Первый раз Верина вера пошатнулась, когда ей (Вере) было пять лет.

 

Маленькая Вера на Новогоднем утреннике считала себя снежинкой, потому что верила маме.

 

– Ой, смотрите, какая красивая снежинка у нас получилась! – улыбалась мама, поставив дочь перед зеркалом.

 

Снежинка в пелеринке из тюля старательно откартавила стишок про звёзды над Кремлём, оттоптала в хороводе лапы нескольким зайчикам в чешках и одному коту в резиновых сапогах и громче всех зажгла ёлку.

 

Настроение было праздничным, волшебным, только вот обнаружилось, что кукла, подаренная Дедом Морозом, одноглазая. Обнаружилось это, когда дети, оживлённо галдя, засеменили к выходу из актового зала. Слёзы сразу из двух глаз закапали на чудо отечественной кукольной промышленности, и Верочка решительно решила вернуться за справедливостью.

 

Никто не заметил, как снежинка прошмыгнула в служебный выход и оказалась в тёмном коридорчике. Голоса из приоткрытой двери подсказали дорогу.

 

– …старшую группу отбатрачим – и домой! – услышала девочка и осторожно заглянула в щёлку.

 

В маленькой комнате, развалившись на стуле и сняв кокошник, курила Снегурочка. Только сейчас Верочка с удивлением узнала в ней техничку тётю Олю.

 

– Дети… дети детей, детишек деточки. Бл…ь! Ненавижу! Каждую убогую снежинку, каждого недоделанного зайчика! – эта эмоциональная речь звучала из уст Деда… Верочка присмотрелась… Бабы Мороза, которая сняла шапку и бороду и превратилась в трудновыговариваемую заведующую Кристину Аркадьевну, утиравшую потное напомаженное лицо.

 

Как минимум два из трёх глаз Веры и куклы наполнились слезами – это вытекала вера в чудо, маму и снежинкину красоту.

 

Второй раз Верочкина вера дала трещину, когда она (Верочка) училась в третьем классе.

 

Подросшая Вера с гордостью носила октябрятскую звёздочку и старательно готовилась к вступлению в пионеры. Мама уже купила ей галстук одного со знаменем цвета, и девочка каждый вечер любовно разглаживала шёлк и представляла, как на торжественной линейке под нестройный барабанный бой опытный пионер из седьмого класса сделает её взрослой.

 

Девочка не знала, что в далёкой Москве крупномордый дядька уже поразмахивал на танке кулаками, и страна двинулась в направлении указательного пальца его левой руки. Да, мама вздыхала теперь, приходя из магазина с полупустой авоськой, и горестно шепталась с подругами на кухне, но Вера никак не могла подумать, что одновременно с развалом империи рухнет и мечта, её, Верочкина, личная мечта о пионерском галстуке, а также цели и стремления миллионов маленьких и больших винтиков заржавевшего механизма. Вера в идеалы казалась для Веры незыблемой, как алый флаг над Кремлём, но оказалось, что сменить флаг и заодно развернуть флюгер – как два с половиной пальца об асфальт.

 

– Ребятки, – дрожащим голосом объявила классная Ирина Викторовна, – Всесоюзная пионерская организация имени Ленина прекратила своё существование.

 

И когда пришло понимание, что вожделенному галстуку не суждено красоваться на Верочкиной шее, обида неудержимым потоком хлынула на дневник с тщательно лелеемыми пятёрками. Вера в справедливость выливалась гораздо более жгучим слезами, чем вера в чудо, и чудом не сожгла парту.

 

Третий раз вера Веры показала ей неприличный жест на выпускном.

 

Вся жизнь была впереди, все двери открыты, но войти в них хотелось под ручку с принцем, а Павлик наконец-то растаял от влюблённых взглядов повзрослевшей Веры и весь вечер, незаметно перешедший в ночь, был рядом.

 

Если честно, из Павлика принц-то получался так себе, но полутайком выпитое шампанское непривычно будоражило кровь, и Вера совсем поверила, что это любовь, а тут ещё луна, звёзды, туман над рекой и всё впереди.

 

Романтическая прогулка завершилась на лужайке с росистой травой, и Павлик оказался не опытнее Веры, но всё получилось. Получилось банально и неизбежно, пусть не так сладостно, как мечталось, и комары наставили волдырей на ляжках, но всё равно девушка была счастлива, потому что этот волнующий момент и первый Павлик запоминаются любой девушкой навсегда.

 

– Ты меня любишь? – нежно проворковала Вера, не зная, что этим неосторожным вопросом можно спугнуть счастье насовсем.

 

– Ты дура? – огорошил ответом Павлик и закурил. – Я просто поспорил с пацанами, что тебя трахну.

 

Растрёпанная Вера бежала по рассветному городу, задирая подол измятого платья, а вера в любовь ручьями бежала по её щекам. Не было в тот момент рядом той, кто по-матерински обнял бы и объяснил, что это далеко не последний Павлик в жизни и вообще все мужики – циничные сволочи и нужно к этому привыкнуть и смириться заранее. Потом Вера это поймёт, но сейчас потеря веры в любовь казалась гораздо более серьёзной утратой, чем веры в какие-то идеалы или в нелепое сказочное чудо.

 

В очередной раз вера дала Вере пинок под зад, когда ей (ну Вере же!) стукнуло по темечку тридцать.

 

К этому времени Вера имела квартирку, машинку «Матиз», работку в мелкооптовой фирмочке и понимала, что жизньюшка её такая же серая, как гранитный камушек на маминой могилке, с которого каждый родительский день мама смотрела из овала грустно и устало.

 

Верочка и в девичестве красотой не блистала, а к тридцати набрала вес и превратилась в совершенно среднестатистическую и даже среднестатиститечную тётку. Но любая тётка банально хочет счастья, вот и Вера хотела, и мама, вырастившая дочь одна, своим примером не вдохновляла.

 

Вера понимала, что счастье без мужика невозможно, и мужики время от времени заводились в её квартирке, но скоро начинали разбрасывать носки и пердеть в туалете, и это было совсем не похоже на счастье. К счастью, мужики быстро выводились, и Вера снова становилась одинока, как сказочная тайга.

 

Но вот однажды случился на Верином пути Михаил Петрович Лазарев, полный тёзка знаменитого адмирала. Случился на пути в прямом смысле, и случай этот был неприятным, потому что вроде не сильно тюкнулся «Матиз», но задний бампер «Опелю» сломал, и Вера с ужасом представляла неминуемые разборки и европротоколы.

 

Но на удивление, хозяин «Опеля» на бампер положил хрен, сказав, что он и так был сломан, а на Веру положил глаз и открыл в ней женщину, как знаменитый тёзка – Антарктиду. Михаил Петрович работал механиком на речном трамвайчике и казался надёжным, как всё Речное Пароходство. Очень скоро Вера стала себя чувствовать за ним как за каменной стеной, они расписались, и ощущение за-мужества очень нравилось новобрачной.

 

Она с удовольствием собирала по комнате носки и улыбаясь слушала звуки из туалета. При этом она не любила мужа, потому что веру в любовь потеряла вместе с невинностью. Не любила, но уважала, верила и считала свою семейную жизнь счастливой. Радостно встречала Михаила Петровича с работы, гладила рубашки, готовила вкусности и по утрам заботливо укладывала ему домашние обеды в пластиковые контейнеры.

 

Вера любила планировать счастливое совместное будущее, придумывала, куда они поедут в отпуск, как проведут выходные, и грядущая жизнь виделась ей спокойной и размеренной на много лет вперёд, насколько хватало смелости домечтать. Вот только детей у пары не получалось, и мама с овала смотрела всё печальнее.

 

Это всё уже произошло к тому моменту, когда Вере исполнилось тридцать. А потом муж пришёл с работы, поел борща, вытер густые адмиральские усы и сказал:

 

– Ты, Вера… Холодная какая-то… Скучно мне. Я ухожу.

 

Сказал – как отчалил. И всё. Белая полоса закончилась даже не чёрной – пропастью. Пустотой, куда полетела Вера со своими мечтами и с верой в простое банальное тёткино счастье. Надёжная пристань, к которой пришвартовалась Вера, пошла ко дну вместе со всей речной флотилией, а флотоводец решительно и бесповоротно отправился открывать новую Антарктиду, потому что всё делал решительно и бесповоротно.

 

На предательство все реагируют одинаково – депрессией. Женская депрессия пахнет вином и выглядит как проплаканная подушка. Подушка впитала остатки Вериной веры, а без веры какая же жизнь? Так подумала Вера и наглоталась таблеток, но потом испугалась и вызвала скорую.

 

– Нельзя человеку без веры, – покачала головой соседка по палате и подсунула тоненькую книжицу с яркими картинками.

 

Оказалось, что вера у Веры есть! Это сказал наставник. Это он помог Вере найти в себе веру, ту веру, о которой она даже не подозревала, а ведь Бог в каждом из нас. Никогда не бывшая набожной и даже некрещённая, Вера теперь ни пропускала ни одного собрания, истово молилась и радостно пела с братьями и сёстрами нескладные песенки. Когда человек теряет веру во всё, единственное, что ему остаётся – верить в Бога. Вера эта самая потаенная, самая глубокая и верная, самая благодатная для мошенников и аферистов.

 

Время, проведённое в секте, было невероятно счастливым для Веры. Она чувствовала себя по-настоящему нужной, любимой, значимой. Душа её парила высоко над землёй, а зачем душе деньги, машина, ценные вещи? Вера уж совсем было собралась переписать квартиру на духовного отца, как того арестовали.

 

На этот раз вера залепила Вере такую пощёчину, что в прямом смысле свалила с ног. Сердце не выдержало потери веры в Бога.

 

Вернувшись после больницы в пустую квартиру, Вера заглянула пустыми глазами в зеркало и увидела пустоту. Внешне пустота выглядела как неухоженная почти сорокалетняя женщина, но внутри было пусто – и это хозяйка отражения знала точно.

 

В такой ситуации фраза «полная жопа» – это не про Верину фигуру и даже не фигура речи, это про окружающую Веру действительность.

 

Лиши человека веры в чудо, в идеалы и справедливость, в любовь и счастье, наконец в Бога – и что останется? Останется только пожалеть человека и, пожалуй, закончить рассказ на этой грустной ноте, но…

 

– Эй! Вера! – крикнул кто-то свыше. – У тебя ещё целая жизнь впереди! Только поверь в себя.

 

Кто-то наверху, наверное, прослезился и посочувствовал Вере. Ведь она не виновата в том, что родилась обычной, не проявила особых талантов, прожила скучную жизнь… стоп! Почему в прошедшем времени? Да ей всего тридцать восемь!

 

И Вера поверила, потому что как не поверить тому, кто свыше, даже если в него уже не веришь? А он наверняка чуточку помог. Вера пошла в тренажёрный зал и в салон красоты, записалась на йогу и икебану, поменяла занавески и купила кактус, похудела, помолодела, похорошела и встретила Гошу. Неважно, где и как, потому что то, что должно, обязательно случится.

 

Он был чем-то похож на Москваслезамневеринского Гошу, который Баталов. Да и Вера теперь ощущала себя почти как героиня своей тёзки, разве что Александры-Александры у неё не было.

 

Когда у тебя не осталось веры ни во что, когда в жизни закончились белые полосы, поверь в себя, и твоя вера в то, что ты несчастный неудачник сама прыгнет в чёрно-белую дыру жизни.

 

А что же наша Вера? Она снова поверила в счастье и в идеалы семейных ценностей, в любовь и в того, кто это всё придумал, а когда неожиданно забеременела, то поверила и в чудо.

 

А вот теперь, дождавшись звучания оптимистичной ноты, можно и захэппиэндить рассказ.