Светлана Аркадьева (стихотворение «Язычница», интерпретация «Мы все забыли»)

 

Замечательное стихотворение, глубокое, многоуровневое, интеллектуально насыщенное, символичное, предназначенное для подготовленного, начитанного, умного читателя (не зря эпиграф к нему взят у Волошина, чья поэзия, как любят писать в энциклопедиях, - «плод изощреннейшей интеллектуальной культуры»). Интерпретируя такое стихотворение, несколькими фразами не обойдешься. Вот и Светлана Аркадьева представила на конкурс практически полновесную большую статью (я бы назвал ее в некотором роде научно-популярной), или даже – мини-трактат, весьма и весьма познавательный. И стихотворение, и его интерпретация – это зов отправится «в просторы всех веков и стран, легенд, историй и поверий» (М. Волошн).

 

Интерпретация Светланы – своего рода экскурс в праисторию. Эта работа историко-антропологического характера, попытка осмысления развития человеческой пракультуры, попытка связать современное сознание с мировоззренческой парадигмой древнейших (допотопных) цивилизаций.

 

Светлана говорит о философии язычества (хотя я бы использовал другой термин – не философия, а мировоззрение и мироощущение язычества). Можно не соглашаться с позицией Светланы, когда она говорит о язычестве как о «великой утрате для современников», можно спорить, но нельзя, читая эту работу, не задуматься – серьезно, глубоко – о себе, о человеке, о человечестве, о культуре, о мире, о том как мы жили когда-то и как мы живем теперь.

 

У Светланы не только интерпретация стихотворения, но также еще и интерпретация известных по древним священным текстам фактов, существующих сегодня для большинства из нас в качестве мифов. Интерпретируя некоторые из них, связанные, например, с жертвоприношениями, единой природой добра и зла, рождением и созданием людей, поведением богов, использованием огня и т.д., Светлана выдвигает (отчасти, вслед за авторами тех книг, которые повлияли на ее мышление) одну гипотезу за другой. И все они, на мой взгляд, стремятся рационализировать то, что сегодня выглядит непонятным, таинственным, сказочным, фантастическим. Нет смысла пересказывать здесь конкурсную работу Светланы Аркадьевой, гораздо лучше взять и почитать (кто еще не читал). Уверен, не пожалеете.

 

В заключение добавлю, что я согласен со Светланой в том, что с изменением человеческого сознания – от сакрального к профаническому, - с постепенным забвением древнейших Традиций, с уходом языческого мироощущения, мы многое утратили. Но, на мой взгляд, и приобрели не мало. Речь, разумеется, не о материальных благах современной (Западной) цивилизации. Речь о Слове Божьем. Не стану продолжать, ибо боюсь потонуть в вечной дискуссии (может быть, даже – с самим собой). Да и не спорю я уже давно на эту тему. Просто – принимаю, и все. Хотя все еще иду…

 

 

 

Еще одна очень и очень объемная конкурсная работа («Ярила – вглубь импульсов моря…») была представлена Ириной Мышкиной.

 

Стихотворение Ирины – словно поэтическая мантра. Не зря автор говорит, что в него «закралось мое состояние, полученное путем медитации на крупинку янтаря, выловленную из прибрежного песка Балтийского моря…». Мне почему-то кажется, что его надо обязательно читать вслух. Это как с морской раковиной… Если приложить ее к уху, можно услышать шум моря; если читать стихотворение Ирины вслух, тоже можно услышать море, монотонный ритм приливов-отливов, шипящий шум волн, а самое главное – гул его недр, где колдуется свое, морское, янтарное солнце. Слова мантры вдруг оборачиваются словами заклинания. Поэтическое слово, проникая сквозь эры и толщу соленой воды к смолистым первоисточникам, возвращается обратно с энергией создания – создания янтаря. Та самая крупинка янтаря, выловленная Ириной из прибрежного песка, создана и Природой, и Словом. Так оживает миф.

 

Интерпретация Ирины – мифологическая работа (не путать с мифической). По сути, это мифо-семантический анализ произведения. И здесь речь идет о язычестве, о язычестве древнеславянском.

 

Ирина анализирует, разбирает свое стихотворение буквально построфно, построчно, пообразно. Такая скрупулезность говорит не только о вдумчивости работы, но и еще раз напоминает нам о том, что в стихотворении нет ни одного лишнего, проходного, пустого слова, ни одного случайного образа, символа. Все крепко-накрепко связано логикой главного образа (образа янтаря) и развитием внутреннего сюжета, как бы на первый взгляд далеко не стояли их элементы – Ярила, море, мед, созвездие Большой Медведицы, солнце, парус, Тутанхамон и т.д.

 

Порой Ирина только пунктиром обозначает свои мысли, выстраивая начальный семантический ряд какого-либо слова стихотворения, или приводя дополнительные образы, связанные с образами произведения («песок» - «песочные часы» - «замок из песка»…), как будто следуя завету Михаила Бахтина – приблизиться к постижению образа можно только благодаря другому образу. Читателю предоставляется право достраивать эти семантические гнезда на свое усмотрение, но, так или иначе, следуя авторскому вектору.

 

Как в стихотворении, так и в его интерпретации ближе к концу раскрываются/вскрываются психологические планы. Стихотворение от этого приобретает интимность звучания. А в интерпретации начинает идти речь, как выразилась сама Ирина, «о довольно глубоких пластах моей психики».

 

Я бы, без всякого сомнения, отнес стихотворение «Ярила – вглубь импульсов моря…» к философской лирике. Именно философской и именно лирике. И так же, без всякого сомнения, назвал мифо-семантическую интерпретацию Ирины не статьей, а философско-лирическим эссе. Именно философским и именно лирическим. Подобные откровения женского сердца и ума, выполненные столь талантливо, поверьте мне, дорогого стоят.