Дальше автобусы не ехали – дорога была открытой и обстреливалась со всех сторон. Нужно было ждать темноты и пересаживаться на бортовые «камазы» и БТР-ы. Ты возвращался, чтобы сменить тех, кто дал возможность тебе побывать дома, с семьёй и отдохнуть. Однако ты дал себе слово больше на побывку домой не ездить, пока будет продолжаться эта глупая война. Дом для тебя означал твоя семья – сын и жена. Мать у тебя погибла в автомобильной аварии, когда тебе было 16 лет. Отец любил её, но не настолько, чтобы остаться ей верным до конца жизни. Не прошло и года, как у него появилась новая семья, в которую ты просто не вписывался. Отец помогал тебе деньгами, когда ты уехал в большой приморский город, поступил и закончил исторический факультет университета. Однако, на последних двух курсах эта помощь была практически нулевой и ты вынужден был подрабатывать вечерами в небольшой типографии резчиком бумаги. Отец не проявлял никакой активности поддерживать с тобой отношения, не отвечал на твои звонки и даже отсутствовал на вашей с Алёной свадьбе.

Ты приехал, в надежде на перемены в отношениях с женой понимая, что от этого зависит дальнейшая судьба твоего сына. Ты искал Алёну глазами в толпе женщин и детей шумно, со слезами на глазах, встречающих на центральной площади города своих воинов, приехавших на побывку. Несколько раз осмотрев глазами площадь, ты их так и не увидел. Их не было и дома. Телевизор, как обычно был включён и ты понял, что, возможно, они скоро должна появиться. Когда они вошли пятилетний Андрюша бросился тебе на руки и крепко обнял, не переставая шептать: «Папочка, папочка, папочка…». Жена как бы походу обняла, поцеловала холодными губами и ты поймал запах алкоголя. Ты не знал, что ответить сыну на вопрос, навсегда ли ты вернулся. Радости не было - только привычная боль. Тебе было не интересно, где они были, ты только спросил, почему не пришли со всеми на площадь на встречу. Ответ тебя поразил – она решила, что ей нечего стоять в толпе встречающих «визжащих истеричек с их дебильными лозунгами».

На протяжении всего времени пребывания в доме ты старался как можно дольше быть с сыном. Ты предлагал ему разные развлечения и сладости, прогуливаясь в парке, но вдруг понял, что для него было важно, просто быть рядом и держаться своей ручонкой за твою шершавую руку.. Отсутствие жены с вами тебя даже радовало. По крайней мере, она не мешала вашему общению. Ближе чем Андрюшка у тебя не было никого. Правда, там, на фронте, есть побратимы. Это очень удачное слово, которое родилось под свист пуль и снарядов. Это не «пьяные обнимания», как утверждала твоя жена. Этих отношений никто не поймёт, если не побывает на фронте. С потерей матери в тебе всегда присутствовало желание иметь родного и близкого человека рядом. При первых же встречах с Алёной ты почувствовал огромное желание открыться перед ней со всеми своими слабостями и успехами, желаниями и мечтами. Ты иногда замечал, что она просто не слушает тебя, уходя в какой-то свой мир, закрытый от тебя. Вначале ты не придавал этому особого значения, понимая, что жизнь каждого из вас станет со временем общей и неделимой. Но даже после рождения сына этого не случилось.

Ты пошёл добровольцем воевать и защищать свою родину, её независимость, хорошо зная, как историк характер и цели оккупанта. Ты прекрасно понимал, что оккупация твоей страны не сделает Андрюшку свободным и счастливым. Для тебя вдруг приобрели огромное значение слова: «Если не я, то кто?» Для тебя это был не вопрос – для тебя это было решение. При первом же боевом столкновении осколок только зацепил локоть левой руки. Ты в госпиталь отказался ехать и когда рана, наконец, зажила и была снята повязка, то под шрамом можно нащупать мелкие кусочки раздробленной кости, которые не позволяют тебе полностью согнуть руку. В тот день тебе дали позывной «Локоть» и в тот день ты впервые увидел разорванное на части тело бойца. Ты осознал, что в эти ужасные минуты реального присутствия смерти самое страшное быть одиноким. Ты понял значение слова «побратимы». В этих условиях как никогда хочется довериться кому-то, открыться, отбросить все маски и быть таким, какой ты есть. Ты никогда не переживал большего облегчения от близости того, кто был в этих условиях рядом с тобой и близости того, кто нуждался в тебе. Что-то было символическое в твоём позывном, которое перекликалось с понятием «чувство локтя».

Ты ловил себя на желании поскорее вернуться к своим побратимам, чтобы опять почувствовать простоту, доверие, открытость. Они нуждались в тебе также, как и ты нуждался в них. Ты слыхал, что многие ребята в госпиталях, мечтают поскорее вернуться к своим на фронт, несмотря на пережитую боль и страх. В окопах и блиндажах психолог не нужен. Он нужен потом, когда воин возвращается в мир лжи и лицемерия, для того, чтобы избавить его от этого чувства близости и искренности, чтобы избавить от реальных чувств и переживаний и опять приспособить к фальшивым отношениям. Чтобы дать ему шанс выжить в этих условиях, если получиться.

Уже сидя в «Камазе», когда водитель на полном газу гнал ночью на подфарниках машину по полю, ты знал, что никогда не потеряешь сына, также, как и он не потеряет тебя, даже если ты погибнешь.