На дверях сельмага висел хитрый замок, зарешеченные окна были прикрыты ставнями. Приютивший меня на время отпуска хозяин деревенских хором Дима, указал на завалинку и мы, откинувшись на бревенчатую стену магазинчика, присели в спасительной от июльской жары тени. С минуты на минуту должна была осчастливить нас своим появлением продавщица Галя.

Мой деревенский приятель пустился в рассуждения о политике. По нему выходило, что западные акулы капитализма, дни и ночи напролет только и думают о том, как бы нам напакостить вместо того, чтобы принять нас с распростертыми объятиями в свою западную цивилизацию. Я в полуха слушал Димины рассуждения и с интересом осматривался вокруг.

Слева от нас раскинулся бывший помещичий заброшенный парк из вековых дубов с заросшими аллеями. Прямо перед нами зеленела лужайка, а за ней великолепный в своей запущенности пруд. Около воды совершали свои сложные вертолетные маневры стрекозы. Над лужайкой, чертили осциллограмму своим ломким полетом бабочки-капустницы, то и дело на бреющем полете проносились ошалевшие от жары слепни и над все этим висела пронзительная песнь жаворонка.

«Какая благодать, - думал я, - и на кой черт тебе, Дима, сдался этот запад? Живи себе, наслаждайся патриархальными красотами, о которых западные люди и мечтать не смеют. Да и где он этот запад? - лениво ворочались в голове моей мысли, - Ну да, в той стороне, где заходит солнце, там, где мы наблюдаем закат. Нет тут никакого запада, не будет, да и ни к чему он здесь, пожалуй».

Течение моих, ленивых мыслей, прервало велосипедное дребезжание. Продавец Галя отворила двери и впустила нас в сумеречную магазинную прохладу, а сама отправилась принимать рабочий вид.

Сквозь прозрачную шторку можно было видеть, как молодая женщина разоблачается до сути своей, чтобы накинуть на неё короткий белый халатик, нечаянно забыв при этом застегнуть пару верхних пуговиц. На продуктовом прилавке в большинстве своем разместились изделия явно не отечественных производителей. Если и попадались какие-то с русскими названиями, то, наверняка, и те несли в себе результат совместного производства. В промтоварном закутке от тряпок и лезвий для бритья и до телевизоров – все было импортным. «Почти запад», - подумалось мне.

В том, что не почти, а самый, что ни на есть запад, да к тому же еще и дикий нас убедили последующие события.

Около магазина, взвизгнув тормозами, остановилась машина. В магазин вошли трое вооруженных людей в чулках, правда, на голове. Без особого труда они взяли все, что им было нужно, оборвали провод телефона и укатили. «Круто, - подумали мы, два здоровых, но безоружных мужика поднимаясь с пола, - о какой ещё западной цивилизации можно мечтать, когда она уже сама сюда приперлась».

Продавщица тем временем тоже встала с пола, отогнув пластик прилавка, достала из тайничка сотовый телефон и позвонила, как стало ясно, в милицию. Возбужденная происшествием Галя, тем не менее, назвала цвет, марку машины и описала довольно точно приметы злоумышленников. А еще Галя сообщила в трубку, что грабители рванули в сторону деревни Александровки, а там, на четвертом километре, прокладывают трубу и поперек дороги вырыта бездонная траншея. Эти её слова помогли вернуть нам острое чувство родины. Мы окончательно переместились с запада на восток. Эх, страна моя родная! И сохранить достояние свое, как следует не умеем, и воровать путем, до сей поры, не научились.