Николай (Мыкола) Бондаренко в 2010-м году окончил среднюю школу города Славянска в Донбассе и поступил вместе со своим другом Петром Силиным в Украинский Национальный Технический Университет в Киеве. Зимой 2014-го года Майдан окончательно расколол общество. Мыкола стал офицером Национальной гвардии, и однажды его друг Сергей – один из руководителей Правого сектора – вызвал молодого человека в Днепропетровск, где затевалось нечто серьёзное и важное. Там Николай случайно узнал, что боевик Тихоня после победы Майдана изнасиловал и убил его невесту. Парень поклялся отомстить обидчику, но только после выполнения важного задания 2-го мая в Одессе. Силин, напротив, заинтересовался фальсификацией украинской истории. Выступал против национализма и русофобии, принимал активное участие в митингах протеста в Луганске, где училась его любимая девушка Светлана. Там он был жестоко избит боевиками Правого сектора. Глава 7. Одесса, Дом профсоюзов. Начало войны в Донбассе. 1. Как чесались руки у Мыколы, как хотелось ему задушить Тихоню где-нибудь в тёмном углу безлюдной аллеи! Но он дал себе слово: даже пальцем не трогать своего заклятого врага до начала акции второго мая, к которой они – пятнадцать человек – вот уже несколько дней готовились в тиши уединённого дома в Днепропетровске. С трудом сдерживая ненависть и боль, Бондаренко осторожно выяснил у этого отпетого гнусного душегуба, кто был с ним в ту страшную ночь, кто ещё причастен к издевательствам над его ненаглядной Маричкой? Он хорошо запомнил имена этих нелюдей, чтобы потом при случае расквитаться с ними. Но вот, наконец, всё было готово, и ударная группа, погрузившись в микроавтобус с логотипом «Приватбанка», выехала в Одессу. Пока в центре города проходили шествия и митинги, пока медленно, но верно наливалась взаимной ненавистью толпа, пока готовилась почва для планируемой акции, боевики ждали своего часа в маленьком коттедже на тихой окраине города. Мыкола удобно расположился в роскошном кресле у открытого окна большой светлой веранды. Группа была в сборе. Где-то там, совсем рядом будоражили чувства усыпанные белым цветом яблони. Май вступал в свои права. Он нёс тепло и радость людям, а обитатели большого портового города жили своей жизнью и не подозревали о том, что совсем скоро будет совершено чудовищное по своей бесчеловечной сути преступление, которое врежется в память людскую надолго, может быть навсегда! Старший группы вышагивал из угла в угол, спокойно расставляя последние точки над «и». Об оплате с боевиками было договорено заранее, а сейчас он рассказывал им о том, что акция должна пройти по возможности скрытно – без стрельбы и шума, дабы не привлекать к ней лишнего внимания: – Народу у Дома Профсоюзов будет много. И это хорошо с точки зрения маскировки. Мы спокойно сделаем своё дело и удалимся, – неспешно инструктировал своих подопечных «старшой». – Желающие могут запастись антидепрессантами. Для тех, кто не знает, скажу, что эти таблетки убивают страх, значительно увеличивая физическую силу человека. Однако чтобы добиться максимального эффекта, принимать их следует непосредственно перед началом теракта. Злоупотреблять не советую – быстро наступает привыкание… – Ну, это для новичков, – ухмыльнулся Ярема. – Нам, старой гвардии лучше сто грамм принять для поднятия боевого духа. – Нет, алкоголь снижает внимание и остроту реакции, – обернулся к нему руководитель группы. – Так что, лучше таблетки. – Основное наше оружие – мачете, – продолжил он, проверяя пальцем остроту тяжёлого, слегка изогнутого наподобие сабли главного орудия предстоящего действа. – Мачете, мачете… а зачем мы тогда кричали на Майдане: «Москалей – на ножи!»? – с явной издёвкой заметил Тихоня. – На ножи тоже можно, – не повышая голоса, улыбнулся инструктор. – Только в этом случае производительность будет намного меньше. Однако, несмотря на весь этот чёрный юмор, на шутки и прибаутки, лёгкий мандраж не давал покоя большей части боевиков. Мыкола не был исключением. Крепкое его тело едва заметно тряслось какой-то крайне неприятной мелкой дрожью. Ведь сегодня заодно с москалями он должен, просто обязан был отправить к праотцам ещё и Тихоню. Бондаренко решил это для себя окончательно и бесповоротно. Но на душе всё равно было неспокойно. Мешало то, что он успел достаточно близко узнать своего недруга и теперь вдруг понял, что всадить нож в грудь незнакомца намного проще, нежели убить того, с кем когда-то пересекался, кому успел заглянуть в глаза. И вообще, это очень даже непросто – отобрать жизнь у любого человека. Особенно если делаешь это впервые. Инструктаж закончился, и Мыкола, подойдя к Яреме, сказал негромко: – Горло что-то пересохло. У тебя ничего нет? – Салага! – добродушно отозвался старый боевик. – Есть, конечно. Правильно делаешь, что на наркоту не подсаживаешься. Они вышли в сад, чтобы не «рисоваться», Богдан достал из внутреннего кармана куртки изогнутую по форме тела объёмистую флягу и протянул её парню. Молча сделали по глотку. Огненная вода, растекаясь по жилам, унесла с собой и нервную дрожь, и неуверенность в своих силах. – Эта фляга когда-то спасла мне жизнь, – после небольшой паузы заговорил, наконец, Ярема. – Видишь здесь вмятину от ножа? Приласкал меня как-то один приятель. Во вторую чеченскую было дело. Сидели мы тогда в засаде… Но Мыколе уже порядком поднадоели рассказы старого волка о его «подвигах». Да и не до них было сейчас. Тут весьма кстати вышел из дома «старшой» и наказал, чтобы никто никуда не отлучался – в любой момент могла подъехать машина с тем, чтобы везти группу на задание. 2. Микроавтобус мягко затормозил у Дома профсоюзов. Всё было спокойно. В палаточном городке активист «антимайдана» через мегафон призывал праздно шатающуюся молодёжь голосовать за проведение референдума об отделении Одессы от Украины. Чтобы не привлекать внимания, группа вошла через чёрный ход и скрылась в глубине подвала, оборудованного здесь ещё во времена давно ушедшей холодной войны. Старший осмотрел помещения первого и второго этажей и распорядился запереть все лишние двери, оставив открытым лишь ход вниз – в бомбоубежище, где и расположилась ударная группа, оставив в фойе двоих наблюдателей. Ждать и догонять – последнее дело. Время тянулось мучительно долго, так что Мыкола несколько раз успел приложиться к заветной фляге Яремы. Тот не возражал и даже рад был собутыльнику. Кто-то глотал «колёса», полученные ранним утром, кто-то в туалете «ширялся» в паховую вену, оставляя девственно чистыми локтевые сгибы своих рук. Все были на взводе, ждали. Наконец где-то на улице послышались возбуждённые голоса. «Сепаратисты», атакованные «нациками» и футбольными фанатами, отступили от палаточного городка и судорожно пытались соорудить баррикаду у входа. Но силы были неравны, и тогда безоружные люди, уворачиваясь от булыжников и бейсбольных бит, вломились в фойе Дома профсоюзов. Несколько сот насмерть перепуганных одесситов быстро рассыпались по этажам. Но многих, очень многих прельстили настежь открытые ярко освещённые двери подвала- бомбоубежища. Громко щёлкнули массивные засовы центрального входа, и тщательно подготовленная западня, наконец, захлопнулась. Женщины, старики, молодёжь – все, кто искал здесь защиты от возбуждённой, жаждущей расправы толпы, подлежали уничтожению. Тех, кто бросился вниз в гостеприимно распахнутую амбразуру погребального склепа, смерть настигала сразу. Стоявшие в полутьме подвала боевики наотмашь рубили людей без разбора до тех пор, пока нижняя лестничная площадка не заполнилась бездыханными агонизирующими трупами. Кровь в буквальном смысле лилась рекой. Убитых убирали в сторону, но под напором толпы всё новые и новые невинные души спешили вниз по лестнице под «топоры» безжалостных палачей. – Добро пожаловать в ад! – громким свистящим шёпотом приговаривал Тихоня, проталкивая в зловещую глубину Преисподней обречённых людей, тем самым увеличивая и без того огромный список невинных жертв новой одесской Хатыни. А там, в темноте подвала Ярема, будто робот, махал и махал мачете – только успевай оттаскивать. Кровь обагрила всё вокруг. Мыкола, не помня себя от обуявшей его сумасшедшей ярости, то рубил, то хватал и волочил куда-то вниз, в нутро всепоглощающей ненасытной пещеры, изуродованные человеческие останки. Наконец ужасный конвейер замедлил свой ход и остановился. Тогда уверенные в своей безнаказанности, опьянённые кровью и наркотиками, боевики разбрелись по этажам, безжалостно и методично уничтожая тех, кто пока ещё имел наглость оставаться в живых. Людей обливали бензином, поджигали и с диким хохотом наблюдали за тем, как объятые огнём и ужасом пылающие факелы метались по коридорам, ища защиты и тычась куда попало. Душегубы выламывали двери, с шутками и прибаутками подбрасывали пытавшимся спрятаться от бойни «колорадам» смертоносные бутылки с «коктейлем Молотова». От едкого дыма слезились глаза. Повсюду царили разнузданный беспредел, насилие, огонь и смерть. Зря переживал Мыкола. Убивать людей оказалось легко и просто. Намного проще, нежели прихлопнуть бабочку, муху или комара. И он наравне с более опытными специалистами этого ужасного ремесла весело и грозно метался по этажам, выискивая и лишая жизни тех, кого почему-то считал своими врагами. Почему? Он не задумывался над этим. Но вот наконец на главной лестнице сквозь всполохи разгоравшегося огня и клубы удушливого дыма Бондаренко увидел того, кому он твёрдо решил сегодня отомстить. Его «заклятый друг» Тихоня тащил вниз, в распахнутую пасть жертвенного подвала молоденькую девушку с перекошенным от дикого страха лицом. Подавленная натиском боевика, несчастная даже не пыталась сопротивляться. И довольный этим, насильник крикнул Мыколе: – Во какую кралю надыбал! Типичная самка «колорада»! Пошли со мной, не пожалеешь! Парень остановился, будто вкопанный. В его памяти вдруг всплыл, зазвучал со всеми подробностями и интонациями страшный рассказ Тихони о том, как тот убивал Маричку. – Боже мой! – прошептал он чуть слышно. И пытаясь избавиться от душераздирающего, выносящего мозг кошмара, стараясь заглушить голос совести, не в силах справиться с собой, Бондаренко со стоном опустился на холодные ступени парадной лестницы. Глотнул едкого удушливого дыма, закашлялся, поднялся на ноги и медленно, будто во сне направился вслед за своим кровным врагом. Кроме насильника и жертвы в подвале никого не было. Руки несчастной красавицы были связаны, а рот заклеен скотчем, чтобы не кричала. Тихоня наклонился над нею и в каком-то животном исступлении грязными от копоти руками рвал её одежду. На мгновение Мыколе почудилось, будто на полу лежит совсем другая – его любимая, прекрасная и нежная красавица Маричка. Не веря своим глазам, он протёр их кулаком, размазывая по щекам чью-то запёкшуюся чёрную густую кровь. Видение исчезло. Лицо многострадальной мученицы снова стало чужим и молящим о пощаде. От сердца немного отлегло. Бондаренко тяжело вздохнул, сделал несколько шагов вперёд, поднял оружие и изо всех сил рубанул насильника по шее – с оттягом, как учил инструктор. Бандит упал ничком на девушку, которая инстинктивно отстранилась, метнулась в сторону. Парень постоял немного как бы в раздумье. Затем спокойно, почти по привычке нанёс и ей сильный короткий удар отточенным, будто бритва, мачете. – Боже, что я делаю? – промелькнуло в его одурманенном мозгу. – Да нет, ничего, всё нормально. Это же не человек. Это самка «колорада», – тут же успокоил убийцу появившийся невесть откуда внутренний весьма уверенный в своей правоте голос… Вакханалия в одесском Доме профсоюзов, об ужасах которой вскоре должен был узнать весь мир, продолжалась. Всё шло своим чередом по сценарию, разработанному и щедро оплаченному чьей-то жестокой неумолимой рукой. Узнать бы, куда ушли доллары, полученные боевиками за убийство безоружных одесситов? Неужто не стали эти хрустящие зелёные бумажки поперёк пропитых лужёных глоток у подлых бессердечных наёмников? 3. Избитый «правосеками», Пётр Силин поправлялся быстро. Светлана окружила его теплом и любовью. Всё свободное время она проводила рядом с ним, а за окнами больницы на улицах Луганска бушевала весна. Жизнь казалась прекрасной, и молодые люди были несказанно счастливы вместе. Одиннадцатого мая прошёл референдум о самоопределении Луганской и Донецкой республик, но новая украинская власть не собиралась давать «вольную» непокорному Донбассу. На освободившиеся регионы надвигалась иная беда – АТО (так называемая антитеррористическая операция). Киевские правители, насильственно захватившие власть в феврале 2014-го, всё перевернули с ног на голову. В 1991-м году был проведён референдум. Однако вопреки воле народа Украина тогда всё-таки отделилась от России. Вот это и был самый настоящий сепаратизм, о котором правящая верхушка грезила очень давно. Но почему-то теперь, в 2014-м новая нелегитимная киевская власть называла сепаратистами не себя, а жителей юго- востока и Крыма, пожелавших вернуться в лоно своей исторической Родины. Верх демагогии и цинизма! Более того, придя на землю Донбасса, убивая женщин, стариков и детей, нацисты-бандеровцы бессовестно лгали, именуя террористами тех, кто с оружием в руках защищал от них свои дома, своё имущество, своё право на жизнь. Так вор кричит: «Держите вора!» Так крокодил льёт лукавые слёзы по своим растерзанным невинным жертвам. Так благодаря узаконенному лицемерию и обману многострадальная Украина стала территорией наглой, бессовестной и циничной лжи. За десятилетия процесс промывки мозгов и оболванивания населения привёл к тому, что люди разучились отделять правду от вымысла. Двадцать с лишним лет киевские власти подразумевали одно, говорили другое, а делали третье. И сегодня нормальному человеку трудно понять, почему жители Украины на улице и дома, как и сто лет назад разговаривают на языке Пушкина и Толстого, а на службе или в стенах учебного заведения вдруг переходят на предписанную Киевом государственную «мову»?! Украинский язык более-менее приемлем для тех, кто живёт в центре страны – в бывшей Малороссии. Там хотя бы в деревнях простые люди говорят на языке Тараса Шевченко. Но Харьков, Днепропетровск, Одесса? Это ведь русскоязычные города! Тем более недопустима насильственная украинизация жителей Донбасса и Крыма. Почему русские люди должны во всех документах писать свои имена по-украински? Зачем чуждый для них язык обязателен для изучения в школах? Для чего тех, кто отказывается признавать свою принадлежность к титульной нации, упорно выдавливают из госучреждений, с работы, да и вообще из страны? «Чемодан, вокзал, Россия!» – эта фраза стала крылатым символом украинского национализма. А неприкрытое насаждение псевдопатриотизма и ненависти к соседнему государству?! Кому всё это было так необходимо? Думайте сами, мои дорогие читатели. Постарайтесь определить, кто сотворил ТАКОЕ с некогда богатой и свободной страной?! А я напомню, что началось освоение исконно русских земель украинскими «колонистами» не сегодня и даже не вчера. Первые в современной истории лагеря смерти Терезин и Талергоф очистили Галицию от ненавистных западному миру «москалей» в начале двадцатого века. Затем на протяжении всего советского периода украинский язык и литературу преподавали во всех школах УССР наравне с русским!!! И даже на юго-востоке, и даже в Крыму! Вот уж действительно: куда смотрели наши хвалёные интернационалисты – члены Политбюро, Партия и Правительство? Это был чудовищный идеологический «прокол», последствия которого стали видны лишь в богатом на события 2014-м. И вот теперь после кровавых акций в Мариуполе и Одессе, после того, как вооружённые до зубов бандиты-бандеровцы прибыли в Донбасс, чтобы убивать тех, кто не захотел жить в неонацистском государстве… теперь наконец стало ясно, ЗАЧЕМ всё это делалось. Открылся грандиозный прекрасно спланированный и блестяще проведённый обман, который растянулся на целое столетие – спецоперация, целью которой была украинизация русскоязычных районов бывшей УССР. А в 2014-м… вдруг разверзлись хляби небесные, и изумлённый мир узрел перед собой нечто, вызывающее ужас, отвращение и жалость одновременно! Мы увидели – ОБМАНУТЫЕ ДУШИ УКРАИНЫ!!! Официальный Киев провозгласил: «Украина – для украинцев!» Но позвольте, это для каких же таких украинцев? Для жителей Галиции, для необандеровцев, которые пришли на юго-восток творить кровавый беспредел? Да, жареный петух, наконец, клюнул. Больно. И только ощутив страдания, люди Донбасса осознали, поняли до конца этот дикий вероломный обман, в который, будто в мышеловку, попала огромная некогда богатая страна. Многие даже в советское время и позже догадывались, понимали: что-то не так в их жизни. Но молчали, убаюканные сладкоголосыми потоками вранья. Никогда не бывает чистой правды и абсолютной лжи. Эти две сестры-подруги всегда ходят рядом, причудливо переплетаясь между собой. К примеру, укронацисты называют русских людей «ватниками». И не потому, что мы носим зимой тёплые удобные фуфайки. «Ватники» – это люди второго сорта, которые согласились быть таковыми. Они не против того, чтобы ездить на подержанных старых машинах, донашивать обноски из европейских «секонд хендов», обучать детей чужому языку, воровать самим и иметь воров-правителей… на многое они согласны… Поверьте, мои дорогие читатели, очень трудно признавать свою ущербность. Особенно если об этом говорят твои заклятые враги, и ты с трудом отделяешь их наглую ложь от истины. Ещё труднее искоренять недостатки, не перечислив последние поимённо и не осознав до конца всю глубину порочности своего образа жизни. Но надо признать: мы пока ещё «ватники». И в первую очередь потому, что терпим ложь и несправедливость. Но хорошо уже то, что понимаем это и стремимся сменить свою неказистую верхнюю одежонку на нечто более изысканное. Причём, сделать это можно довольно легко. Гораздо труднее преобразить, сделать лучше, вылечить от страшной болезни свои бессмертные души, обезображенные ложью и многочисленными соблазнами. Но мы хотим совершить эти изменения. Хотя бы в будущем, хотя бы в умах наших потомков. И это – главное. 4. Пётр прибыл в родной Славянск, когда противостояние между ополченцами и украинской армией было в разгаре. Игорь Стрелков привёл сюда немногочисленную группу военных из Крыма. И она, будто снежный ком, тут же стала прирастать патриотами возродившейся из глубины веков Новороссии. Молодёжь, с детства испорченная лживой пропагандой Киева, всё ещё свято верила в то, что жители Украины – потомки древних Укров, что они должны защищать свою страну от клятых москалей. (От самих себя, что ли?) Но люди среднего возраста хорошо понимали, что такое истинный патриотизм. Они были русскими до мозга костей и чувствовали свою неразрывную связь с Великой Россией. Именно они и составили основу будущей армии. Отдохнув пару дней у родителей, Пётр решил, что пришла пора и ему постоять за правое дело. Мать со слезами на глазах отговаривала парня, боялась, что убьют, но отец, строго сдвинув брови, цыкнул на неё и, как умел, благословил сына: – Твой дед воевал с фашистами, ну, и тебе, стало быть, выпала такая же честь. Будь смелым воином, не посрами его память. Но и о нас с матерью не забывай. Если погибнешь, нам без тебя трудно будет. Посидели за столом, выпили по такому случаю. Соседка рассказала, как они с женщинами в первый раз встречали «укропов» – украинскую армию: – Молодые пацаны. Приехали на БТРах. Мы их окружили, кто-то принёс молочка попить, кто-то сала с хлебцем. Накормили, потом начали уговаривать: мол, разворачивайтесь, ребята, езжайте назад – восвояси. Нечего вам с бабами да детишками воевать. Те говорят, что не знали, куда едут. Мол, подняли их по тревоге и отправили. Подошёл офицер, мы и его взяли в оборот. Да так крепко, что у мужичка, видать, совесть проснулась. И приказал он своим возвращаться обратно, в родную часть. Так что ты не бойся, Петруша. Если большая война будет, то мы и без мужиков управимся! – Ой, ли? – вздохнула мать. – Вчера, вон, с горы Карачун стреляли. Говорят, за курортом дома разбомбили. Одного хозяина ранило, а кабанчика у них насмерть осколком убило. Вам, соседушка, простые солдаты попались, а следом за ними, слышала, нелюди должны прийти – нацгады, правосеки какие-то. Откуда только эта нечисть берётся? Как их земля наша носит? – Да западники это, галичане, – вмешался отец, – бандеровцы недобитые. Ничего, наши ребята развернут и этих. Родитель мой говаривал про таких: «Молодец против овец, а против молодца – и сам овца». Сколько эти гады в войну безоружных людей перебили – не счесть. А теперь, поди ж ты, внуки их явились. Да если на то пошло, я сам автомат в руки возьму, но не допущу подлецов на нашу землю. – Молчи уж, какой тебе автомат? – вздохнула мать. Но от сердца у неё немного отлегло. Так вот неспешно начиналась новая война, навязанная нам извне. Война русских против русских, кем бы они сами себя ни считали. Продолжение следует. Все десять глав (частей) романа смотрите на моей страничке. Просто нажмите вверху "Валерий Рыбалкин". Ссылки почему-то искажаются: | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
