Стало уже общим местом утверждение об единстве формы и содержания в литературном (и не только) произведении. При этом есть понимание, что форма к содержанию несводима, что между ними есть существенные различия. И для того, чтобы произведение было успешным, важно наладить взаимное соответствие между содержанием и формой. В данном обзоре вначале уделим внимание форме, а потом отдадим должное содержанию.

Для, представленного в конкурсе, поэтического творчества Марии Бродской весьма характерно смешение ритмов в пределах одного произведения. К примеру, в стихотворении "Я не хочу быть вереском в пустыне..." поначалу слышится сильно пиррихированный, но вполне различимый пятистопный ямб.

 

 

Я не хочу быть вереском в пустыне,

Средь звёзд блуждающих парить во мраке,

И не хочу навечно оставаться

В ветшающем и тлеющем бараке

Души просторной - в уж потёртой шкуре;

Но извлекать из общей массы дури

Сереющего вещества одну,

Иль две - пусть это самое большое -

Извилины, и слушать в общем вое

Мерцающие отзвуки любви -

Вот то, что моё сердце будоражит

И заставляет жить.

Нас время вяжет,

И тащит всех к единому костру;

И мы в своей вязанке успеваем

Предать, возненавидеть, умертвить!

Глупцы, что ценностями называем?

Рабы ежеминутного, что пить

Не научились из ключа свободы!

 

Но далее ритм сбивается:

 

Роса под солнцем, хлопок на ветру,

Облака безводные под небом,

Пусть язык, прикованный под нёбом,

Не отопрёт из недр срамотных воды!

Умрём же, и пусть всё наше с нами,

 

Перед словами "Облака" и "Пусть язык" напрашиваются паузы, чтобы заполнить пустоты, оставленные отсутствующими слогами. В стихе "Умрём же и пусть всё наше с нами" в одном месте скопились три ударных слога подряд: "пусть всё наше". Ямб смялся как гармошка. Потом он воспрянул было, но споткнулся на стихе "То, что потеряли их отцы". Следующие за ним строки написаны уже пятистопным хореем.

 

 

И заново родимся дочерьми

Других родителей мы, и сынами,

И воспоём псалмы,

Как пели оды;

И обретут уставшие народы

То, что потеряли их отцы,

Сладкой правды горькие сосцы, _

Раз прильнув, - уж более не бросят,

И получат, даже, что не просят,

Дервиш и юродивый - равно,

Эллин, иудей - пред Ним - одно;

Не на камне - на скрижалях сердца,

Не в ворота - в крошечную дверцу,

Не в темницу - под Вселенной своды,

 

Тут опять ритмический сбой (После союза "а" пропущен слог):

 

 

Не на раз, а из рода в роды;

 

 

И далее всё тот же пятистопный хорей:

 

 

Кто во прах упал, того восставит;

Кто имеет, пусть сейчас оставит

Дом свой среди вереска в пустыне,

Свой очаг, пока он не остынет,

Небосвод - насиженное место;

Обнажись, и облачись, невеста,

Пусть звучат и скрипки и кимвалы,

В книге жизни новая графа,

Близок час, исполнится немало,

Твой Господь грядёт - Маранафа!

 

Приведённое стихотворение весьма характерно для поэтического творчества Марии Бродской. Силлабо-тонику она явно не жалует. В пределах одного её стихотворения сосуществуют силлабо-тонческие куски с кусками, написанными фразовиком. Даже складывается впечатление, что автор, войдя в ритм, как бы спохватывается (Чего это я так гладко пишу-то!) и начитает кромсать ритм, чтоб гладкость эту пресловутую нарушить.

Вот ещё примеры, такое предположение подтверждающие:

 

Рыжеволосый всадник шлёт мне вести;

День, будто, замер на краю света - (перед словом "света" пропущен слог)

Я улыбнусь, без ошибки узнав твой почерк - (тут слог пропущен после слова "узнав")

Золотой наконечник последней стрелы лета. (после "стрелы" слог пропущен)

Рыжее пламя мне в колени дышит, - ( лишний слог в слове "рыжее")

 

 

Мы по жизни идём осторожно -

Зачем нам к концу торопиться? И даже

В горький колодец не плюнем, вдруг, ( перед словом "вдруг" пропущен слог)

 

(Из цикла "Осенние")

 

Написав двадцать строк ямбом в стихотворении "Упала капля тишины" автор устраивает ритмический сбой в 21-ой строке:

 

И в поднебесных треньях

Родятся новомножества

Вопросов, игреков и иксов...

Толпящиеся кровли, шпили

Нерукотворных душ человечьих (после слова "душ" пропущен слог)

 

В стихах Марии Бродской запросто оказываются рядом анапесты, амфибрахии, дактили, ямбы и хореи:

 

Мы по жизни идём осторожно - (анапест)

Зачем нам к концу торопиться? И даже (амфибрахий)

В горький колодец не плюнем, вдруг, (дактиль)

Всё же придётся напиться; (дактиль)

 

(Из цикла "Осенние")

 

И обретут уставшие народы (ямб)

То, что потеряли их отцы, (хорей)

Сладкой правды горькие сосцы, (хорей)

Раз прильнув, - уж более не бросят, (хорей)

И получат, даже, что не просят, (хорей)

 

"Я не хочу быть вереском в пустыне..."

 

Такое соседство вынуждает читателя больше обращать внимания не на слоги и ударения, а на паузы и их длительность. Ведь вполне можно было бы написать так:

 

И обретут уставшие народы

Всё то, что потеряли их отцы,

 

Добавив во втором стихе недостающий слог "Всё". Или так:

 

Зачем нам к концу торопиться? И даже

В горький колодец не плюнем, а вдруг,

 

Добавив перед словом "вдруг" недостающий слог "А".

При чтении, особенно – при произнесении, важно в местах пропусков слогов установить паузы, по длительности соответствующие произнесению отсутствующих слогов. Обычно в местах таких пауз строки разделяют графически: либо "лесенкой" как у Маяковского, либо ставят между словами тире – как у Цветаевой, иногда вместо "лесенки" каждое интонационно значимое слово пишут с новой строки.

В применении подобных изысков Мария Бродская проявляет редкостную сдержанность и предоставляет читателям самим разбираться со всеми этими интонациями и паузами.

К примеру, первое стихотворение цикла "Осенние":

 

Рыжеволосый всадник шлёт мне вести;

День, будто, замер на краю света -

Я улыбнусь, без ошибки узнав твой почерк -

Золотой наконечник последней стрелы лета.

Рыжее пламя мне в колени дышит,

Млеет уголь.., и я в своём ожиданьи, ("ожиданьи" – так, всё-таки не говорят)

Снова пруд гладью зеркальной вышит...

Прошло девять месяцев с нашего расставанья. ("с нашего расставанья" – как-то по-деревенски сказано)

Ты не изменился ни сколько, а я немного, ("нисколько" слитно пишется)

и т.д.

 

 

Попробуем графически выделить в нём интонации, попутно приведя некоторые словесные обороты в соответствие с нормами русского языка:

 

 

Рыжеволосый всадник шлёт мне вести;

День, будто, замер

на краю света -

Я улыбнусь,

без ошибки узнав твой почерк -

Золотой наконечник

последней стрелы лета.

Рыжее пламя мне в колени дышит,

Млеет уголь….

И я –

в своём ожидании,

Снова пруд гладью зеркальной вышит.…

Прошло девять месяцев

со времени нашего расставанья.

Ты не изменился нисколько,

а я – немного, и т.д.

 

 

Сделав так, мы существенно облегчим задачу читателям, стремящимся, прежде всего, к получению эстетического удовольствия, а не к разгадыванию интонационно-ритмических головоломок.

В стихотворении "Мёртвый берег" строки уже порезаны в угоду требованиям интонации, хотя в них выдержан четырёхстопный хорей с парной рифмовкой:

 

Мёртвый берег

 

Мёртвый берег.

Шёпот - крик.

Не ребёнок,

Не старик,

Не бессмертен,

Не раним,

Не священник,

Не раввин,

Жив - не жив,

И был ли, не был,

В небо дробь, (после "небо" надо бы тире поставить)

Иль в море невод, (после "море" надо бы тире поставить)

Не палач,

Не осуждённый,

Не умерший,

Не рождённый,

Не начало,

Не конец,

Не венок

И не венец,

Не любовник,

Не отец,

Не супруг

И не вдовец,

На свободе -

Пригвождённый,

Не уставший -

Измождённый,

Не нашедший -

Потерявший,

Не летающий,

Но павший,

В краткий миг -

На целый век… -

… заблудился

человек…

 

Этот пример убедительно показывает, что вообще-то Мария Бродская силлабо-тонической формой вполне владеет. Стоит отметить, что всё это, довольно длинное, стихотворение состоит из одного предложения.

Из твёрдых форм "западные" в данной подборке отсутствуют, а к "восточным" причислены "В лучезарных полях", "Нестан-Дареджан", "Я убираю в тишину мысли..." и "Концы". Стихотворение "В лучезарных полях" написано без рифм с членением на семистрочные строфы (первые шесть строк 8-9-тисложные, седьмая – 4-хсложная). Принадлежность их к восточным формам для меня не очевидна. Есть ещё стихотворение в прозе "Зарисовки". На мой взгляд, сам жанр "стихотворений в прозе" весьма надуманный и вычурный. Стихотворение в прозе, как жанр, представляет из себя нечто промежуточное. С одного края он смыкается с наиболее бесформенным жанром прозы - эссе, с другого – с наиболее бесформенным жанром поэзии – свободным стихом. Это небольшое по размеру произведение, в котором от стихотворенческой стихии присутствует только избыточная эмоциональная приподнятость да насыщенность поэтической образностью и метафоричностью. Но никаких тебе ритмов и рифм! Форма должна быть очень даже прозаически разрыхлена и идеологически обесчещена – как надоедливое иго для безбрежно растопыренной мысли. Сколько-нибудь чёткому сюжету здесь тоже нет места. В общем – вершина бесформенности. Этим требованиям "Зарисовки" соответствуют:

 

Послеполуденный сон развлекает себя тем,

что прячет покровы обнажившейся тишины

и неподдельно радуется

её недевственному смущению.

Густой, приторный от цветущих пряных трав

воздух липнет к телу.

Обжигает, пьянит.

 

 

А что же рифмы? Марии Бродской они не чужды. В основном она избирает рифмы довольно точные: "стекла - светла", "ресниц – глазниц", "полна – пьяна", "пряди – взгляде", "обличье – девичьем", "лови – любви", "мраке – бараке", "шкуре – дури", "окон – кокон", "песок – висок", "фетра – ветра", "люда – чуда", "пустыне – остынет", "суеты – мосты", "мысли – прогрызли", "шторм – форм", "рабынь – остынь – полынь", "конец – венец – отец – вдовец". Попадаются среди них глаголы: "разжигаем – не сжигаем", "томиться – напиться", "восставит – оставит", "сосут – зовут", "петь – стареть"; а, также, прилагательные: "бетонный – монотонный", "непрочные – порочные - точные"; причастия: "осуждённый – рождённый", "пригвождённый – измождённый", "потерявший – павший", "щадящий – настоящий"; деепричастия: "рассчитав – списав", категории состояния: "видно – стыдно". Некоторые из них довольно-таки банальны: "ночи – очи", "век – человек", "книги – фиге", "место – невеста", "радость – сладость", "рисованье – очарованье", "стало – устало" и т.п. Не редки и оригинальные рифмы: "раним – раввин", "не был – невод", "мышцы – мыши", "ветхие – ветке", "сшитые – убиты вы", "овальным – Евангелие", "неясный – связаны", "страсти – спросит". Хотя, в случае "страсти – спросит", у некоторых читателей могут возникнуть подозрения о том, что это, если и рифма, то не совсем.

"Ветер", почему то, у Марии Бродской часто теряет безударный гласный звук: "недр – ветр", "И тревожный не тянет ветр", "И так, как не тревожит ветви ветр", "И бдит его седоволосый ветр", "Ветр без ума от душистых твоих ланит", "От желания стонет ветр". Этот выбор далеко не всегда можно объяснить требованиями формы – чтобы вписаться в избранную метрику стиха или "для рифмы". Такое предпочтение можно объяснить только какими-то загадочными сугубо личными пристрастиями. Довольно часто в рассматриваемых стихах попадаются холостые строки. Вообще, чередование рифмованных и нерифмованных строк в стихотворениях довольно-таки хаотическое.

Иногда Мария Бродская берётся за словотворчество, и в итоге получаются такие неологизмы:

"Родятся новомножества", "Кто в благостных терпеньях…", "Остывших вод хитросплетень", "Лёгок и плавн", "Полуплывущего люда", "Не отопрёт из недр срамотных воды!", "Лёгкий пошевел воды коснулся слуха", "и те шепчут что-то полусонно – полуснотворно", "Вибрирует проросшей высоты Ионовый стрел-звук", "Споры ядные беды". Некоторые из них, как, например, "хитросплетень", звучат довольно-таки комично. А "Лёгкий пошевел воды" вполне гармонично вписывается в контекст произведения.

Во втором этапе опубликовано совсем немного стихов Марии Бродской. Их маловато для того, чтобы составить полное представление о её литературном творчестве. Но на основе рассмотренного материала у меня сложилось впечатление, что она не очень-то стремится к каким-то формальным изыскам и содержанию своих произведений уделяет внимания гораздо больше, чем их форме. К рассмотрению содержания мы теперь и перейдём.

Несоответствие пафоса и слов, призванных его выразить, создаёт комическое впечатление:

 

 

Я убираю в тишину мысли...

 

Я убираю в тишину мысли..,

И в глубине неведомые мышцы

Захлопнули невидимую дверь,

Но в моём сердце, будто, мыши

Дыру отменную прогрызли,

И сквозняку я предано теперь.

 

 

"Мышцы" – "неведомые", "дверь" – "невидимая" – прямо-таки бездна загадочности! Но это не предел! Чего стоит строка "Дыру отменную прогрызли"! Впервые встречаю такое сочетание слов. "Отменное качество", "отменно приготовленная еда" и прочее в этом роде – слуха не напрягают. Но "отменная дыра"!?

Если допустить, что в последней строке опечатка и слово "предано" надо читать как "предана", то даже такая замена пафос не сильно приподнимает. Очень похоже, что "мышцы" вставлены для рифмы. Мне даже кажется, что с неё-то всё и началось: пришла на ум рифма "мышцы – мыши", а потом к ней было приделано остальное.

Не менее комично воспринимается стихотворение "Концы".

 

Концы

 

Дрожит волненье на концах ресниц,

Под кончиками пальцев - щёк шероховатость..,

Нас возбуждает ощущение конца,

И кончиком ножа ласкает благость.

 

Тут перечисляются "концы" "ресниц", "пальцев", видимо для того, чтобы определённый образный строй создать в воображении читателя. Под "ощущением конца", по всей видимости, надо понимать "конца жизни". Прочитал и представил себе как Некто (скорей всего – дама) прикасается кончиками пальцев к чьему-то лицу (скорей всего принадлежащему кавалеру) с закрытыми глазами и дрожащими ресницами. Ну, вроде бы, ничего, вполне нормальная картина. А тут из-за её плеча "благость" с ножиком высунулась – и ну ласкать "кончиком" "щёк шероховатость"! И заботливо так, нежно, потыкивает оным инструментом. Одно слово – "благость"! Чем же ей ещё заниматься-то?!

Вот ещё коротенький стишок с претензией на афористичность:

 

 

Переваривая прошлое,

Я пытаюсь опять,

Не всегда осязать настоящее,

А будущее - обанять.

 

Опять есть подозрение что "обанять" – это опечатка. Тут может быть либо "обонять", либо "обнять". В обоих случаях значительности стихотворению это не прибавляет. Таких шедевров можно кучу нашлёпать, например:

Осязая своё прошлое,

Пытаюсь опять

Вслушиваться в настоящее,

А вечное – обонять.

 

Обоняя горы прошлого,

Настоящее слыша,

Осязаю будущее

Вечности крышей. (И проч., и проч., и проч.,…)

 

 

Как же удержаться от улыбки при чтении следующего стихотворения!

 

 

Я налету хватаю жизнь, как воздух,

А сколько и чего там, в рот попало…

И не известно, сколько до конца,

И не понятно, сколько от начала.

 

 

Сразу на память приходят ласточки со стрижами, которые с широко открытыми ртами мечутся в воздушном пространстве, ловя всевозможных букашек. Что "в рот попало", то и проглатывают. Две последние строки резко выделяются своей афористической чёткостью на фоне безалаберных двух первых строк. Я бы их переделал. Примерно так:

 

Я словно выкрик павшего гонца,

Который ветром яростным умчало….

И не известно, сколько до конца,

И не понятно, сколько от начала.

 

 

В стихотворении "Упала капля тишины" есть ряд коробящих слух выражений.

 

 

Упала капля тишины

В живой осенний день

Из пучеглазой высоты;

И к синеве от синевы

Стремится солнечный олень

Над куполом Невы.

Остывших вод хитросплетень

Захватывает дух,

И сердце гложет лень,

Лень чувствовать, болеть, стучать,

Остановиться и молчать,

И пусть нагая тень

Валяется у ног

Грифонов ослеплённых,

Состарившихся сфинксов…

 

Зачин мне понравился. "Упала капля тишины" – это можно представить как нечто невероятное среди обычного трудового дня – вдруг тишина! А последующие строки явно слабее. Хоть вообще их все отбросить, чтоб впечатление от первой строки не портили. "Из пучеглазой высоты" – а почему "высота" – "пучеглазая"?! А "к синеве от синевы" – это как? Тут ещё какой-то "солнечный олень" "стремится". И нашёл же над чем "стремиться-то"! – "Над КУПОЛОМ Невы"! И уж совсем добивает "Остывших вод хитросплетень". Это, что ли, всё заради рифмы устроено?: "день – олень – хитросплетень – лень – тень". Есть претензия и к строке "Лень чувствовать, болеть, стучать". "Лень чувствовать" – это вполне понятно и знакомо. А, вот, "лень болеть" – звучит неубедительно. Ситуация типа: "Что ж ты такая здоровая!" – "А мне болеть лень, вот я и здоровая!". Слово "стучать" тут совсем случайное. Скорей всего для рифмы вставлено – "стучать – молчать". Заканчивается оно так:

 

А в сердце - тишина,

И в жилах - ни движенья,

Осенний день живой, (перед "живой" надо бы тире установить)

А я, как будто, нет, (перед "нет" напрашивается тире)

И, если бы не это

В ближнем храме пенье,

То я б сама молчания дала обет.

 

Я бы это стихотворение переделал. Примерно, так:

 

Упала капля тишины

Из тех миров, где нет войны,

Где нет гранат и танков.

И обнажилась суеты,

В которой жили я и ты,

Убогая изнанка.

И к бездне запредельных книг

Мы причастились в тот же миг

И прекратили споры.

С тех пор живёт она во мне

И проявляется вовне

Задумчивым укором.

Пусть снова рядом суета,

Пусть говорят, что жизнь пуста,

Но я не перестану,

Изведав каплю тишины,

Среди вражды, среди войны,

Стремиться к Океану.

 

 

В стихотворении "Так неровно проливалось..." есть странные строки:

 

И не важно, что не видно

Дальше вытянутых рук -

Нам, зато, теперь не стыдно,

Кто нам враг, а кто нам друг;

 

 

Как-то не по-русски сказано. Видимо, имелось в виду следующее: Нам не стыдно ОТ ТОГО, что вон тот оболтус наш друг, а вон тот умница – наш враг. Вообще же всё это стихотворение избыточно легкомысленное и мне, честно говоря, жаль времени его заморочки разбирать подробно.

Идём дальше. Первая строка стихотворения "Ночь подкралась незаметно" вынуждает вспомнить бытующее в народе нецензурное выражение, в котором вместо "ночи" установлено другое слово. Вполне возможно, что автор с этим выражением незнакома, так что продолжим разбор так, как будто всем остальным сие выражение незнакомо тоже.

 

Ночь подкралась незаметно,

Вещий круг сомкнулся где-то,

По плечам заветных крыш

Сон рассыпал кудри ветра;

Пряча тёмные глазницы (Глазницы, это всё-таки, не глаза! Надо бы различие делать!)

Выплакавшегося неба,

Облаков припухли веки,

И ломоть пудовый хлеба

Месяц вновь изображает

Над земной голодной пастью,

И дразнится в подсознаньи

Ясность с привкусом ненастья…

 

 

Многовато тут ни к чему не обязывающих абстракций: "вещий круг", "сон рассыпал кудри ветра", "Ясность с привкусом ненастья". А "плечи крыш", почему то, "заветные" оказались. И почему "Месяц вновь изображает" "ломоть пудовый хлеба"? Ломоть хлеба – это ещё понятно, но почему он "пудовый"?

Ряд следующих стихотворений Марией Бродской в особый цикл не выделен, но я бы их объединил под общим названием "скорбные претензии к действительности". Противоречивое впечатление оставляет стихотворение "Время". Его рыхлая форма и спорная претензия ко Времени соседствует с афористически чёткой концовкой.

 

 

Время

 

Время - плохой любовник.

Не ласковый и не щадящий,

Неловко замажет рану,

Чтобы удар нанести настоящий. (Рифма, всё-таки, не блестящая.)

В спину. Иль в бешеной страсти

Терзает, покуда не меркнет уж свет,

И никогда не спросит:

Хочешь ты или нет. (Тут, пожалуй, можно было бы вопросительный знак поставить.)

 

 

Похоже на него по фактуре, смыслу и создаваемому впечатлению следующее стихотворение:

 

 

Касаются клавиш пальцы...

 

Касаются клавиш пальцы,

Волнуюсь, смыкаются связки,

Втиснув душу в стальные пяльца, (вообще-то, "пяльцы")

Вдеваю сознанье в иглу развязки; (однокоренные рифмы не впечатляют)

По струнам скользят молоточки,

А звуки под сердцем режут,

Расставив по строчкам точки, ("точки" для рифмы, что ли?)

Мы знаем, конец неизбежен; (общее место – про неизбежность конца надо бы другими словами говорить)

Колеблет струна пространство,

Пустота - эха след изувечит, (тяжеловесная инверсия, вызванная, видимо, необходимостью рифмовки)

И бессердечно слукавит, (подлежащее бы тут установить: "И тот бессердечно слукавит".)

Кто скажет, что время лечит.

 

Тут ещё образность мудрёная: "Втиснув душу в стальные пяльца, Вдеваю сознанье в иглу развязки". В дальнейшем она никакого развития не получает. – Тогда для чего огород городить?

Вот ещё обида на действительность в ритме вальса – "Танцы среди разлук":

 

 

Танцы среди разлук

 

Строгие пары - выключен верхний свет;

Унылые дамы - знаю, тебя здесь нет; (так вот от чего "дамы" – "унылые"!)

Тёмные бары, серый холодный дождь,

Пустые бокалы - не за порогом ночь. ("дождь – ночь" – слабоватая рифма)

 

Голые плечи кто-то опять стыдит;

Время не лечит, и голова болит. ("Время не лечит" – лейтмотив многих стихов М. Бродской)

Сонные речи, и холодна ладонь -

Погасшие свечи не разожгут огонь.

 

Завтрак привычный - в чашке холодный чай;

Всё как обычно - и только нет тебя. ("чай – тебя" - весьма слабая рифма)

Здесь слишком тесно - и пустота вокруг,

О, это не честно - танцы среди разлук!

 

Всё тут смешалось, стало темно в глазах;

Всё, что осталось - замерло на губах.

Небо упало, жизнь утекла в песок.

Нас в ней не стало. И время стучит в висок.

 

 

Завершение немножко странноватое: если про жизнь говорится, что "нас в ней не стало", то в чей же "время стучит в висок"? А даже если и "стучит в висок" – что с того? О чём это свидетельствует? Очень похоже на то, что "висок" тут для рифмы "песок – висок" установлен.

О чём повествует стихотворение "Размыкайтесь узы ветхие"? В нём угадывается упрёк к "узам", "союзам" и "наукам", и есть явный призыв к ним: "размыкайтесь узы", "рвитесь союзы", "ошибайтесь науки". В чём же они провинились? А вот в чём:

 

 

Важно ли,

Каким именем названы,

Какой ниткою сшиты вы,

Если вы бесплотные,

Если вы убитые,

Если вы, надменные,

Безжалостно дикие,

Под людскою маскою

Лишены человечьего?

Человечьим устланы,

Человечьим воспеты,

Воду смешали с кровью вы,

Демона - с Господом!

 

Упоминание Демона и Господа со времён перестройки сделалось чуть ли не признаком хорошего тона. – Некий намёк на религиозность того, кто слова эти произносит. Каждый стал считать своим долгом определиться в этом вопросе. Так что в данном произведении вполне можно уловить оттенок конъюнктурности. Надуманность и абстрактность упрёков не позволяют возникнуть сопереживанию у читателя. Мне думается, что, берясь за такие темы, автор должен намного глубже и полнее понимать суть явления, чем это имеет место в данном случае.

Ещё из "упрёчного" цикла – "Мы по жизни идём осторожно".

 

Мы по жизни идём осторожно -

Зачем нам к концу торопиться? И даже

В горький колодец не плюнем, вдруг,

Всё же придётся напиться;

Драгоценный огонь не щадя разжигаем,

Чтоб средь белого дня не заблудиться,

И мосты за собой не сжигаем, (вот это рифма: "разжигаем - сжигаем"!)

На случай, если ещё пригодится…

Толи по кругу, толи по спирали

Друг за другом бредём вереницей,

И Прометея подстерегаем,

Чтобы первым успеть обратиться птицей. (интересный намёк!)

И, обрезая волосы мощи, (тут, наверно, намёк на библейского силача Самсона)

И, насыщая плотию плоть, (имеется в виду приём пищи?)

Мы свои отправляем мощи (рифма интересная)

Что-то вращать и что-то молоть. (для рифмы?)

 

 

Концовка получилась комичная: "И обрезая волосы мощи (т.е. по всякому себя ослабляя – куреньем, например), И, насыщая плотию плоть (во время приёма пищи, стало быть), Мы свои отправляем мощи (т.е. слабенькие тельца) Что-то вращать и что-то молоть". Деепричастные обороты указывают на одновременность происходящих событий. Последняя строка восхищает своей необязательностью! Возможны варианты: "Что-то пилить и что-то колоть", "Что-то скоблить и что-то полоть" и т.д. Замена последней строки на общий смысл стихотворения мало влияет.

"Философская лирика": "Тишина, босыми ногами...". Есть тут интересные образы: "Стебель лунный", "Сердце, до капли выжито".

 

 

 

Тишина, босыми ногами...

 

Тишина, босыми ногами

Наступив на половицу скрипучую,

Замерла посредине комнаты… -

Знаю, знаю, тебя я мучаю. (кто кого мучает: лир. герой тишину или наоборот?)

Стебель лунный в паутину липкую

Угодил в темноте, незадачливый -

Для кого-то добыча сладкая, (ну и для кого же?)

Для кого-то гибель невзрачная.

Ночь занавешена шторой тёмною,

Ниткой серебряной звёзды вышиты,

А на полу валяется

Сердце, до капли выжито… (не "выжато", а именно "выжито"!)

 

 

Пожалуй, тут только последняя строка стоит на своём законном месте. Остальное нуждается в переработке.

"Толи дети, толь безумцы...". Жанр "Философская и религиозная лирика". Негодование, возмущение, осуждение. Увы, не срабатывает. Нудно это получается. Неэффективно, непроизводительно. Нас такими порицаниями не проймёшь.

 

 

 

Толи дети, толь безумцы...

 

Толи дети, толь безумцы

Мы сражаемся за власть,

Упиваемся свободой,

Напиваясь желчью всласть, ("упиваемся", "напиваясь" – не звучит чегой-то)

Нам распятья и Голгофы

Не по сердцу - нипочём!

Нам куда милее трубы

Философий не о чём. (не пробирает – и впрямь – "ни о чём")

Ветхой милости отрадней (сравнение неуклюжее "милости" с "хитоном")

Осуждения хитон; (Это кому же "осуждения отрадней"? Ведь сие стихотворение и есть "осуждение"!)

Привлекательно зловещий

Зрит немой Лифостротон.

Там, где сеем горечь плевел

Не растёт и трын-трава,

И зерно пустых колосьев

Мелют, мелют жернова.

На кладбищенских просторах

Сумасшедший хоровод,

И нерожденных младенцев (мне думается, что тут надо писать "Из" вместо "И" – хоровод ИЗ младенцев)

Каплет, каплет в бездну вод

И в лихом несётся танце,

И с печатью на челе (А на чьём челе печать-то? И что это за печать?)

Всех несметных ополчений

Кровь, доныне, издревле;

И разбросаны по свету

Споры ядные беды, (неуклюжая инверсия и неудачный неологизм)

И, как мёртвые солдаты

Все мы временем бедны. (Что это такое "временем бедны"? А мёртвые кочегары временем богаты?)

 

 

 

Когда же тема Марии Бродской знакома, когда она касается личных переживаний, тогда в её произведениях появляется искренность чувств и её словам легко поверить. Займёмся теперь разбором любовной лирики.

 

Белой-белой полосой...

 

Белой-белой полосой

День,

А в глазах твоих всегда -

Ночь;

Я открыла для тебя

Дверь,

А ты запер её на

Ключ;

Мне достался от тебя

Плач,

А тебе - надо мной

Смех;

Кто сказал, что любовь -

Калач?,

Для меня она лишь

Плеть.

Ты солгал мне один

Раз -

Я лгала себе много

Лет:

Ты умён ли, красив? -

Да.

Я умна ли, красива ли? -

Нет.

Для меня ты - чужой

Муж,

Для тебя я и мать, и

Дочь;

На дворе вовсе нет

Луж,

А под крышей - стеной

Дождь.

Если б ты возжелал

Бить,

Я б подставила щёку

Ещё…

Я хотела для тебя

Жить,

…А ты умер для меня.

Всё.

 

Предыдущие строки подготавливают эффектную концовку. Не совсем созвучны "день – дверь", "ночь – ключ". Несколько замутнён смысл в строках:

 

Я открыла для тебя

Дверь,

А ты запер её на

Ключ;

 

Вроде бы изнутри открыли дверь, которая до того была заперта. А тот, для кого дверь открыли, тот, кто находится снаружи, запер эту дверь на ключ. Тогда весь пафос открывания двери, как знака доверия, пропадает. Ведь у находящегося снаружи человека тоже есть ключ от этой двери. Но это не портит общего впечатления. Данное стихотворение следует признать несомненной удачей Марии Бродской.

Замечу только, что почти все её стихотворения названы по их первым строчкам. Чем это вызвано? Либо автору лень придумывать особые названия для своих произведений, либо ей это делать трудно. Во всяком случае, пропадает возможность с помощью названия добавить выразительности произведению, оттенить какие-либо особенности его смысла. Вот и в данном случае. Ну, почему бы, не назвать стихотворение, хотя бы, "Жизнь и смерть". Оно, предваряя концовку, уже давало бы объёмное восприятие произведения с первых его строк. И ещё мне не понятно: для чего после названия произведения ставить звёздочки?

А, вот, "Лёгкий танец муз..." отличается куда более рыхлой формой. Тут нет сколько-нибудь определённого стихотворного ритма, рифмы мерцающие – то есть, то нет.

 

 

Лёгкий танец муз предвечерних, (оказывается, и такие музы бывают!)

Электричества свет неясный,

Я иду по мостику тонкому - (тире тут, судя по всему, означает причинно-следственную связь,

Мы с тобой обетом связаны. которая совсем не очевидна)

Капли пресные щёк касаются, (если бы "капли" касались губ, а не "щёк", то упоминание их вкуса было

Тонкой дымкою шарф мой соткан, бы более понятно, чем в данном случае)

Я иду, и мне улыбаются

Тысячи, тысячи блестящих окон.

Ночь вездесущая волос коснулась,

Я иду - и месяц за мною;

Ты вздохнул, и я проснулась

На твоём плече, рядом с тобою. (надо полагать, что всё предыдущее происходило во сне)

Мостики тонкие, дороги длинные,

Свет слепящий, тьма кромешная…

Важно лишь то, что ты настоящий,

Остальное всё - лишнее.

 

Концовка тут слабая, что совсем не характерно для творчества Марии Бродской. И совсем не "лишнее" оно, "всё остальное". Оно может быть "не важным" в данное время, наполненное всякими нежными переживаниями, но оно не "лишнее". И хорошо бы последнюю строку зарифмовать для большей звучности, для весомости завершительной. Иначе расползается концовка, вянет.

В стихотворении "Дышит тенью сад остывший" снова применён приём перечисления, знакомый нам по "Мёртвому берегу". При его чтении на память приходят строки из песни "Я назову тебя": "Я назову тебя зоренькой, только ты раньше вставай, я назову тебя солнышком, только везде успевай" и т.д. Некоторые сравнения звучат забавно, некоторые вызывают сочувствие.

 

 

Дышит тенью сад остывший

 

Дышит тенью сад остывший.

Пахнет мёдом и рябиной;

Мой дружочек, милый, милый..,

Не теперешний, не бывший,

Не покинутый, нежданный,

Ты не завтра, не сегодня,

Не весёлый, не печальный -

Сон неясный до полудня.

Недоплетенный веночек,

Недопетый, не отпетый, (Отпевают умерших. Он, что ли, умер, но не отпет?)

Недоученный куплет ты, (Эту рифму трудно признать удачной. Своей вычурностью она отвлекает от смысла)

Недогулянный годочек, ("Недогулянный" – это что такое?)

Не созревший плод на ветке

С червоточинкой в серёдке;

Нежно шепчутся в беседке

Не твои, не наши детки;

На полях не наши нивы,

Нас на этот пир не звали.

Мы с тобою так не стали

Ни несчастны, ни счастливы,

Не вдвоём, не одиноки,

Не находки - не потери; (судя по тону данного страдательного стихотворения, всё-таки, - ПОТЕРИ!)

И оставив настежь двери,

Кто-то плачет у дороги…

 

 

Мне думается, что тут надо много подсократить и переработать. Чувство горечи заметно. Искреннее чувство. Только для его передачи средства не совсем удачные подобраны оказались. И опять название взято из первой строчки. Т.е. – его как бы нет.

Похоже на него по строению стихотворение "Слышишь, милый...", также написанное четырёхстопным хореем. Но перечислений тут гораздо меньше и мысль выражена яснее и определённее. Хотя создаётся впечатление, что стихотворение не дописано. – Концовки веской нету. И опять "толи":

 

Слышишь, милый...

 

Слышишь, милый? - дождь по крыше,

То чуть громче, то чуть тише,

Толи грустно, толь игриво,

То любовно, то ревниво;

Слышишь, милый? - ночь крадётся,

Еле слышно сердце бьётся,

Дождь ленивый взор туманит…

Ничего уже не ранит.

Милый, слышишь? - сердце стало,

Будто, бедное, устало,

Нам в затылки время дышит…

- Жаль, что милый мой не слышит.

 

Насчёт "ленивого взора". Может быть, он не столько "ленивый", сколько "усталый". Или "ленивый" – это "дождь"? Чей это эпитет?

"Муза", в общем-то, написана трёхстопным амфибрахием. Дважды попадаются пропущенные слоги в строках "На снег фонари; светла" и "Скольжение рук, движенье ресниц". Затесалась одна строка, написанная анапестом, – "И свободна от уз суеты". Написано довольно-таки красочно и сочно. Но есть и досадные сбои.

 

 

Муза

 

Пушистый, ласкающий мир ("ласкающий" кого? Лучше бы сказать – "ласковый".)

За бледной ладонью стекла,

Сноп мягкого света бросают

На снег фонари; светла

И свободна от уз суеты

Жемчужная тихая радость,

Так хрупко-алмазны мосты,

Изысканно солона сладость… (скорей всего это для звучности сказано – перекличка "с", "н" и "л")

Как нежностью чаша полна,

Как звуками сердце томится!

Пьяна. Сумасшедши пьяна!

Вина не успевши напиться.

Скольжение рук, движенье ресниц, -

Струятся песочные пряди,

Любовная нега небесных глазниц (глазницы – это ямки в черепе, в которые глаза вставлены)

В вечернем пылающем взгляде.

Склоняюсь… - танцующий пламень

Влюблённой в горенье свечи,

Своим обжигаю дыханьем, (красивый образ, хотя и не оригинальный – "своим дыханьем землю отогрею")

Уста горячи… Не спеши

Моё распознать ты обличье, (неуклюжая инверсия)

Мгновенных страстей не лови,

Я муза в покрове девичьем - (девичий покров – это что такое?)

Любовница вечной любви!

 

К строке "Вина не успевши напиться" в отзывах на стихотворение есть много претензий:

 

Donna (19.10.2003 11:01:16)

"Вина не успевши напиться" - не успевши... портит впечатление, но стихотворение понравилось!!!

 

С уваженнием, Donna

 

Жанна Пестова (19.10.2003 22:41:54)

"Не успевши" портит все впечатление.

Любовница вечной любви. Красиво.

 

Лара Федорова (Чайка) (20.10.2003 10:42:34)

Понравилось. И полностью согласна с предыдущими рецензиями, что "не успевши" совершенно не вписывается...

 

На мой взгляд и вкус, претензии чуточку обоснованны. Точнее было бы: "пьяна, не пивши никакого вина!" Но этот смысл ещё надо втиснуть в стихотворный размер. Прицепились же к строчке!

Куда больше портит впечатление "Любовная нега небесных глазниц". Но, видимо, для большинства читателей "глаза" и "глазницы" – одно и то же.

Вот снова стихотворение без названия:

 

 

Время требует жертвы, не милости,

И мне хочется выть, а не петь,

Я ещё не успела вырасти,

А уже начала стареть.

 

Тут бы после слова "жертвы" надо не запятую, а тире поставить. Чёткое, афористичное, стихотворение. Ещё одна удача Марии Бродской. Столь же чётко выписан "Мёртвый берег". Даже банальная рифма "век – человек" в конце стихотворения, мало влияет на общее впечатление, созданное предыдущими строками.

В стихотворении "Солнце, резанное поперёк..." Мария Бродская опять отдала дань своим любимым "толям":

 

День догорел,

И раскинут чёрный шатёр,

Миллионы тончайших стрел

Погасили его костёр,

Проливая небо в асфальт…

Толи цвет, толи полутон,

Толи тенор, а толи альт…

 

 

Можно спросить: А при чём тут тенор и альт? Мне кажется, что они вставлены для рифмы "асфальт – альт". "Полутон" тоже не остался без рифмы:

 

 

Толи цвет, толи полутон,

Толи тенор, а толи альт…

Нам Плутарх, а может, Платон

В размышленьях своих близки,

 

 

Умиляет это "а может". "А, может", "Дантон" и "Ньютон" нам тоже близки? Они ведь тоже на "-тон" кончаются. Само название стихотворения тоже интересное – "Солнце, резанное поперёк". Если согласиться с наукой, которая утверждает, что Солнце шарообразно, то трудно разобраться: где у него "поперёк", а где "вдоль". Тут рифма настолько явно, я бы даже сказал, нагло, ведёт за собой смысл, что последний совсем теряется.

Задумчивое стихотворение "В лучезарных полях" подтверждает, что всё проходит. В нём нет рифм, сколько-нибудь чёткого размера и явных огрехов. Его бы надо в "Философскую лирику" записать, а не в "Восточные формы".

 

 

В лучезарных полях

 

В лучезарных полях восхода

Ты спускаешься вниз по склону

По притоптанной змейке трав,

Твои волосы пахнут мёдом,

А в ладонях - запах полыни,

Две жемчужные капли утра

В твоих глазах.

Под ступнями твоими млеет

Своенравный стебель барвинка,

От желания стонет ветр,

В перламутровых бликах света

Семисвечники ветвей деревьев

Зажжены тебяславящим солнцем (тут, наверно, опечатка, и надо писать "тебя славящим")

В святых землях.

Твоих тонких одежд волненье

Обнажает дыхание утра,

Чуть прохладного коже твоей, (необычно применение этого прилагательного с дательным падежом)

И не верит земное око,

Созерцая влеченья тайну,

Что ты слеплена вся из плоти

И из костей.

Но минует немало вёсен,

И жемчужные росы утра

Иссушатся в старании солнц,

Потускнеет миндаль в роще,

Запах мёда вспорхнёт с ветром

Из стекающих по плечам

Твоих волос.

И, укутав себя плотно,

У окна в ранний час стоя,

Ты с полынной улыбкой в глазах (почему-то улыбка – "в глазах"?…)

Видишь, как нисходит по склону,

В лучезарных полях восхода

Та, чьи ноги целуют травы

В цветных лугах.

 

Судя по названию, стихотворение "Нестан-Дареджан" написано по мотивам "Витязя в тигровой шкуре". Тут довольно много уже известных, даже приевшихся образов, типа "Ты рассыпала чёрные волны по белому мрамору Плеч", "Звёзды жгучие", "чисты, словно в горах снежные хлопья", "Бессильна речь описать". Существует давняя традиция подобных описаний (например, псалмы Давида). Мне трудно без улыбки читать произведения, содержащие в таком несметном количестве атмосферно-географические сравнения. Ну только попытайтесь представить себе это чудовище!:

 

Нестан-Дареджан

 

Ты рассыпала чёрные волны по белому мрамору (Жутковатая красавица. "Шторм" как-то по-моряцки звучит.

Плеч. Ты, рождающая шторм.. Может, лучше – "бури"?)

Следы ступней на песке источают камфору, (ну и запашок же вокруг неё, надо полагать!)

Бессильна речь описать твой сосуд тончайших форм. (бессильна, а всё ж, пытается, вот…)

Ты от взглядов нескромных в покрове ночи,

Крылатые музы твоё молоко сосут, (восхитительное, надо думать, зрелище!)

Томное небо целует тёмные очи, (мазохист какой-то это небо – ресницы-то у дамы острющие!)

Звёзды жгучие нежно сестрой зовут.

По страницам твоим разбежались газели, (страницы какие-то ещё…)

Строки чисты, словно в горах снежные хлопья;

Как на целую армию копья - чернеют ресницы, (ну представьте же себе эти РЕСНИЦЫ! А ГЛАЗА!)

Аксамит не достоин твои устилать постели. (я бы даже аксельбанту это не позволил!)

Лоб высокий - белой горы стенанье, (вот это лоб!)

Ветр без ума от душистых твоих ланит, (бедный Ветр! Мало ей камфоры от следов ступней!)

Любовница жизни, запрет и желанье,

Земной красоты надир и зенит. (а это как?)

Ясная дева, дай произнесть твоё имя,

Что сладозвучьем вонзает ножи в сердца, (жалко сердца-то!)

Что значит, быть жасминотелой царицей средь чёрных рабынь; (жасмином, что ли, ещё пахнет?)

Холод и жар - наследство матери и отца.

И молвило солнце, многовековый пожар:

«Попробуй сама - воспламенись и остынь,

Что такое, в пышном саду ненюфар,

Никогда не узнает степная полынь». (Уж лучше быть полынью, чем таким ненюфаром.)

 

 

 

В стихотворении "На пороге лета" угадываются смутные эротические мотивы:

 

 

Бледнолицый ангел пролил чашу… -

Здесь ещё не слышен лязг резцов,

Но хранят натёртые ладони ветра

Аромат сиреневых сосцов;

И родят ленивое желанье

Пышногрудые кусты в ожерелье пчёл,

И жалеет луч, что до заката

Недоцеловал и недочёл. ("недоцеловал" – вполне в русле взятого образного строя, но при чём тут "недочёл"?)

Тихий город, правильные лица

Без морщин спокойны и просты,

И тихонечко воспоминанья

Строят меж времёнами мосты;

Спелый день висит розовощёкий -

Плод на древе во саду вселенском,

И бросает в полные корзины

Время дни, рукой срывая резкой.

 

А вот тут образность уже распутывать приходится, как хромосомы после коньюгации. "Спелый день" – это "Плод на древе во саду вселенском". Так? – И что он делает? "Время" "бросает в полные корзины", "дни, рукой срывая резкой". Этот самый "плод" откуда-то срывает "дни" и, тем самым, бросает время в какие-то "полные корзины". Для чего сие наверчено? Ведь далее речь идёт совсем не о том:

 

 

А я прижмусь к земле ступнями босыми,

Донага в нарядное одета, (это как понимать?)

И так же хорошо в моей душе сегодня,

Как хорошо на кладбище на пороге лета.

 

 

Познакомимся с "пейзажной лирикой". Опять стихотворение названо первой строчкой:

 

 

Опустились белые на землю...

 

Опустились белые на землю (Вероятно, имеются в виду ночной снегопад?)

Крылья ночи. Время бездыханно;

И нарушить тишины бденье

Стало, толи поздно, толи рано. (Опять эти "толи"! – Для чего они?)

В светлом небе ночи рисованье -

Едва лишь уловимые прожилки, (Для чего тут установлено "лишь"?)

Зимы белесой всё очарованье (Почему – "белесой", а не, к примеру, "белой"?)

Заключено в шесть веточек снежинки.

Тончайшую прядёт сознанье пряжу,

И мысли нити тянутся и рвутся;

А над землёй - колёса мирозданья,

И временами их зубцы зовутся. (А это что за перескок!?)

Жизнь молчит, многоцвет свергнут, ("многоцвет" – как-то не впечатляет это неологизм)

Белый страж стоит со всех сторон,

Но, то вскрикнут средь ветвей, то вздрогнут (А если одновременно?)

Чёрные яблоки ворон. (Образ запоминающийся.)

Лучится высота прохладой недр, (Это как?)

Волнятся завороженные дюны, ("Дюны" как-то больше с песками связаны. Для рифмы, что ли, тут?)

И так, как не тревожит ветви ветр (По смыслу напрашивается "И также, как не …" с запятой в конце строки)

Печаль не задевает мои струны.

 

 

Мне показалось, что строка "Стало, толи поздно, толи рано" вставлена для рифмы. Чередование рифмованных и нерифмованных строк характерно для Марии Бродской: "землю – бездыханно – бденье – толи рано". Не понятно "землю – бденье" – это что? Если автор полагает, что это рифма, то она ошибается. Но, вполне возможно, что это просто холостая строка как, например, далее: "пряжу – рвутся – мирозданья – зовутся". Вставки насчёт сознанья и мирозданья выглядят тут инородными. Мне показалось, что я понял О ЧЁМ хотела поведать автор. Но ей это явно не удалось. Попробую изложить своими словами:

 

О снегопаде, Вечности и птичьем гвалте

 

Это день или ночь? Или, может быть, что-то ещё?

Белизна обступила. Проникла и в мысли, и в чувства.

И на мой остывающий зов откликаются чутко

Шестигранные звёзды, вонзаясь в поверхности щёк.

 

Меня будто бы нет. Лишь кружение белых созвездий

Навевает тоску по каким-то далёким мирам.

Как приятно забыться среди снегопада и грезить

Будто мне возвратиться домой наступила пора.

 

"Ты исполнил свой долг, Мироздания взбалмошный отпрыск.

Нет причины торчать среди этих мятущихся крон!"

Но не даст мне упасть в эту страстно манящую пропасть

Гвалт с кормёжки вернувшихся сытых грачей и ворон.

 

И я сделаю шаг. Я сойду с той убийственной пяди.

Мирозданью скажу, что, пожалуй, ещё поживу.

И начну различать зелень трав и небес синеву,

Запах тмина и Вечность в нечаянно встреченном взгляде.

 

 

Коряво, неровно написано стихотворение "Take Five" - На пять".

 

В подёрнутых истомой небесах

Разлита акварель,

И осень в ожидании гонца - ("гонца" какого-то осень ждёт!)

Расстелена постель, (тогда уж не для "гонца", а для "юнца" или "молодца", хотя бы)

Воссела, как столичный олигарх,

Укуталась в вуаль, (это всё – про "осень". Чтоб не путать читателя точку надо поставить.)

И вторглась в осенённый златом парк (а это – про "пастораль".)

Лесная пастораль;

В ветвях дразнится солнца скорлупы

Неколотый орех, (Эк наворочено!)

И рядом, будто в ожиданьи мзды,

Лукавый бродит грех, (Прям со скорлупой рядом. Ишь, пристроился! – "Лукавый"!)

И бъётся опьянение в висках, ("бьётся" – с мягким знаком пишется)

И тленьем веет дол, (Может, "тленом"? Листья, т.е., гниют. "Тленье" – это же горенье слабое!)

Шальной разгульной осени дитя

Завёрнуто в подол; (это кто же?)

И выкормлено грудию земли,

Омыто влагой туч,

И бдит его седоволосый ветр - ("бдит" – стережёт, что ли?)

Несдержан и летуч; (в таком случае – из него неважный "сторож"!)

И до утра постится тишина

Среди смиренных ив, (растенья выбраны для рифмы, вестимо)

И месяц зародился дотемна,

И голос птиц пуглив;

Вибрирует проросшей высоты

Ионовый стрел-звук, (а это что такое?)

И сотни купидончиков смешных

Свой напрягают лук, ("лук" – один на всех, что ли?)

Пульсирует кленового листа

Пятиконечный драйв, (для рифмы, видать, понадобилось)

И облетает с каждого куста

По ноте для «Take five» .

 

 

Стихотворения из цикла "Осенние". Они производят противоречивое впечатление. Есть разрыв между авторскими переживаниями и способом выражения этих переживаний. Форма рыхлая. Слова подчас настолько "не те", что вместо задумчиво-печального пафоса получается нечто забавное. В стихотворении "Ещё один день пролетел" загадочный комизм приобретают намёки "то, что кому-то не дадено", "То, что кем-то не сделано", "то, что мы утопили вчера", "то, что внутри черным-черно Нами сверху слегка подбелено", "То, что едва зажило". Неудачна инверсия насчёт наступления на те же грабли:

 

 

Ещё один проиграли бой

И пораженьем ослаблены,

И, в какой уж, не помним раз

Наступили на те же грабли мы.

 

Забавно смотрится концовка:

 

В который раз умножаем мы

Морщины на раннюю проседь,

И, в какой уж раз, мы по привычке

Падаем в ту же пропасть.

 

 

Представьте себе эту "по привычке" валящуюся в пропасть толпу!

Подробно рассмотренный в первой части статьи "Рыжеволосый всадник" своим содержанием произвёл на меня хорошее впечатление. В нём повествуется об антропоморфизированной осени. Многозначность слов порождает эротические намёки, выведенные смачно, размашисто:

 

 

Я прыгну в объятья твои с обрыва лета,

И мы будем любить друг друга в лесах и в поле;

Три месяца будешь спать в моей постели,

Пока рыжий язык лижет зелёное время,

И снова оставишь в душе моей и в моём теле

Поэзии звонкой своё золотое семя.

 

 

Ещё стихотворение из этого цикла – "Пасмурно". Оно пропитано столь же густой, вещественной, метафоричностью.

 

 

Пасмурно.

Небо свернулось в ракушку;

Тонкие струйки

Из ноздрей тёплых окон;

Босоногий асфальт

Шлёпает звонко по лужам;

Каждый спешит

В свой заточиться кокон.

Время лист за листом

Вырывает из книги, (Среди природной стихии упоминание о книге режет слух. И что это за книга?)

И хочется очень

Оспорить его права,

И пока кто-то спорит

О смокве и фиге -

Средь жёлтой листвы (Жёлтая листва есть и на деревьях. А травы там нет. Лучше "средь опавшей листвы")

Зеленеет нахально трава.

Оловянным солдатом

Мнит себя столб бетонный; (Весьма сомнительно. Вряд ли он вообще что-то знает о солдатах.)

Объявленье «куплю - продам»,

Как бумажная брошь,

И до самого до Арбата

Под мотив монотонный

Танцовщица прозрачная (Симпатичный образ!)

Исполняет дрожь.

Сквозь дверь приоткрытого шкафа - (Или в щель, образовавшуюся из-за приоткрытости двери?)

Фонарь одноглазый, (Резкий перескок. Пошло нагромождение образов.)

Свет сочится сквозь стенки сердечные -

Лёгок и плавн, (вполне уместный неологизм)

По эту сторону

Дождь подбирает стразы,

По ту - на флейте

Мелодию грустную фавн;

По эту сторону

Всё вполне привычно,

Не в первый раз

Встречает октябрь Москва,

И не впервой

У семи холмов столичных

Стали желтеть

Зелёные рукава…

Вечер прикрыл макушку

Шляпой из фетра, (Однозначно – для рифмы. Тут шляпа метафорическая должна быть, а не из фетра.)

На зависть продрогшего, (вообще-то здесь требуется дательный падеж)

Полуплывущего люда, (Вообразить это можно, хотя звучит тяжеловесно)

И осень вплела

В роскошную гриву ветра

Запах костра

И ожидание чуда.

 

А не назвать ли это стихотворение так: "В ожидании чуда"? Восприятие читателя благодаря такому названию будет совсем иным, нежели теперь, когда стихотворение называется бесцветным словом "Пасмурно".

В стихотворении "Я не хочу быть вереском в пустыне" перегруженность метафорами приобретает уже комические (хотя, возможно, автором они мыслились как коСмические!) масштабы.

 

 

Я не хочу быть вереском в пустыне,

Средь звёзд блуждающих парить во мраке,

 

 

Насчёт "вереска в пустыне" некоторые читатели высказывали сомнения. Сильно углубляться в "вересковедение" я не стал, но из того, что я про вереск знаю, сложилось у меня впечатление, что вереск - не пустынное растение. Смысл первой строки смутен. Вообще - хорошо это или плохо - "быть вереском в пустыне"? Вот кактусом в пустыне быть однозначно хорошо - кактус к бытию такому приспособлен. А ряской в пустыне быть плохо, потому что ряска к обитанию в пустыне плохо приспособлена. Если, например, начать так: "Я не хочу быть кактусом в пустыне", то эти слова можно было бы истолковать как протест против комфортной жизни. Если начать так: "Я не хочу быть ряскою в пустыне", то это может означать протест против мучительного бытия. А, вот, насчёт вереска никакого такого однозначного представления что-то не складывается. Не вижу препятствий для такого, примерно, зачина: "Я не хочу быть соколом на пляже". Поскольку смысл в нём столь же смутен. В общем, протестные слова "Я не хочу" сразу же теряют изрядную часть боевого задора, не подкреплённые последующими утверждениями.

Смысл второй строки, надо полагать, таков: "Я не хочу Средь звёзд блуждающих парить во мраке". Насколько мне известно, звёздные системы весьма упорядочены. Найти среди них "блуждающие" звёзды весьма проблематично. "Парить" можно в атмосфере, там, где есть, грубо говоря, "пар" - восходящие потоки нагретого воздуха. "Средь звёзд" найти столь специфические условия трудновато будет. Судя по всему этот образ должен выражать протест против одиночества и разных физических неудобств. Но дальнейшие метафоры начинают клубиться и завиваться:

 

 

И не хочу навечно оставаться

В ветшающем и тлеющем бараке

Души просторной - в уж потёртой шкуре;

 

 

"Душа просторная" уподобляется "ветшающему и тлеющему бараку". И в ней, т.е. в Душе, не хочет оставаться лирическая героиня. "Тлеющий" – это же, грубо говоря, "медленно горящий". С чего бы это? Далее она же, Душа, уподобляется "уж потёртой шкуре". Во всяком случае, лирическая героиня несводима к Душе и обитает внутри неё вполне обособленно. Но сие обиталище для чего-то ещё названо шкурой. За что ж её так – Душу-то? Ранее в литературе мне что-то не встречались столь уничижительные эпитеты применительно к Душе. Вместо точки с запятой тут бы надо поставить точку, поскольку на этом заканчивается перечисление того, что лирическая героиня "не хочет". Далее описывается противоположный полюс:

 

 

Но извлекать из общей массы дури

Сереющего вещества одну,

Иль две - пусть это самое большое -

Извилины, и слушать в общем вое

Мерцающие отзвуки любви -

Вот то, что моё сердце будоражит

И заставляет жить.

 

 

 

Итак, имеется некая "общая масса дури". Что это такое? Наверно, это что-то плохое. Так вот, лирической героине нравится "извлекать" "из общей массы дури" "одну, иль две" "извилины сереющего вещества". "Сереющего" - надо понимать поначалу то ли светлого, то ли чёрного вещества, но в момент взаимодействия с ним меняющего свой цвет от первоначального в сторону противоположного цвета. Но ей важно не само это вещество, а только его "извилины". Параллельно плохой "общей массе дури" существует столь же плохой "общий вой", в коем столь же параллельно хорошим "извилинам" располагаются хорошие "Мерцающие отзвуки любви". Поскольку Мария Бродская запросто оставляет в своих стихах нерифмованные строки, иногда кажется странным, если она, во что бы то ни стало, хочет вставить что-нибудь "для рифмы". В данном случае "для рифмы" приделано глубокомысленное замечание "пусть это самое большое". Если заподозрить, что тут есть намёк на "серое вещество" мозга, которое, как полагают учёные, ответственно за мышление, то и в этом случае затруднительно найти в мозге соответствие "общей массе дури". А, вот, "сердце", судя по данному стихотворению Мария Бродская уважает гораздо больше, чем "Душу".

Далее метафоричностей наворочено с тем же старанием:

 

 

Нас время вяжет,

И тащит всех к единому костру;

И мы в своей вязанке успеваем

Предать, возненавидеть, умертвить!

Глупцы, что ценностями называем?

Рабы ежеминутного, что пить

Не научились из ключа свободы!

Роса под солнцем, хлопок на ветру,

Облака безводные под небом, (Тут в начале строки пропущен слог - для чего?

Пусть язык, прикованный под нёбом, Невозможно прочитать с ходу не запнувшись)

Не отопрёт из недр срамотных воды!

 

 

 

"Нас время вяжет, И тащит всех к единому костру ". Можно предположить, что эти строки означают то, что с течением времени мы стареем и, в конце концов, умираем. Далее следует ряд банальных до пошлости обвинений из арсенала "гражданской и религиозной лирики". "Роса под солнцем, хлопок на ветру" и т.д. - Безобидные строчки! Хотя при чём тут "хлопок на ветру"? Но - чу! - вообразите же!:

 

 

Роса под солнцем, хлопок на ветру,

Облака безводные под небом,

Пусть язык, прикованный под нёбом,

Не отопрёт из недр срамотных воды!

 

 

Откуда-то появляется "язык, прикованный под нёбом"! Оказывается, сей "язык" в космогонии лирической героини чрезвычайно важен, ибо играет роль вселенской затычки. А "недра"-то! Ай да "недра"! Это вам, читатели, не халам-балам, и даже не хухры-мухры! "Недра" - "срамотные"! Автору опять приспичило вставить слова "для рифмы"! "Свободы – воды", "под небом – под нёбом" – безобидные рифмы. Но эта, которая "под нёбом" вынудила автора заговорить внезапно про "язык" и т.д. Чтобы он хоть чуточку был уместен в стихотворении, пришлось про "недра" высказываться.

Дальнейшее столь же рыхло по форме и наряду с мудрёными метафорами содержит классический набор религиозных банальностей. Мне кажется, что автора уже с самого начала куда-то не туда понесло. Тема явно не поддалась. Это стихотворение навело меня на вот какую мысль: Мария Бродская во многих случаях выступает не столько как художник, а, скорее, как иллюстратор. Похоже, она набралась где-то различных штампов – литературных и житейских, и помаленьку их иллюстрирует своими стихотворениями. Вот, хотя бы, здесь:

 

 

Дервиш и юродивый - равно,

Эллин, иудей - пред Ним – одно.

 

 

Две тыщщи лет об этом талдычат! В очередной раз читая такую прокламацию что-то не хочется в умилении складывать ладошки лодочками у груди. Не то чтобы надоело, а категорически опостылело!

Переходим к "Зарисовкам". К ним напрашивается эпиграф "Есть только миг между прошлым и будущим – именно он называется "Жизнь"". Это, похоже, опять иллюстрация. Хотя поначалу есть вполне самостоятельные образы. И сразу – претензия к названию. Не подкрепляет оно общий смысл произведения. Безликое какое-то. Может быть, назвать его "Навеяно ветром и летней жарой"?

 

 

Зарисовки

 

... Лёгкий пошевел воды коснулся слуха, ("пошевел" – интересный неологизм)

как будто с губ ветра, задерживающего дыхание, (а если так? – "не сумевшего сдержать дыханье")

сорвался короткий и лёгкий,

словно взмах крыльев бабочки вздох. (Тут бы тире надо установить "бабочки – вздох")

Послеполуденный сон развлекает себя тем,

что прячет покровы обнажившейся тишины

и неподдельно радуется

её недевственному смущению. (видимо, у автора есть какая-то "шкала смущений")

 

 

Иногда от скуки или от злого умысла у купальщиков уносят оставленную на берегу одежду. В данном случае нечто подобное проделывает антропоморфизированный "Послеполуденный сон". Не очень понятно только ЧТО ЖЕ представляют из себя "покровы обнажившейся тишины". Мне кажется, что всякие шумы и прочие звуки как раз и составляют эти самые "покровы". Когда же разморённые жарой существа засыпают и перестают шевелиться, то и звуки прекращаются. В таком случае "Послеполуденный сон" не то чтобы "прячет покровы", а он снимает их, "обнажает" "тишину". Мне представляется, что Тишина – есть явление величественное. В каком-то смысле тишина для слуха – то же, что тьма – для зрения и пустота – для осязания. Это всё – проявления неведомого. А неведомое – пугающе. Спящие существа не замечают тишины вокруг них. И тот, кто проснётся первым, наверняка закричит от ужаса, встретившись один на один с тишиной. Сон и Тишина – явления разных уровней действительности. Сон – приобщение к Небытию. Тишина – одно из проявлений Беспредельности. Тишина сопутствует Небытию. Тут нет наблюдателя, который бы мог повергнуть в смущение (даже "недевственное") Тишину.

 

 

Густой, приторный от цветущих пряных трав

воздух липнет к телу.

Обжигает, пьянит.

Одуревшая мошкара натыкается... (Так и хочется спросить: На ЧТО?)

В растрёпанных зелёных волосах травы

суетятся вечно спешащие,

даже в это, разморённое жарой время,

муравьи, веснушчатые божьи коровки

и другие, жизнь которых нам не заметна. . . (Может быть лучше будет так? – "другие существа")

Неглубокий сон уставших от ожидания прохлады деревьев,

нарушают лишь редкие

жемчужные волны ветра.

Листва вздрагивает, (Листва, всё-таки, взбадривается. А если так, то уже не может "дрёму" ронять)

роняет лёгкую дрёму на ресницы цветов,

и те шепчут что-то полусонно - полуснотворно.

При всей своей кажущейся хрупкости

и нежные цветы, и дремлющие деревья,

и трава распластавшаяся,

все они крепко вцепились в спину,

жадно припавшей горячими губами к воде, земли.

 

 

Возможны варианты понимания: 1) земля – это поверхность, почвенный слой, под которым есть слой грунтовых вод; 2) земля – это твердь, которая губами берегов припала к воде рек. Оба варианта мне не очень нравятся. Хотя бы потому, что такой "земле" всё, грубо говоря, "по барабану". Ей нет никакой нужды "жадно припадать" к воде. Не нужна земле вода! Она растениям нужна. И уж это они губами своих корневых волосков к оной воде припадают.

 

Каждый из них желает получить свой,

отведённый только ему

глоток солнца, глоток неба,

продлить, как можно дольше

этот короткий миг,

который мы называем жизнью...

 

 

Концовка выродилась в заурядное цитирование расхожих слов. Шедевр не удался. Хотя образному видению Марии Бродской надо воздать должное – оно у неё безусловно есть.

Наверно, творчество А. Ахматовой для Марии Бродской много значит. Очень похоже на то, что и личность Ахматовой ей интересна и даже симпатична. Название стихотворения многозначительно и представляется мне удачно выбранным.

 

 

Ей ( А. Ахматовой )

 

Гордые фигуры

За стеклом овальным, ( Что за фигуры? За окном, или – в зеркале отражаются?)

Раскрытое Евангелие

И колода карт… (Многозначительное сочетание. Отсюда можно было бы вывести эффектные обобщения.)

Холодеет в жилах… (Что холодеет?)

Вроде бы не дура, (Это, что ли, чтоб с "фигурой" зарифмовать?)

Ну, к чему устроен

Этот маскарад? (Картина "маскарада" должна предшествовать этому вопросу. Иначе ничего не понятно.)

 

Экспозиция в начале стихотворения дана крупными размашистыми мазками. Удачным, на мой взгляд, является сочетание "Раскрытое Евангелие И колода карт…". Оно много помогает понять в состоянии лирической героини: карты – для гадания ,евангелие – опора в трудные времена. Плохо ей. Тревожно. Страшно. Здесь бы можно было изобразить её метания от евангелия к картам, от карт – к творчеству и т.п. И выстроить, в конце концов, образ женщины, которая после всех ударов судьбы, сохранила в себе нежность и обрела редкостную стойкость. Но в стихотворении далее следует изображение упомянутого ранее маскарада.

 

Белую невесту (Невеста – это кто?)

В колпаке безглазом (Что за колпак? Почему – "безглазый"?)

Месяц окровавленный (Почему "месяц" – "окровавленный"?)

За руку ведёт,

И, молясь фальшиво

В алтаре с надгробьем,

К эшафоту знамя (Что ли, типа, как "к столу" подают?)

Смерти подаёт. (Какое ещё знамя?)

 

 

Если я правильно понял, эшафот установлен в храме, рядом с алтарём. Или даже на самом алтаре. Эшафот – место казни. Алтарь – место жертвоприношения. Жертвоприношение – это что-то в роде взятки. Своеобразная предоплата. "Месяц окровавленный" мне кажется тут совсем неуместным. Зарифмовав "карт – маскарад", автор теперь вынуждена, чтоб рифма оказалась не напрасной, втискивать в ткань произведения этот совершенно не нужный "маскарад" – рядить месяц в колпак и т.п. Тут ещё и "Смерть" присутствует. И "Месяц окровавленный" ей "К эшафоту знамя" "подаёт". Можно было бы изобразить пиршество Смерти, одинаково принимающей дары как с эшафота, так и с алтаря. Получился бы величественный образ. Но тут привинчено какое-то "знамя"! Для чего!

 

Не целуй губами, (А чем же ещё?)

Не смотри глазами! (А чем же ещё?)

Назад! К тяжёлому своду, (Это куда же?)

Ярость и нежность рождать! (А это для чего? И КАК их "рождать"?)

В непогоду отдаться, (И чему/кому же это "отдаться"? И с каким умыслом?)

Но только не это, ("Не это" – это ЧТО?)

Только не сдаться!

Пронзать и плакать, (Удивительное сочетание! И кого же предлагается "пронзать"?)

Умолять и драться! (Не менее удивительное сочетание!)

И думать громче, чем кричать! (Пожалуй, единственная стоящая строка из всего отрывка.)

 

 

Думаю, автор не сильно будет на меня в обиде, если я назову приведённые выше строки белибердой. Мне не хочется делать всякие реверансы, сучить ножками и разводить ручками во имя торжества хорошего тона над поэтическим мастерством. Во имя торжества этого мастерства я и стараюсь честно высказать своё мнение и соответственно его обосновать.

Что касается дальнейшего, то оно ничуть не лучше:

 

 

…Что было - пролито, (Ну почему не "просыпано", "пропито", выжато"!?)

Пробило - и стоит, (Пропало – и висит. Зависло – и смердит. – Бездна вариантов!)

Сковало позвонки

Невидимым сцепленьем,

И, приторным боленьем (А это что такое?)

Стараясь усыпить,

Владеет ли тобой? (Что – владеет? – То, что "Пробило - и стоит"?)

Напиться и испить

Твою ли жаждет волю? (Ах, до чего ж глубокомысленно!)

Уж эта тишина

Ноет в ушах,

И в сердце ноет,

В душу воет; (Разборчивая "тишина" попалась – знает где "ныть", а где "выть".)

И скисла жизнь тебе, (Ох, Мария! – Это ж по-каковски-то сказано!)

И время на плите свернулось… (Ну, прям, как ряженка!)

А ты ушла -

И не вернулась. (А, что – вернуться должна была?)

 

 

Вот и всё. Разбор закончен. Осталось подвести кой-какие итоги. У Марии Бродской есть определённые задатки. Особенно развито образное мышление, что для поэтического творчества крайне важно. Есть яркие метафоры. Заметны попытки поиска оригинальных рифм. Главный недостаток мне видится в том, что стихи после завершения творческого извержения остаются, за редкими исключениями, совсем необработанными. Так и торчат корявые глыбы посреди её творчества. Представьте себе ваятеля, который только собирает глыбы и больше ничего с ними не делает. То, что возникло в момент творческого вдохновения, есть только заготовка, только сырьё. Из него можно сделать шедевр, но можно и так оставить. Если Мария Бродская хочет и далее осваивать поприще литературного творчества, то ей придётся стать самым строгим критиком своих произведений. Это позволит выработать тонкий художественный вкус. Он-то и поможет оценить, какие из глыб таят в себе великий потенциал, а какие – совершенно безнадёжны. Но уже сейчас можно поздравить Марию Бродскую с удачей. На мой взгляд, её стихотворение "Рыжеволосый всадник" (с учётом приведённых выше замечаний) достойно самой высокой оценки.