:

 

Jeszcze Polska nie zginęła, Ещё Польша не погибла,

Kiedy my żyjemy. Если мы живы.

Co nam obca przemoc wzięła, Всё, что отнято вражьей силой,

Szablą odbierzemy. Саблею вернём.

 

Marsz, marsz, Dąbrowski… Марш, марш, Домбровский…

 

Z ziemi włoskiej do Polski, С земли итальянской в Польшу.

Za twoim przewodem Под твоим руководством

Złączym się z narodem. Соединимся с народом.

 

Przejdziem Wisłę, przejdziem Wartę, Перейдём Вислу, перейдем Варту,

 

Będziem Polakami, Будем поляками.

Dał nam przykład Bonaparte, Дал пример нам Бонапарт

 

Jak zwyciężać mamy. Как должны мы побеждать.

 

Но оригинальный текст «Мазурки» включал в себя еще две строфы, которые ныне отсутствуют в официальном тексте государственного гимна Польши:

 

Niemiec, Moskal nie osiędzie, Немец, Москаль не усидит,

Gdy jąwszy pałasza Когда подняв палаш,

 

Hasłem wszystkich zgoda będzie Общим кличем станут согласие

I Ojczyzna nasza. И наша Родина.

 

Na to wszystkich jedne głosy: На это все в один голос:

Dosyć tej niewoli! Хватит этого рабства!

Mamy Racławickie kosy Есть у нас рацлавицкие косы,

 

Kościuszkę, Bóg pozwoli. Костюшко, и Бог нам поможет.

 

Кто такие немец и москаль нам понятно. Рацлавицкие косы – это оружие двух тысяч польских крестьян, нанесших 4 апреля 1794 года во время восстания Костюшко в бою под Рацлавицами серьезное поражение русской армии.

Конечно, сегодня могут сказать, что текст гимна представляет собой историческую реминисценцию, но это не вся правда.

Вскоре после появления «Мазурки Домбровского» войска Наполеона в июне 1812 года перешли границу России. «Великая армия» встретила в России диаметрально противоположное отношение к захватчикам двух групп населения, населявших занятые французской армии области: поляков и евреев.

Если поляки в своем большинстве поддерживали Наполеоновскую армию и участвовавших в этом походе поляков, то для евреев вторжение Наполеона грозило новыми бедами и горестями.

Для евреев во все времена на первом месте была безопасность, то есть возможность жить и заниматься какой-либо деятельностью без угрозы жизни и здоровью. Жизнь в Польше, раздираемой внутренними противоречиями, не имеющей сильной центральной власти, была для евреев небезопасна в первую очередь из-за того, что в любой момент в их еврейское местечко могли войти вооруженные люди и устроить резню, а резня всегда начиналась с евреев. В свое время неспособность польского правительства обеспечить нормальное существование национальным меньшинствам явилась одной из причин повсеместного уничтожения еврейского населения бандами Хмельницкого и, по некоторым источникам, в ходе гражданской войны на Украине тогда погибло свыше 500 тысяч евреев.

В годы Тридцатилетней и Северной войн Польша стала местом множества сражений и битв, а первыми жертвами воюющих сторон всегда становились евреи. Это повторялось и на протяжении всего XVIII века. Украинцы во время народных восстаний в первую очередь принимались за уничтожение еврейских жителей. Поляки, спасая свою жизнь, выдавали бандам мятежников своих сограждан-евреев. Так, при обороне Умани в 1768 году начальник польского гарнизона пытался договориться с гайдамаками о том, что за счет евреев будут спасены поляки, однако этого не случилось и в Уманской резне тогда погибло свыше 20 тысяч евреев и поляков .

Во второй половине восемнадцатого века Польша обладала слабой центральной властью, была раздираема различными внутренними конфликтами, не имела достаточно сил для отпора внешним врагам и не могла обеспечить безопасность евреям, жившим в пределах этого государства. Раздел Польши означал, что иное государство будет обеспечивать порядок в своих новых границах и обеспечивать безопасность своих граждан. Поэтому у евреев, проживавших на территориях бывшей Польши, были все основания безразлично относиться к потере поляками государственной независимости .

Нашествие наполеоновской армии в Отечественную войну 1812 года породило огромный патриотизм не только у русского народа, но и у евреев, живших на территории, через которую двигались захватчики.

Одним из самых ярых антибонапартистов был глава белорусских хасидов ребе Залман Шнеерсон (1747-1812). Он способствовал тому, чтобы евреи пожертвовали крупные суммы денег русскому правительству для ведения войны с Наполеоном.

Будущий царь Николай Павлович, совершая после Отечественной войны инспекторскую поездку по Белоруссии, в своем путевом дневнике записал несколько критических замечаний в адрес евреев, но особо подчеркнул: «Удивительно, что они в 1812 году отменно верны нам были и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни» .

В своих записках герой Отечественной войны А.П.Ермолов описал эпизод, когда атаман Платов чуть не захватил в плен самого императора Наполеона около местечка Ошмяны благодаря помощи еврея, который «провел отряд через лежащие в стороне мельницы по тропинке, покрытой глубоким снегом, едва приметной» .

Неподалеку от Велижа (около местечка Бабиновичи) несколько евреев захватили в плен французского кабинет-курьера, который вез из Парижа важное письмо Наполеону. Вместе с депешами военнопленный был отправлен в Петербург. Об этом эпизоде вспоминал князь С.Г. Волконский .

Другой герой Отечественной войны, поэт Д.В. Давыдов, рассказывал : «Один из уланов гнался с саблею за французским егерем. Каждый раз, что егерь прицеливался по нем, каждый раз он отъезжал прочь и преследовал снова, когда егерь обращался в бегство. Приметя сие, я закричал улану: «Улан, стыдно!». Он, не отвечав ни слова, поворотил лошадь, выдержал выстрел французского егеря, бросился на него и рассек ему голову. После сего, подъехав ко мне, он спросил меня: «Теперь довольны, ваше благородие?» — в ту же секунду охнул: какая-то бешеная пуля перебила ему правую ногу. Странность состоит в том, что улан, получив за сей подвиг георгиевский крест, не мог носить его... Он был бердичевский еврей, завербованный в уланы». Добавим, что в это время евреи не подлежали призыву на воинскую службу, так что в действующей армии их было совсем немного.

Иное свидетельство героизма евреев: «Гродненской губернии Кринского уезда мещанин еврей Рувин Гуммер спрятал в доме поручика Богачева, курьера с важными донесениями от генерала Эртеля к генералу Тормасову. Отрезав волосы у одной из своих дочерей, Гуммер сделал пейсы поручику и доставил его в таком виде вместе с документами в расположение русских частей. Французы, узнав о случившемся, «с лютостью диких напали... на семейство честного еврея, сожгли дом, заграбили имущество, били детей и верную, злополучную жену его, измучив тирански, повесили!!!» .

В день начала войны главнокомандующий русскими войсками Барклай де Толли получил извещение о переходе французов через Неман и поспешил с известием в Вильну, где в то время находился император Александр I. Каково же было удивление Барклая де Толли, когда он узнал, что о переправе войск неприятеля еще в ночь на 13 июня государю сообщили евреи.

Совсем иначе вели себя поляки.

Поляки воевали на стороне Наполеона, из поляков был составлен отдельный корпус в «Великой армии», а в тылу они охраняли французские коммуникации. Более того, накануне войны им удалось сорвать мобилизацию в Западном крае (эту акцию успешно провел под предлогом ненадежности населения князь Друцкий-Любецкий ).

Лидер польской партии Адам Чарторыйский благоразумно уехал накануне войны лечиться в Карлсбад, а его отец, будучи председателем сейма герцогства Варшавского, 26 июня 1812 года призвал всех поляков покинуть русскую службу. Николай I в «Общем журнале по гражданской и промышленной части» записывал во время путешествия в 1816 году: «В Белоруссии дворянство, состоящее почти все из богатых поляков, отнюдь не показало преданности к России и, кроме некоторых витебских и могилевских дворян, все прочие присягнули Наполеону» .

Впоследствии историк Н.К. Шильдер так описывал приход русских войск в герцогство Варшавское: «В герцогстве Варшавском никто, однако, не встречал русских как своих избавителей. Лишь евреи каждого местечка, лежащего по дороге, где проходили войска, выносили разноцветные хоругви с изображением на них вензеля государя; при приближении русских они били в барабаны и играли на трубах и литаврах» .

Характерно складывалась ситуация в белорусском городе Гродно, который с XII века был населен преимущественно евреями. В Гродно находилась одна из первых еврейских типографий, и он считался центром еврейской культуры, однако в городе проживали поляки и ополяченные помещики, владевшие обширными и богатыми усадьбами. Исторически и географически город и губерния тяготели к Польше, враждебно относясь к России.

По случаю взятия Москвы (2 сентября 1812 г.) поляки вывесили на балконах города громадные полотна, аллегорически изображавшие победу наполеоновской армии. Через два месяца после ухода французов из русской столицы в Гродно неожиданно ворвались русские войска под командованием партизана и поэта Дениса Давыдова. Въезд Давыдова в город радостно приветствовали его еврейские жители. Увидев на балконах полотна, позорящие русского императора, Д. Давыдов приказал собрать горожан и объявил им итоги кампании 1812 года. В двухчасовой срок всем полякам было велено сдать имеющееся у них оружие, они были обязаны впредь носить траур по погибшим соотечественникам и в двухдневный срок изготовить и вывесить новые полотна, изображающие на этот раз победу русского оружия над французами и поляками. В довершение триумфа русского оружия городской ксендз, который совсем недавно благословлял французов и Наполеона, обязан был в том же соборе произнести проповедь, восхваляющую русских и Александра I.

Наконец, по приказу командующего гражданская власть в городе была передана кагалу. Новоназначенному городскому голове (кагальному еврею) было поручено составить проскрипционные списки коллаборантов. Поляки пробовали жаловаться на «неистовства» партизана генералу Милорадовичу, который был согласен с Д. Давыдовым, чьим другом считался. Впоследствии во время представления героя Отечественной войны императору Александру I фельдмаршал М.И. Кутузов напомнил об обстоятельствах взятия города Гродно, на что государь произнес: «Как бы то ни было — победителей не судят» .

Таким образом, поведение евреев и поляков в Отечественной войне 1812 года явилось тем историческим условием, которое не могло не определить дальнейшие взаимоотношения между ними.

После войны, в 1815 года русский комиссар при правительстве Царства Польского сенатор Н.Н. Новосильцев представил в "Комитет реформ" проект по еврейскому вопросу. Рекомендуя распространение ремесел и земледелия в качестве экономического пути развития, автор проекта потребовал предоставления евреям гражданских прав безо всяких ограничений. Однако князья А. Чарторыйский и Друцкий-Любецкий, Зайонченок и ксендз А. Сташиц выступили с резким протестом против проекта, акцентируя внимание комиссии на "вредности еврейства" (в 1816 году А. Сташиц опубликовал статью, в которой называл евреев причиной упадка Польши и обвинял в том, что из-за них Польша стала «посмешищем Европы» и «еврейской страной» ).

После войны 1812 г. в Царстве Польском, по мнению С.М. Дубнова, пронеслась "эпидемия" подготовленных сверху ритуальных процессов, а 1816 год стал в Западном крае и Царстве Польском годом «ритуальной вакханалии», будто опытная рука «сеяла в массы ядовитое семя средневековья» .

6 марта 1817 года всем губернаторам Западного края был разослан правительственный циркуляр: «По поводу оказывающихся и ныне в некоторых от Польши присоединенных губерниях изветов на евреев об умерщвлении ими христианских детей, якобы для крови, Его Императорское Величество, приемля во внимание, что таковые изветы и прежде неоднократно опровергаемы были беспристрастными следствиями и королевскими грамотами, высочайше повелеть изволил: объявить всем управляющим губерниям монаршую волю, чтоб впредь евреи не были обвиняемы в умерщвлении христианских детей без всяких улик, по одному предрассудку, что якобы они имеют нужду в христианской крови» .

В 1822 г. живописец А.О. Орловский (1777-1832) по заказу католиков Велижа написал картину - «Жиды, выцеживающие кровь из тела замученного ребенка». По жалобе евреев русские власти велели полотно убрать. Но уже в марте 1823 г. Орловский создал на этот же сюжет другую, еще большую по размеру картину, а героям «кровавого обряда» придал портретное сходство с жителями местечка, в том числе и с ленчицким раввином.

В книге Савелия Дудакова «История одного мифа» приведено множество примеров «кровавых наветов», возводимых на евреев. В огромном большинстве случаев «евреи, на которых гадательно возводилось подозрение в убийстве» освобождались от всякого подозрения, но если дело рассматривал юдофоб, то к подозреваемым могли быть применены недозволенные методы воздействия».

Так «Велижский навет» продолжительное время расследовался властями, пока Государственный Совет не пришел к выводу, что навет «обнаруживает одни замыслы оговорить евреев». Тотчас же Совет постановил освободить всех арестованных евреев и поручил министру внутренних дел подтвердить, что указ 1817 года о запрещении ведения дел по ритуальным убийствам сохраняет свою силу. Таким образом, через девять лет невинные люди были выпущены на свободу, но трое из них уже скончались в тюрьме.

Польские инсинуации против еврейского населения не ограничивались «кровавыми наветами». В это же время поляками были инспирированы и специфические уголовные процессы (ограбление церквей, осквернение Святого креста и т.д.).

Савелий Дудакова в своей книге «История одного мифа» делает следующий вывод о причинах противостояния поляков и евреев:

«Как известно, французские войска шли фронтом, не превышающим 50 км в ширину, через Литву и Белоруссию, захватывая по пути города Вильну, Гродно, Слоним, Велиж, Витебск и другие, Именно в этой полосе евреи из Гродно, Слонима, Чаусов, Велижа, Витебска показали необыкновенные примеры храбрости и героизма, сражаясь на стороне русских войск. И абсолютно не случайно, что именно в этих городах прошли суды по ритуальным обвинениям, инспираторами и обвинителями на которых были поляки. Вместе с тем ни в Южной Белоруссии, ни на Украине, ни в Прибалтийском и Курляндском краях, т.е. в областях, лежащих южнее и севернее движения французских войск, неизвестно ни одно дело по ритуальным обвинениям и кровавым наветам.

Таким образом, процессы 10-20-х годов XIX века представляются следствием тех диаметрально противоположных позиций, которые заняли евреи и поляки во время Отечественной войны 1812 года (курсив мой – А.О.)».

 

Из приведенных фактов можно сделать вывод, что после войны 1812 года национальная идея поляков трансформировалась. Поляки в своем большинстве не хотели жить с евреями в одном государстве и стали мечтать не просто о своем государстве, но о своем национальном государстве.

Национальное государство – вещь опасная. Борцы за национальное государство могут прибегать к этническим чисткам, геноциду национальных меньшинств, чтобы многонациональное государство стало мононациональным. Как это было недавно, например, в бывшей Югославии.

Если верна гипотеза о том, что национальной идеей поляков стало возрождение Польши и создание в её границах национального государства, населенного поляками, то объектом польского геноцида должны были стать не только евреи, но и соседи польского народа: немцы, украинцы, белорусы, австрийцы, чехи и литовцы.

Правда, в отличие от евреев, у этих народов имелась своя национальная территория, на которой уже в качестве национального меньшинства проживали поляки. Соответственно, геноцид национального меньшинства в пределах польской территории мог породить геноцид в отношении поляков на территории сопредельного государства. Это, безусловно, должно было останавливать этнические чистки, но не исключало их полностью.

На рисунке приведена карта проживания различных национальных групп на территории Польши в границах 1931 года и прилегающих территориях. Границы Польши, обозначенные на карте, просуществовали до 1 сентября 1939 года.

Население Польши в границах 1939 года составляло 35,1 млн. человек.

Из них собственно поляков было 23,4 млн., белорусов и украинцев -7,1 млн., евреев - 3,5 млн., немцев - 0,7 млн., литовцев – 0.1 млн., чехов - 0,12 млн., ну и примерно 80 тыс. прочих .

Имея такую «пятнистую» карту расселения поляков и сопредельных им наций необходимо внимательно исследовать отношения между поляками и украинцами, поляками и белорусами, поляками и немцами, посмотреть, не осуществлялись ли поляками этнические чистки, переселение ими граждан других национальностей во имя создания мононациональной Польши.

 

Немцы долгое время окружали Польшу на севере, западе и, частично, на юге.

На западе Польша всегда граничила с Германией. На северо-востоке располагалась Восточная Пруссия, на севере Польши находится Гданьск, который под именем Данцига сотни лет был населен немцами и, либо входил в состав немецкого государства, либо был вольным городом.

На юге находится Силезия, борьба за которую вылилась в вооруженные столкновения в 1919 – 1921 годах, после чего Верхняя Силезия была разделена на польскую и немецкую части.

Ссориться полякам с немцами всегда было небезопасно, немцы были сильным и опасным соседом. Соседом, которые был не прочь поживиться за счет других.

Вторая мировая война могла бы начаться иначе и в более позднее время, если бы Польша согласилась с требованием Германии о предоставлении ей «Данцигского коридора», который был нужен Гитлеру, чтобы связать по суше Восточную Пруссию с остальной Германией. Польша отказалась удовлетворить требования Гитлера и 1 сентября 1939 года началась война.

Уже в воскресенье 3-4 сентября в городе Быдгощ (немецкое название города - Бромберг) случился погром и поляками было убито много польских граждан немецкой национальности, которые в своем большинстве были мирными жителями. Число погибших немцев в Быдгоще было не менее 100 человек, но геббельсовская пропаганда заявила о нескольких тысячах погибших. Позже Гитлер заявил о гибели в Польше 62 тысяч граждан немецкой национальности.

Вскоре Польша была полностью захвачена Германией и немецких погромов больше не случилось. Поляки на немцах «оттянулись» после войны.

5 февраля 1945 года под польское управление перешли немецкие земли к востоку от линии Одер-Нейсе. Этот акт послужил отправной точкой для изгнания примерно 5 млн немцев из самой Польши и доставшихся ей земель Восточной Германии.

Местное немецкое население, ожидая скорого прихода советских войск, двинулось на запад ещё зимой 1945 года, а польское, тем временем, приступило к массовому насилию по отношению к беженцам. Уже к весне целые польские деревни специализировались на грабежах бегущих немцев - мужчин убивали, женщин насиловали .

За короткое время поляки поставили немцев в состояние полного бесправия. Очень быстро немцы оказались в роли «квартирантов-приживалок» в собственных хуторах, переместившись из своих домов в свинарники, конюшни либо, в лучшем случае, сеновалы и чердаки. Обращались с ними соответственно, невзирая на заслуги. Например, когда самому известному жителю Силезии — лауреату Нобелевской премии по литературе Герхарту Гауптману сообщили о выселении, для него это стало ударом, от которого он так и не оправился. Перед смертью Нобелевский лауреат только и смог, что спросить: «Я ещё в своём доме?» Дом принадлежал ему, но стоял уже на польской земле.

Научная комиссия Федерального правительства по истории изгнания, занимавшаяся исследованием проблемы в 1950-е годы, писала: «По отношению к немцам поляки питали ярко выраженную ненависть и настоящий садизм, проявлявшийся в изобретении зверств и различных унижений».

С конца июня 1945 года из Бреслау, Глогау, Сорау и других городов ежедневно стали выдворять примерно по 20 тысяч немцев, отправлявшихся в Коттбус, Гёрлиц и другие пограничные города. Положение переселенцев было крайне тяжёлым. Но в отличие от чехов, постаравшихся побыстрее выпихнуть немцев, поляки показали себя более рачительными хозяевами, они постарались попридержать немцев почти до 1950 года. Причина в том, что на местах немецкое население стало объектом безжалостной эксплуатации и насилия. Уже к лету 1945 года польские власти начали сгонять оставшееся взрослое немецкое население в концентрационные лагеря, где заключенные выплачивали «репарации трудом», то есть использовались на принудительных работах. В отличие от СССР, где восстановлением и строительством занимались, в основном, немецкие военнопленные-мужчины, Польшу восстанавливали гражданские немцы, в основном - старики и женщины.

Выселяя немцев со своей территории, поляки заодно изгнали и мазуров – народ, населяющей Мазурье, территорию, примыкающую с юга к Восточной Пруссии. Мазуры этнически принадлежали к той же группе, что и поляки, говорили на близком наречии, но, в отличие от католиков поляков, были протестантами. Этого оказалось достаточно, чтобы причислить мазуров к немцам и выселить их в Германию.

Теперь получается, что мазурка Домбровского – это гимн Польши, но мазуров в Польше больше нет.

 

Украина, некогда бывшая одной из территорий Речи Посполитой, в полной мере переняла от Польши стремление к собственной национальной независимости, можно сказать – заразилась этим вирусом и продолжает им болеть.

Гражданская война в польском государстве в XVII веке привела к тому, что казаки Богдана Хмельницкого в 1654 году на Переяславской раде приняли решение отделиться от Польши и «пойти под руку московского царя». В советской пропаганде это событие интерпретировалось как желание украинцев навечно воссоединится с русским народом.

В действительности, украинские гетманы всегда маневрировали между одной и другой стороной, с тем, чтобы приобрести максимум независимости при минимуме затрат собственных сил. Так гетман Мазепа во время северной войны выступил на стороне шведов против Петра I, что, в результате и предопределило место полтавской битвы, столь далекое как от Швеции, так и от России. Кстати, национальные цвета украинского флага, были тогда же заимствованы украинцами у шведов, на чьей стороне через полвека после «воссоединения с Россией» сражалась против русской армии часть украинского казачества.

Поляков и западных украинцев всегда объединяло то, что они русских презрительно именовали «москалями» и очень не любили своего восточного соседа.

В борьбе же за свое независимое государство и поляки, и украинцы неоднократно убивали друг друга.

Война между украинцами и поляками случилась в 1918-1919 годах. Все вскоре закончилось, первоначально – поражением гетманской Украины от Красной армии, а в 1920 году – советско-польской войной, по итогам которой советско-польская граница была установлена так, что западноукраинские земли вошли в пределы польского государства, а остальная Украина – в состав советского.

В межвоенное время поляки и украинцы сосуществовали в относительном мире по обе стороны границы. С началом второй мировой войны на этих территориях стали действовать вооруженные силы сразу нескольких противоборствующих сторон.

Немцы, оккупировав Польшу и Украину, установили на оккупированной территории свой режим.

Поляки, руководимые правительством в изгнании, воевали в составе отрядов Армии Крайовой (АК), численность которой в 1944 году достигла 340 тысяч человек. Поляки, ориентированные на просоветское московское руководство воевали в отрядах Гвардии Людовой (позже такие отряды стали называться «Армия Людова»). Также в Польше воевали Крестьянские батальоны. Все польские воинские формирования действовали как партизанские отряды.

На территории Украины действовали партизанские отряды, подчиняющиеся Красной Армии. Но и на другой стороне существовала пестрая картина украинских вооруженных формирований. Украинцы воевали и в составе дивизии СС «Галичина», и в составе Украинской повстанческой армии под началом Степана Бандеры и Романа Шухевича, и в составе альтернативной УПА под командованием Бульбы-Боровца, и в составе других вооруженных формирований. Некоторые украинские партизанские отряды подчинялись и сотрудничали с немцами, некоторые с немцами воевали. Однако все украинские вооруженные формирования были едины в следующем: они ненавидели «советы», «москалей», «жидов» и «поляков». «Советы» и «москали» - это были одни и те же персоналии. Евреев уничтожали, главным образом, нацисты, однако охранниками в расположенных на территории Польши лагерях уничтожения евреев, служили, как правило, украинские добровольцы. Хотя добровольно пойти на службу к нацистам мог любой военнопленный, бывший боец Красной Армии, однако подавляющее число таких добровольцев оказалось украинцами.

Геноцид поляков на Украине тоже стал делом украинских националистов. Поляки ответили тем же.

Весной 1943 года Волынский краевой провод ОУН(б) принял решение об изгнании с Волыни местных поляков. Своего пика действия по уничтожению поляков достигли 11 июля 1943 года, когда одновременно было атаковано более 150 польских населённых пунктов. Поляки были вынуждены защищаться, и в течение 1943 года на территории Волыни было создано до 100 польских баз самообороны, большая часть из которых была уничтожена отрядами УПА. Уцелели лишь самые крупные, имевшие хорошую материальную поддержку со стороны Армии Крайовой или пользовавшиеся помощью советских партизан.

С конца лета 1943 года поляки стали, в свою очередь, нападать на базы УПА, проводились рейды в украинские сёла для пополнения продовольственных запасов, при этом нередко случались убийства местных жителей, а несколько украинских сёл было сожжено частично или полностью.

В ходе проведённого в Польше исследования было установлено, что в результате действий УПА-ОУН(Б), в которых принимала участие часть местного украинского населения и порой отряды украинских националистов других течений, число погибших на Волыни поляков составило не менее 36 543 — 36 750 человек. Ряд исследователей говорит о том, что жертвами резни стало около 50-60 тысяч поляков .

Кроме Волыни, начиная с января 1944 года, польские поселения на всей территории современной Тернопольской и Львовской областей Украины подвергались нападениям подразделений УПА и дивизии СС «Галичина». Пик нападений и убийств мирного населения пришёлся на февраль 1944 года. Жертвами нападений ОУН(б) — УПА и подразделений дивизии СС «Галичина» стали жители десятков польских поселений. Самой масштабной стала резня в Гуте Пеняцкой.

По состоянию на начало 1944 года, в селе Гута Пеняцкая насчитывалось около 1000 жителей, которые поддерживали польских и советских партизан в их действиях по дезорганизации немецкого тыла. Информация о сотрудничестве с партизанами стала известна немцам от украинских полицейских, которые донесли, что «в Гуте Пеняцкой укрывают евреев, поддерживают большевистских партизан, прячут оружие».

28 февраля 1944 года Гута Пеняцкая было окружено батальоном дивизии СС «Галичина». Более 500 жителей было сожжено заживо в костёле и собственных домах , из более чем тысячи жителей Гуты Пеняцкой, выжило не более 50 человек.

Нападения отрядов УПА и подразделений СС «Галиция» на польские поселения продолжались вплоть до приближения войск Красной Армии и сопровождались большим числом жертв среди польского населения.

Положение изменилось после установления контроля Красной Армии над Украиной и Польшей.

Ответная резня в Скопове произошла в марте 1945 года. На село совершил нападение польский отряд «Народной стражи», в ходе нападения было убито несколько десятков украинских крестьян, в том числе священник. Тогда же, в марте 1945 года в отряд Армии Крайовой при поддержке добровольцев из соседних сёл совершил массовое уничтожение 366 местных жителей украинского происхождения в селе Павлокома недалеко от Перемышля.

В апреле 1945 года в селе Гораец в Польше польскими военными было убито 174 человека, из них 32 женщины, 35 детей и 19 лиц старше 60 лет. И это далеко не полный перечень.

За взаимным уничтожением поляками украинцев, а украинцами – поляков, последовала массовая депортация жителей приграничных территорий, осуществленная по национальному признаку.

9 сентября 1944 между Польским комитетом национального освобождения и правительствами приграничных советских республик был заключен договор об эвакуации не польского населения с территории Польши и польских граждан с территории СССР. Договор предоставлял возможность выезда украинцам, белорусам и русским в УССР и возвращение в Польшу поляков и евреев, которые по состоянию на 17 сентября 1939 года были гражданами Польского государства.

На первом этапе от украинцев, живущих на территории приграничных воеводств, собирали заявления и организовывали их добровольное переселение. С 1 сентября 1945 началась насильственная депортация украинцев и из Польши было выселено 81806 человек.

В ответ на принудительное переселение с 9 сентября 1945 на территории Польши начались боевые действия УПА против комиссий по переселению и польских войск, которые сопровождали депортированных. УПА приступила к сжиганию бывших украинских поселений с целью задержки их заселения поляками. Также нападениям УПА подвергались железнодорожные линии, станции, мосты и путепроводы. Почувствовав угрозу со стороны УПА, польское правительство интенсифицировало действия по депортации украинского населения.

Четвёртый этап депортации продолжался с 1 января по 15 июня 1946. Отряды Польской народной армии осуществляли акции подавления, которые сопровождались многочисленными жертвами. Кровавой была резня в Завадке Мороховской, где 25 января 1946 года от 60 до 80 жителей села были убиты солдатами, несмотря на то, что никто из жителей села не был членом УПА.

6 мая 1947 года правительства ПНР и СССР сделали совместное заявление об окончании переселения поляков с территории УССР в Польшу и украинского населения с территории Польши в УССР. Всего, во время проведения акции, на территорию СССР было переселено 518 тысяч человек, в том числе на Украину было переселено около 480 тысяч человек (122450 семей).

На 31 октября 1946 года из СССР в Польшу было переселено почти 1,1 миллионов человек (из них 810 415 чел. с территории Украины), в том числе более 143 тысяч евреев. Считается, что переселяющиеся в Польшу евреи, не задерживаясь, переправлялись в Британскую Палестину, но ограничения еврейской эмиграции в Палестину, существовавшие в то время, вынуждают сомневаться в справедливости этих данных.

28 апреля 1947 началась операция «Ви́сла» по выселению не польского (украинцы, лемки ит.д.) населения с юго-восточных регионов Польши на северные и западные территории, ранее входившие в состав Германии. До 29 июля 1947 года в пять западных и северо-западных воеводств было переселено 137 833 человека. По завершении операции «Висла» фактически прекратили своё существование в Польше и УПА, и организационная сеть ОУН(б).

Представляется, что разъединение поляков с украинцами, возведение национальной границы, разделяющей территории, населенной различными народами, соответствовало интересам как поляков, так и украинцев. И одни, и другие стремились к своему национальному государству. Получается, что длительное существование этих народов вместе или в соприкосновении друг с другом породило и у тех, и у других одинаковое стремление к собственной национальной государственности.

Попробуем понять, почему белорусы, проживающие всего лишь на несколько сот километров севернее, не оказались зараженными тем же вирусом, не уничтожали поляков и, соответственно, не стали жертвой польских этнических чисток? Конечно, белорусы и поляки тоже стали жертвой насильственной депортации, но не в таких масштабах и не такой ценой.

Белоруссию отличает от Украины отсутствие казачества, а от Польши – отсутствие шляхты.

У польской шляхты, и у украинского казачества очень много общего, фактически – это родственные социальные группы, стремящиеся к власти каждая в пределах своего национального государства. Поэтому между поляками и украинцами триста с лишним лет не утихали вооруженные столкновения. С белорусами поляки практически не воевали, потому, что стремление к собственной государственности никогда не было национальной идеей большинства белорусов. Если бы не положившие конец СССР Беловежские соглашения 1991 года, отправившие в свободное плавание бывшие советские республики, то Белоруссия могла бы оставаться и по сей день частью большого федеративного государства.

Подводя итог этой части исследования можно сказать, что отношения поляков со своими соседями подтверждают вывод о том, что целью большинства поляков было не просто создание своего государства, а создание мононациональной Польши, создание государства, уникального для современной Европы. Евреи, вынужденные покидать послевоенную Польшу, в отличие от насильно выселяемых из Польши немцев и украинцев, в это время ещё не имели своего государства, которое могло бы их взять под защиту и по отношению к ним понятие «гонимый народ» является очень верным определением.

 

В 2012 году в польский режиссер Владислав Пасиковский снял фильм «Pokłosie», который вскоре получил премию Музея «Яд-Вашем» и, одновременно, стал в Польше объектом яростных нападок.

Реакция польского общества на фильм была столь острой, что осенью 2012 года в ряде польских городов фильм бы запрещен к показу, как антипольская пропаганда. Режиссеру поступали угрозы, а исполнителя главной роли – Матея Штура - поляка, сыгравшего поляка, - атаковали антисемиты в прессе, а по телефону и в интернете обещали убить. Говорят, что он занесен в черный список национальной киноакадемии – чтоб не снимал его больше никто. Такое вот кино .

Польское название фильма «Poklosie» переводят на английский как «Aftermath» , что плохо отражает смысла снятого фильма, но в недавнем русском переводе фильм был назван «Колоски», что еще менее соответствует замыслу авторов фильма.

Правильнее по-русски было бы назвать фильм «Стерня». Стерня – это то, что остается на поле после жатвы. По стерне невозможно ступить босыми ногами, не поранив их до крови.

В основе сюжета фильма лежат события 10 июля 1941 года, когда поляки польского городка Едвабне уничтожили вторую половину жителей города потому, что те были евреями. Поляки убивали их несколько часов в короткой июльской ночи. Те, кто уцелел в мясорубке, спрятались в амбаре неподалеку, но ненадолго: амбар подожгли и недобитые евреи сгорели заживо. После победы погибшим поставили памятник – как павшим от рук нацистов. И полвека жители Едвабне ходили мимо памятной таблички, прекрасно зная правду, но никто и словом не обмолвился. Страшный секрет Едвабне предал огласке в книге «Соседи» историк Ян Гросс. Книга вышла в начале нового века и вызвала в Польше шквал протестов. Но нашлись и другие поляки, - те, кто задумались над историей Едвабне. В 2004 известный режиссер Владислав Пасиковский принес сценарий независимому продюсеру Дариушу Яблонскому и за семь лет, несмотря на противодействие, деньги все же собрали и фильм сняли.

На обвинение в том, что на польское общество авторами фильма был возведен поклеп, Дариуш Яблонский ответил, что это вовсе не был единственный, уникальный случай: «Я знаю такие деревни, я знаю таких людей».

В фильме массовое убийство евреев уведено за кадр, а в кадре всего два человека, два брата. Один прилетел из Америки повидать другого, живущего в отцовском доме на хуторе. Хмурый младший брат Юзеф, грязный после рабочего дня в поле, без особой радости встречает старшего Франтишека и только в доме погас свет, как со звоном разлетелось оконное стекло, разбитое брошенным камнем.

Из скудных реплик выясняется, что младший старшему многого не прощает, особенно то, что брат не приехал на похороны родителей. Зритель узнает, что от Юзека ушла жена и уехала с ребенком в Америку и там рассказала старшему, что младший брат сошел с ума и она не может жить с ним в аду, который он устроил.

И медленно приоткрывается ад, в котором живет Юзек.

Жители села объясняют Франтишеку, что младший – мерзавец: сломал единственную хорошую дорогу в селе. Зачем – непонятно. Старший идет в банк – просить ссуду, но в банке ему отказывают потому, что родительский дом, оказывается, вовсе не его и что его отец землей завладел незаконно. И старший почувствует, что все тут сошли с ума.

 

Затем младший ведет брата в поле, на отцову землю и показывает свое богатство: стоят на стерне рядами надгробные плиты евреев. Со старинными надписями, с магендовидами. Именно этими камнями была выстлана в селе единственная хорошая дорога. Нынче ее решено асфальтировать. И не останется следа от людей, что когда-то лежали под этими камнями. И это только полдела, так как из ничейной дороги Юзек камни просто выворотил и увез, а много камней разбросано по частным подворьям. И он их выкупает у односельчан...

Франтишек подсчитывает убыток: 700 тысяч злотых за триста надгробий.

- Да это ж жиды! – взрывается старший.

- Люди, - поправляет его младший.

И говорит: «Знаю, что деревня считает меня свихнувшимся. Но это пустяк. Обидно, что жена была на их стороне». - Особенно когда я начал камни эти покупать... Что ж – лучше красть? – недоуменно спрашивает Юзек. И перечисляет, где еще остались камни, которые нужно перетащить сюда - на свою землю...

Он склоняется к камню, любовно погладив его, и читает на иврите надпись.

- Откуда? – дивится старший.

- Выучил, - пожимает младший плечом. – Узнать хотел, что написано...

И объясняет, что он не безумец, а просто...

- Немцы сожгли синагогу и уничтожили кладбище. Это я не могу поправить – я даже не родился тогда еще. Выстелили дорогу надгробьями, и я об этом не знал. Но когда сказали, что дорогу покроют асфальтом, я понял, что этого не должно быть.

- Но почему? У нас с жидками ничего общего! – взрывается старший.

- Не знаю, - честно отвечает Юзек. – Я плохо себя чувствую, когда думаю о том, что это неправильно и я ничего не делаю. А если кто возьмет надгробье наших родителей и положит у своего порога, чтоб вытирали ноги?..

- Но эти люди нам - никто! Они не наши! И вообще умерли сто лет назад, а твоя семья жива, и почему она должна страдать от того, что ты заботишься о мертвых жидах?! – кричит Франтишек.

- Я знаю, что это неправильно, но я должен делать это. Я не могу иначе...

Невероятная сцена.

Прекрасный молодой актер Матей Штур играет сомнамбулу – героя, который ведом неведомой силой. И старший брат – актер Ирениуш Чоп – отшатнется. От протеста, непонимания, отчаяния, невозможности что-либо изменить. Единственный правильный выбор для него теперь – встать на сторону брата и помочь ему дособирать оставшиеся камни...

- Почему из всех людей ты выбрал заботиться о мертвецах? – только и спросит он.

- Не знаю. У них не осталось живых, кто бы заботился об их могилах...

Братья пойдут за очередным камнем. Село выйдет против них. И спасет их старый ксендз, который встанет между братьями и разгневанными селянами. Отдаст камень, что подле костела, а потом замертво упадет в своей светелке. Успев сказать старшему, что он полагает, что Юзек исполняет Божью волю.

- Я думаю сказать об этом на службе... – будут его последние слова.

Старший роется в архиве, чтобы найти документы на усадьбу отца, а находит имена настоящих владельцев – и все они совпадают с именами на надгробьях.

- Значит, они взяли себе землю убитых евреев, - потрясен Франтишек.

- А что вы хотели? Немцы не могли забрать землю с собой, - парирует архивист.

А в доме тем часом все перевернуто, изрисовано магендовидами, исписано вечным словом «жид» по стенам.

И собаку убили, - добавляет растерзанный младший.

- Застрелили? – неизвестно зачем, уточняет Франтишек.

- Тут тебе не Америка, - язвит Юзек. – отрубили голову.

Процесс накопления деталей и подробностей противостояния достигает апогея. Мир фильма окончательно обретает полюса добра и зла. Братья становятся страдальцами, остальные – чудовища, не пощадившие невинную добрую псину. Тут-то и выплывает неожиданный вопрос, куда делись сами евреи?

Ветер и шепоты приносят ответ, что тут они и остались... И старики знают, где. Роняют слова, намеки. И, наконец, советуют братьям поискать... у себя в старом доме. Страшный момент.

Братья идут в старый отцовский дом где-то на отшибе, куда выбирались в детстве, как на дачу. Берут лопаты и начинают копать... В черную грозовую ночь в плотной стене библейского дождя они стоят по пояс в яме, похожей на могилу, и натыкаются на черепа. Младший бьется в истерике и блюет, а старший упорно продолжает копать и истово выкрикивать слова молитвы...

Наутро братья выбирают самого злобного и отвратного деда Малиновского, два сына которого с лицами убийц противостоят им в каждой стычке, и идут к нему – требовать объяснений.

- Я не убивал, - говорит дед. – Закопай их обратно. Им все равно, где лежать.

- Но их детям... – возражает Юзек.

- Нет у них детей – они вместе с ними лежат.

- Это ты их поджег!

- Я? Сто двадцать человек убил я один? Нет! – кричит старик. – Правды хочешь? Это ваш отец зажег свой дом с двух сторон.

- Врешь! – орет Юзек, как раненый зверь. – Сдохни! – и бросается на старика.

- Ну, убей. И кто тогда убийца – я или ты?! – не дрогнув, орет старик в ответ. – Твой отец их убил. А Хаське голову раскроил на дороге. Она до войны ему нравилась, но к себе не подпускала. Он схватил ее за волосы и бил головой об землю, а она кричала «Мама, мама»... Эту правду ты хотел узнать, выблядок?

Дышать в этом месте нечем.

Братья приходят в свой разоренный дом, моются после страшной ночи.

- Что будем делать? – спрашивает Юзек.

- А что тут поделаешь? Похороним их на кладбище, - кивает Франтишек на поле, уставленное надгробьями.

- Нет, - твердо и решительно возражает Юзек. – Если мы начнем перетаскивать кости, тут-то все и откроется.

Он больше не сомнамбула. Он очнулся, он трезв и решителен: тайну нужно хранить.

- Мы зароем их там, где нашли. Никто не узнает.

- Но мы знаем! – потрясенно возражает Франтишек. – Наш мир – говно, и мы не можем сделать его лучше, но мы можем не делать хуже. Наша семья уже натворила дьявольщины...

- Хватит, - обрывает брат брата. - Вали в свою Америку! Ты мне не брат!..

Словесная перепалка перерастает в драку, где мирный холодный Франтишек хватается за топор. Тот самый, которым уже отрубили голову любимой собаке. Он замирает, бросает топор, хватает пиджак и бежит прочь со двора.

Младший умывает в шайке лицо.

Слышит сзади шаги... Улыбается виновато и успевает сказать:

- Я знал...«... что ты вернешься» - хочется добавить.

Но – увы – никто не вернулся...

Франтишек стоит на автобусной остановке. Подходит автобус, он прыгает в него и едва успевает отъехать, как легковушка соседей загораживает ему дорогу... Его выводят из автобуса и везут назад.

На дверях амбара висит мертвый распятый Юзек.

 

Для поляка, с детства впитавшего христианство, эта сцена имеет символическое значение. Юзек распят в той же позе, что и Христос, и так же гвозди прошли насквозь через его руки и ноги.

Христос пришел на землю, чтобы взять на себя первородных грех и своей смертью искупить человеческий грех, принеся искупительную жертву.

Аналогия Юзека с Сыном Божьим нарочито подчеркнута режиссером.

Юзек своей смертью приносит жертву во искупление греха своих односельчан, своих родителей, своего народа.

Однако Евангелие учит, что Иисус, принося себя в жертву, дал возможность спастись тем, кто поверил и последовал за Спасителем.

Значит, искупительная жертва Юзека только тогда будет спасительной для польского общества, когда большинство поляков поверят в путь Юзека и последуют за ним.

Поляки сегодня в своем подавляющем большинстве не готовы следовать по пути Юзека и хотели бы не вспоминать, как о своих поступках по отношению к евреям, так и о евреях вообще.

Польское общество по-прежнему болеет антисемитизмом. Причина заболевания нам понятна, корни болезни в особенностях польского национализма, отягощенного особенностями национального характера, историческими последствиями утраты на полтора века собственной государственности и упорным стремлением к созданию польского мононационального государства.

Эту болезнь могут вылечить только сами поляки.

Польше надо признать свою историческую ответственность за геноцид евреев и, как результат, за изгнание евреев из страны после второй мировой войны.

Такое признание ответственности не должно стать декларативным актом, это должен быть закон, который предоставит право любому еврею поселиться в Польше так, как это было сделано в послевоенной Германии.

Я полагаю, что вряд ли кто-то из евреев захочет переселиться в Польшу.

Но такой закон может стать жестом воли поляков покончить со своим прошлым, тем горьким лекарством от которого больной получает шанс выздороветь.