«Каким я был, таким я и остался, — напевал вполголоса волк, роя яму на развилке лесных тропинок, — любимый мой, орел лесной». Яма получалась глубокая, но с неровными краями. Да и самому как-то выбираться надо было. Вот волк и выкопал сначала ступени, а потом, спохватившись, принялся их срывать, заодно расширяя границы охвата ловушки. Теперь он понял, что для завершения дела ему понадобится веревка или лестница. Да где в лесу возьмешь лестницу. Веревка же еще куда ни шло, можно было поискать. И он нашел. Не ахти какая, не новая и не старая, для волчьей затеи она должна была сгодиться.

На этот раз яма получалась поровнее прежнего. «Люби меня, как я себя», — сменил пластинку землекоп. «Нет, не правильно люди говорят: не рой другому яму — сам попадешь. Не в том месте «не» ставят. Нужно говорить: рой другому яму — сам не попадешь», — рассуждал он сам с собой и весь сиял от гордости за свой ум.

Яма получилась — хоть на выставку: широкая, глубокая и с ровными отвесными краями. Чтобы выбраться со дна, волк перебросил найденную веревку через толстый сук, а оба конца опустил в яму.

Дело близилось к концу, волку все труднее было выбрасывать землю наверх. Она сыпалась назад, засыпая волку глаза, забиваясь в нос и уши. Но он терпел, надеясь на результат. «Бог в помощь», — вдруг услыхал волк над головой хриплый бас. Он поднял голову. Через край свешивалась голова медведя. Тот плевался и хлопал глазами и ушами, пытаясь избавиться от порции песка, выброшенного волком и подхваченного медвежьей мордой. «Ну, ты, братан, попал, — сказал медведь, — не завидую». Он был из местных крутых, и волк поневоле поежился. Не зная как оправдываться, он молчал. Медведь же, напротив, был не прочь поболтать. До волка донесся душок медовухи, и он догадался, что браток наехал на пчел, и те откупились настойкой. Медведь был пьян и потому добродушничал. «Че копаешь? Клад ищешь? — хохотнул он. — Тогда должен знать, что земля и все, что в ней закопано, принадлежит братве. Но я могу замолвить за тебя словечко. Не за так, конечно».

Тут браток пустился в математические выкладки, в которых был не так силен, как в рэкете, пытаясь подсчитать, сколько процентов волчьей находки пустить в общак, сколько взять себе, а сколько разрешить взять копальщику. Тот угрюмо слушал, ковыряя ногой землю, и вдруг на что-то наткнулся. Он наклонился и попробовал разгрести землю вокруг твердого предмета непонятной выпуклой формы. От медведя не укрылось его движение. «Эй, — крикнул он сверху, — ты слышал, что я сказал? Это собственность братвы». И, обеспокоенный тем, что его могут оставить с носом, решил спуститься в яму и разобраться на месте. Мишаня пошарил глазами по сторонам в поисках подручного приспособления для спуска вниз. Волк, занятый раскопками, слишком поздно обратил внимание на мелкую осыпь. А подняв голову вверх, он успел только заорать: «Не-е-е-т!» Но это не помогло, т.к. медведь уже летел вниз, зажав в лапах обрывки лопнувшей веревки. «Эк!» — выдал он, емко припечатавшись к дну ямы. Волку повезло, он выкопал довольно просторное для двоих помещение, поэтому ему хватило места, чтобы увернуться от летящего гостя. Приземлившись, тот только ошалело мотал головой и кряхтел. Охотник презрительно сплюнул сквозь зубы. «Падаль», — процедил он, не уточняя, что именно имеет в виду. «Ну, что? — зло зыркнул он на пришельца. — Выход накрылся! Здесь помирать будем». Помирать крутой был не согласен, поэтому слова сокамерника мигом привели его в чувство. «Как помирать?» — рявкнул он. «Как-как, сначала один из нас съест другого, — начал объяснять волк, — потом, тому, кто пока останется жив, надо будет справлять нужду. Сначала малую, а там и большую!» Голос его крепчал, начинал звенеть металлом. «Вылезти нельзя, высоко. А подкопать снизу, значит, закопать самому себя. Остается одно — в дерьме ты утонешь!» — неожиданно выкрикнул волк. Этот довод на медведя подействовал более остального. Он дико взревел и принялся метаться по яме, делая попытки выпрыгнуть. Волк только успевал поворачиваться, чтобы не быть преждевременно раздавленным. В конце концов Михась рухнул, обессиленный и трезвый, наземь. «Братан, придумай что-нибудь, — взмолился браток. — Гадом буду — не забуду!» — поклялся он, отдышавшись. Его визави в это время вертел обрывки веревок, прикидывая и так и эдак. «Есть мысль, — задумчиво протянул он, переводя взгляд то с веревок на край ямы, то обратно, — только боюсь, ты не согласишься». «Я согласен, — поспешно вскочил с земли только что бессильно валявшийся медведь, — что делать надо?» Видно перспектива утонуть в дерьме никак не устраивала местного мафиози. Такой смерти братва бы не одобрила. «Ну, что ж, становись к стенке», — пронзительно глядя прямо в глаза бандиту, сказал охотник. «Что, расстреляешь?» — вдруг угрожающе навис над соседом крутой. «Больно нужно, — фыркнул серый, — да и чем?.. Нет, я на тебя залезу и попытаюсь дотянуться до края. Если вылезу, и тебе что-нибудь найду подставить. Понял?» «Что?! — бурый разбойник тучей двинулся на серого. — Ты — на меня — залезешь?! Да я — никогда — ни под кого — не ложился!» — заорал медведь, рванув на груди рубаху. «Фу», — волк брезгливо отвернулся. Браток явно не дружил с зубной щеткой, а вот лук с чесноком уважал. «Никто не собирается тебя укладывать. Я залезу тебе на плечи, ну, или на башку, — терпеливо объяснял землекоп, — просто, чтобы повыше было. Я ведь тебя на плечах не выдержу». Хоть и туго, но все-таки до Михася кое-что доходило. «А, ну, тогда ладно, — смирился бугай, — лезь». Новоиспеченный верхолаз связал обрывки веревки, обмотал ее вокруг пояса и полез на холку добровольной подставке. Но этой высоты было мало. Ловушка была выкопана на совесть. До края ямы оставалось еще порядочное расстояние. Верховой попытался забросить веревку на какую-нибудь зацепку. И это ему удалось таки — веревка зацепилась. Оставалось проверить — насколько прочно. Волк подергал, подтянулся. Лонжа держалась. «Ну, я пошел», — сказал высотник низовому. «Угу», — буркнул тот, стараясь не потерять равновесие. Серый дернул за веревку, подтянулся, перехватился, оттолкнулся от стенки, чуть приподнялся над своей подставкой и… благополучно рухнул вниз. Веревка оборвалась так, что связывать уже было нечего. Как раз на том месте, где поверхность земли плавно, под углом 90 градусов, переходила из горизонтали в вертикаль. Потирая ушибленный зад, волк посматривал на соседа. А тот опять заметался, заставив серого вжаться в стену. Немного покидавшись на стенку, медведь вдруг резко повернулся к брату по несчастью. «Братан, съешь меня», — выпалил он. «Да ты что? — испугался волк, — я не могу». «Ты сможешь, — твердо сказал браток, — я тебя научу. Это будет достойная смерть. И братва помянет по-человечески. А иначе… они еще добавят и всем общаком сюда ходить облегчаться будут. Ты этого хочешь? — взревел Потапыч и зарыдал. — Я тебя умоляю, сожри меня, будь человеком». Волк, хоть и был разбойником, терпеть не мог каких бы то ни было слез, поэтому, еще поколебавшись некоторое время, он предложил: «Давай сначала поорем, позовем на помощь. Глядишь, кто-нибудь отзовется». Рэкетир перестал рыдать и, похлюпав носом еще некоторое время, согласился. Набрав побольше воздуха, пара сидельцев рванула на весь лес вопль, который в переводе на нормальный язык должен был означать «SOS». Причем каждый орал свое. Окрестности огласились диким матом, из которого можно было понять только то, что это орут волк и медведь. А так как и тот и другой в лесу пользовались определенной славой, то всякий, услышавший крик, поспешил убраться как можно дальше, чтобы не слышать, а тем более не видеть обладателей данных голосов. Вдоволь наоравшись, взмокнув и охрипнув, кричальщики, наконец, поняли, что никто им помогать не будет. Закон — тайга, каждый сам за себя, и не им менять законы леса. Они замолчали и, тяжело дыша, сели на землю. Какое-то время оба молчали. «Слушай, — отдышавшись сказал волк, — а из-за чего мы здесь сидим? — он кивнул на выпуклый предмет, торчащий из земли. — Давай хоть попробуем откопать и поглядеть, что же это такое». Медведь, видно, тоже осознал свое положение и обреченно кивнул. Начав копать, они незаметно увлеклись и даже стали покрикивать друг на друга, где ругая, а где и помогая один другому.

Примерно через час копания обнажилась бочка — не бочка, труба — не труба, да еще и с хвостом. Одновременно остановившись, копатели посмотрели друг на друга, потом опустили глаза на то, что лежало у них под ногами. «Ты знаешь, — задумчиво произнес изобретатель ловушки, — а ведь у нас появилась возможность покинуть нашу яму, причем очень быстро». Он посмотрел на соседа: «Знаешь, что это такое?» А сосед покрылся холодным потом, пытаясь отогнать подальше возникшее подозрение. Он умоляюще посмотрел волку в глаза. Всем видом он давал понять, что согласен на любое предложение, кроме того, что имеет в виду серый. «Да, ты прав, — жестко сказал тот, — это бомба, двухсотка. Давно здесь лежит, — он нагнулся и поднял один из булыжников, которые они понавыкапывали — и если ее слегка потревожить, то моментально окажешься наверху. А может, еще и выше», — и он поднял камень повыше, явно намереваясь проверить бомбу на прочность. Расчет был верный. В яме будто ураган просвистел. В следующую секунду медведь стоял над ловушкой на одной ноге, а другой отчаянно дрыгая в воздухе. В нее мертво вцепился волк. Он не сразу поверил в осуществление своей идеи, а когда поверил, отпустил ногу братка. Оба сотоварища посмотрели друг на друга и вдруг, не сговариваясь, кинулись засыпать яму. Какое-то время слышалось только сопение и шуршание сыплющейся земли. И вот от ямы осталось только пятно сырой земли, по которому, осторожно ступая, ходили волк с медведем. Постепенно их шаги становились более смелыми. И вот они уже прыгают по бывшей яме и в голос хохочут. Окрестные обитатели, привлеченные было тишиной на места обычного проживания, услышав этот хохот, что тоже ничего хорошего не сулило, дружно рванули в глубины леса, подальше от странной парочки.

А медведь, отхохотавшись и отдышавшись, хлопнул волка по плечу, потом поднял его с земли и сказал: «Пойдем, братан, гульнем, я угощаю!» — и, подхватив за плечи волка, поволок его в сторону пасеки.