Ему было сорок лет, а может, и больше. Удивительно, как он вообще дожил до такого возраста? Без одной ноги, без одной руки и без уха. Как он смог пережить все трудности и не пропасть в многочисленных переездах и поездках, которые случались на его веку?

Несколько раз пытались обращаться в протезные мастерские, но то не было нужного материала, то должного специалиста. Так он и продолжал жить: одноногий, однорукий и одноухий, особо не являясь ни для кого обузой, но и не вызывающий желания с ним возиться. Его стыдились знакомить с гостями и приглашать за общий стол.

Понемногу он привык к одиночеству, к тому, что его не беспокоят, и мог месяцами не выходить из своей тёмной каморки или сидеть, спрятавшись за грудой старого хлама, в углу гаража.

Но как только назревали в семье перемены, очередной переезд или дальняя поездка, о нём тут же вспоминали, находили, где бы он ни прятался, и стоило взглянуть в его глаза, услышать его мычание, как здоровые сильные руки сами подхватывали его под мышки и закидывали в машину.

Когда-нибудь даже самая тёмная каморка не спрячет его и перестанет быть для него убежищем. Его найдут и сдадут в дом престарелых, где он закончит свою жизнь в воспоминаниях о дорогах, переездах, о том, что повидал в путешествиях, вспоминая руки, которые всегда его поднимали из грязи, отряхивали и вновь усаживали в какой-нибудь уголок.

Хотя уже известно наверняка: это случится после того, как из жизни уйдёт его хозяйка, которая никогда о нём не забывает, наверное, потому, что когда-то в далёком детстве именно она сделала его инвалидом.

И какие бы ни были у неё престижные и красивые друзья, она никогда и нигде не оставляет своего жёлтого, игрушечного медвежонка.