На столе, на обычном кухонном столе, стоит свеча. Свет выключен. Он и она сидят напротив друг друга, смотрят на гнущийся огонь и... пытаются унять дрожь. Последняя встреча? Скорее всего...

Они молчат. За дверью кухни обычной двухкомнатной квартиры их друг, все организовавший, воскресивший их друг для друга хотя бы на эти несколько часов. Сколько это все длится? Гораздо больше года... Даже просто больше года - уже долго.

Почему-то начинается вспоминаться хорошее. Крутится - раскручивается. Разносится по полочкам памяти заново, обновляя все, обостряя. Они молчат. Кажется, что слова смогут вспугнуть появившееся заглядывание в глаза, общие мысли, общие - снова? – ощущения. Он смотрит и каждое, что он видит, вбивает очередной гвоздь в уже и так болящую память. Руки, легкие пальцы, нежные пальцы, бегущие пальцы... Cейчас они просто лежат на краю стола, подрагивают. Он переводит взгляд выше и понимает, что ПОМНИТ ЕЕ ВСЮ! Даже реакцию на свое возможное прикосновение. Даже... Даже то, как она сейчас посмотрит, после того, как опустила голову вниз.

Глаза. Когда она улыбается, они одни, когда хмурится - другие, когда серьезна или что-то решила - почти холодные, жесткие. Но это их маска, это их способность подчиняться своей хозяйке и выполнять любой ее каприз. Глаза...

Когда вместе с сдернутым криком-стоном они темнеют, широко раскрываются и глубина их становится неизмеримой мыслью. Глаза... которые способны смеяться без губ. Глаза... которые смотрят сейчас прямо на него и играют почти безразличие.

Выдают губы. Они готовы расплакаться, они немного приоткрыты, но не от наслаждения, не от лукавого заигрывания с мужскими глазами... от НЕПОНИМАНИЯ, как себя вести.

Дальше были слова. И он ее потом провожал к поезду. И нужно было начинать учиться быть без нее.