XV Коты! Коты! Одних лишь вас пою! О, этот хвост, о, этот мех и уши, Не смог бы Бог придумать зверя лучше, Призвав всю бездну мудрости свою! О, этот цвет - то рыжий, то седой, То как смола, то как снега под вечер, И взгляд глубокий, будто человечий, Проникнутый бездонной красотой. Как лапок мягких ненавязчив шаг, Прикосновенье меха так несмело, Так грациозно, гибко ваше тело - Взглянул, и нет потерь и передряг. Мой милый котик, признаюсь, любя, - "Люблю котов, но более - ТЕБЯ!" I Коты, коты! Одних лишь вас пою! Про что еще, простите, петь поэту? Про сталь клинка, про смерть, про пистолеты, Про ночи в мае, про свою семью?! Все эти темы вязнут на зубах, Скребут в гортани и с ушей свисают. Опять про них? Терпенья не хватает, Без сожаленья все повергну в прах. Я напишу лишь то, о чем хочу. И сразу строки побежали стаей, Каламбуря и рифмами блистая. Я их как нить волшебную кручу. Пишу и в буквы вкладываю душу: "О, этот хвост, о, этот мех и уши..!" II О, этот хвост, о, этот мех и уши! Увижу их, и трепет в голове, Как будто солнце встало в синеве, Дышу с трудом и словно бы придушен. Все восхищенье вызовет в момент: Хвост делает загадочные знаки, То к миру шаг, иль то сигнал атаки, Решаю, как последний президент. Нет лишней здесь детали никакой. Длина усов священно безусловна, А шерсть на ощупь так приятна, словно, И создана, чтоб я ласкал рукой. Пусть не фырчат священники-чинуши, Не смог бы Бог придумать зверя лучше. III Не смог бы Бог придумать зверя лучше, Когда бы даже дьявола привлек. Загадочен сей маленький зверек, Других зверей стремительней и круче. Архангелов и херувимов сонм, Приправленный для верности чертями, Совместно мысля или же частями, От истощенья впал бы в тяжкий сон, Пытаясь что-то БОЛЕЕ кота Скроить по новой из крови и плоти. Теперь два слова о моей работе - Я продолжаю, отомкнув уста, Подобно нитям строчку к строчке шью, Призвав всю бездну мудрости свою. IV Призвав всю бездну мудрости свою, Склоняюсь перед нежной мягкой лапой Я на колено и снимаю шляпу, Поскольку уважаю и люблю От ушек и до кончика хвоста Котов, котят, но, втрое больше, кошек. Не вижу их и двигаюсь, заброшен, Как будто жизнь – пустая суета. Но стоит им дорогу пересечь, Как мир мгновенно сможет измениться, Зажечься, закружиться, заискриться.. Усталость мигом сваливает с плеч. Блистает мир, как будто мех густой, О, этот цвет, то рыжий, то седой! V О, этот цвет, то рыжий, то седой, То дымчатый, то пятна, то полоски. Рельефный цвет, изменчивый, не плоский, Искрится то весельем, то бедой. В нем каждый то, что хочет различит: Движенья, речи, запахи и звуки, Вот вздрогнули изгибом легким руки А этот цвет, как кажется, горчит… Для знатока не меньше, чем музей, Кошачий мех содержит меж шерстинок. Там мириады линий и картинок. Там Вавилон, Афины, Колизей. Струится мех под пальцами, расцвечен, То как смола, то как снега под вечер. VI То как смола, то как снега под вечер, То как огонь, а то как глыба льда, - Так бьется настроение кота. Сейчас он злобен, а сейчас беспечен. Вот бегает по полу за клубком, А вот застыл пред норкою мышиной, Как море чуткий, зоркий, нерушимый. А вот шипит, оскалясь, пред врагом - Соседской маломерною болонкой. Теперь отвлекся, смотрит на меня, О плинтус коготком едва звеня, Прозрачным, как янтарь, кривым и тонким. Весь- идеал, в нем нет противоречий, И взгляд глубокий, будто человечий. VII И взгляд глубокий, будто человечий, Как вызов нам несет кошачий род, В нем наводненье, голод, недород, Предвестье войн, грозы, чумы, увечий Встречали вавилонские жрецы И фараоны древнего Египта. Под взглядами котов вступали в битву И шли на казнь их деды и отцы. Но, наблюдая ужасы людей, Они всегда сидели где-то рядом, Едва взирая равнодушным взглядом На беды мира с высоты своей. О, этот взор, надменный и простой, Проникнутый бездонной красотой! VIII Проникнутый бездонной красотой, Весь этот мир от корня до вершины, Вселенские безликие пружины Влекут сквозь космос странный и пустой. А красота таится между строк Запуганная, белая, немая. Бурлит борьба от края и до края, Ее поток безудержен, широк, Что, кажется, бессмысленна судьба. Заряжен пистолет, блестят патроны, Курок звенит натянутый, взведенный, Как жилка жизни тонкая слаба! Но вспомни, вдруг, и разожми кулак, Как лапок мягких ненавязчив шаг. IX Как лапок мягких ненавязчив шаг! Он вкрадчив, нерешителен, но все же, Спешит ко мне, и дрожь бежит по коже. Как он войдет? - я предвкушаю, - Как? В величье славы, с мышью на зубах? А, может, скромно прошмыгнет у двери? Надуется, как сказочные звери? Подпрыгнет, кувырнется, так что - АХ?! И вот, явленье - входит серый кот, Не Ганнибал, но и не смерд с прошеньем, Спокоен, собран, полон самомненья. Скорее! Ну, когда же подойдет?! Всё - рядом, и сейчас начнется дело - Прикосновенье меха так несмело… X Прикосновенье меха так несмело, Когда потрется кошка о ладонь, Что, кажется, ее попробуй, тронь, Враз удалиться в дальние пределы, Исчезнет, раствориться в пустоте Прекрасное и дивное созданье. Так волновался в первое свиданье, Когда, дрожа, как чайник на плите, Картавя и грассируя немножко, Коверкая язык родной и речь, Пытаясь хоть на миг Её привлечь, "Как будто бы перед прыжком у кошки, - Я комплимент промямлил неумело, - Так грациозно, гибко Ваше тело!" XI Так грациозно, гибко Ваше тело, Искать сравненья - бесполезный ход. Нет ничего красивее, чем кот, Хоть шерсть его, быть может, поредела, Усы поникли, взгляд уже не тот, В движениях не видно прежней прыти. "Состарился! - промолвит глупый зритель, - Пора сдыхать!" Безмозглый идиот!!! Ведь до сих пор твориться волшебство, Когда котяра роется в буфете Иль лег в полоску света на паркете, Не понимаешь, что произошло, Но чувствуешь, хоть непонятно как, - Взглянул, и нет потерь и передряг. XII Взглянул, и нет потерь и передряг, Сидишь ли Ты за книгой на диване, А, может, уплываешь вдаль по ванне, Иль "Бейлис" пьешь в компании гуляк. Когда обидой отдых омрачен, И Ты лежишь в обнимку с Мышью Синей, То вспоминай не юг и край дельфиний, Где рядом я, но будто не причем. А лучше помни, я из тех котов, Которые царапают случайно, Но для того, чтоб разогнать печаль, я Вину до капли искупить готов. Всегда бываю я не прав, грубя, Мой милый котик, признаюсь, любя. XIII Мой милый котик, признаюсь, любя, Что всяк другой на целом белом свете В сравнении с Тобою незаметен, А разная дурная болтовня О "сильных мира" - это все не важно, Пока могу Тебя я потрепать, Щипнуть, толкнуть, слега поцеловать Представить, что легонечко поглажу. Конечно, кошки симпатичны мне, Но за сонет признаюсь я вторично (Что для поэта, каюсь, неприлично, Но не гореть за ложь же на огне!) Играй оркестр, тромбоня и трубя, - Люблю котов, но более - ТЕБЯ!!! XIV Люблю котов, но более - ТЕБЯ! И все на этом, и поставим точку. Зачем марать убогие листочки, В задумчивости что-то теребя? Но Ты ведь тоже из породы сей, Не сомневайся - это факт научный (Как и другой - подержанный и скучный - Родней тебе придется Моисей). Уж если воспевать животный мир, То лишь коты достойны вдохновенья, Всех остальных отброшу без сомненья - В моих глазах один стоит кумир! И эти я закончу песнь свою. Коты! Коты! Одних лишь вас пою!!! |