"Мне нельзя на волю,

Не имею права..."

В.Высоцкий

 

 

На зоне петухов не любят. В смысле – не уважают. Зато на зоне быков любят. В смысле – уважают.

 

Когда я работал в прокуратуре следователем по не особо важным делам, меня послали в Устьвычегорский ШИЗО, в командировку. ШИЗО как ШИЗО - ворота черные, стены зеленые, убийцы настоящие. Все по чинарику. Провел меня сержант в столовую и приказал покормить с дороги. Мне, кстати, Кристина с собой жареную птицу в фольгу завернула и вечерний паек аквалангиста сверху сунула. Ну, от горячего я все равно не откажусь. Сел я, значит, на качающийся четырехножник типа «стул» и в бумагах роюсь. Тут мне уже и макарончики по-флотски несут. И компот сверху. В смысле – вдогонку. Я так от макарон возбудился, что полез и в Кристинин гостинец сгоряча. Развернул фольгу – а там жареный петух по-гонконгски. С гребешком и лапами. Кристина, видать, родину свою на кухне вспомнила. Сам факт наличия петуха, в принципе, нормален. И не такое ели. Но ведь зона же ! Тут могут не понять. Смотрю косо на птичку и незаметно ее в фольгу опять пытаюсь закрутить. А она свободу, видать, почуяла и всеми лапами упирается. Не хочет обратно.

 

И, как назло, в этот момент входит нач. ШИЗО полковник Анискович. Похлопал меня по-отечески по погонам и на фольгу мою уставился. А оттуда петух недозавернутый торчит, как младенец из пробирки.

 

- Ты, что, старлей, анашы обкурился ? – спрашивает. – А ну не позорь прокуратуру, прячь это дерьмо куда-нибудь поскорее. У нас тут праздничный обед, понимаешь, намечается. А ты с петухом приехал, нашу мать !

 

- Так точно, - говорю, - Товарищ полковник. Обкурился. Сейчас все спрячу.

 

И тут заходят черным строем условно-досрочно-переведенные. Им по два компота на рыло перед выходом полагается, может вы не знаете. Сели они в углу и мисками тихо-мирно шуршат. Свои срока в уме перебирают.

 

Полковник меня своим широким тазом прикрыл, а сам по-отечески материть выпускников начал. Мол, дубиной вам по шее перед крынкой. Мол, на зеленку вас высадить и похоронить. А теперь пейте компот, мол, и вспоминайте родное ШИЗО по-людски, а не по-вашему, по-волчьи.

 

А я петухом все шуршу, лапы ему гну. И перестарался, видать, выпрыгнул он у меня из рук, и на пол прямо перед полковником упал. Полковник поперхнулся было, но речь не прервал, а свернул на борьбу против поддержания воровских законов. А потом вообще задвинул:

 

- Возьмем для примера этого жареного петуха, - и берет за ноги мой паек с пола. – Что мы видим ? Птица мужского пола без яйцеклада. Только и всего ! А в блатном мире этим понятием пассивное мужеложество именуется. Позор на птице несмываемый ! А еще на тех, кто бедное животное не по природному назначению использует ! Осужденный Григоренко, встать, мне в глаза смотреть !

 

Григоренко с тремя убийствами за спиной медленно встал из-за стола.

 

- Вот ты, Григоренко, знаю, в авторитетах прописан. Воровской закон поддерживаешь. А представляешь, каково твоим нижним подзаконным приходится ? Ну-ка, посмотри на эту жареную птицу ! В глаза ей посмотри ! Отвечай перед всеми, в чем у вас, блатных, петух провинился, а ?

 

- Ни в чем, гражданин начальник. У меня мама на Вологодчине птиц разводит. Так разве ж я чего против петухов и кур иметь буду ?

 

- Григоренко, ты вола не верти и быком на меня не смотри ! Я тебя, как блатного спрашиваю, чем у тебя птица петух провинилась ? Или пока тебя жареный петух не клюнет, ты отвечать за свои понятия не будешь ?

 

- Не понимаю о чем вы, гражданин начальник. Разрешите продолжить прием пищи.

 

Полковник подходит к нему вплотную, и петуха в руки сует.

 

- На, ешь, принимай, гостинец с воли !

 

Григоренко от петуха, как от гремучей змеи руки отдернул и за спину спрятал. Я сижу, заскучал-задумался. Работа с подследственными просто на глазах разваливается. Четверо конвоируемых за столом замерли, под ноги смотрят, ложки в руках вертят. Макароны по-флотски у них в мисках стынут. А полковник Анискович и осужденный Григоренко петуха по-гонконгски делят.

 

- Разрешите, товарищ полковник, - говорю – добавление сделать ?

 

- Вот, сейчас тебя, Григоренко, следователь прокуратуры и накормит, - обрадовался полковник, и из столовой строевым шагом рванул.

 

- Григоренко, - говорю - Петух есть факт гражданский. Он – птица полезная. Среди телок бык полагается. Среди кур – петух. Так что разницы нет. Все по природе.

 

- Разницы между быком и петухом нет ? – у Григоренко от возмущения аж сапоги потом прошибло, – Скажете тоже, гражданин следователь…

 

- Я тебе сейчас докажу, - говорю. – Вот бери его за одну ногу, а я за другую. И давай пополам, понял ?

 

Он обернул руки полой своего хб, и мое жаркое за ногу ухватил. Растянули мы Петю, а он пополам, гад, не рвется. Кристина его на совесть высушила. Хотел я Григоренко пример на братскую дележку показать, да срывается, вижу.

 

- Вот, козел, - зашипел Григоренко.

 

- Кто козел ? - спрашиваю.

 

- Да петух этот ваш, гражданин следователь.

 

- Врешь, Григоренко, петух козлом быть не может. А если может, то тогда между ним и быком разницы нет.

 

- Ну, скажете… Петух козлом еще как быть может. А в быки ему и вовек не выйти. Не в масть до гроба !

 

- Ладно, - говорю. - А козел быком быть может ?

 

- Да ни в жисть ! – отвечает – Ему рога все пообломают, а в быки не пустят. Из быков в пацаны дорога идет. Там ни козлам, ни ссученным воздуха нет !

 

- Хорошо, Григоренко, оценка пять. А если быку рога пообломать, он козлом станет ?

 

- Это да, бывает.

 

- Так вот, Григоренко, если быку рога пообломать и к телкам пустить, то они его не признают. А у петуха рогов нет, поэтому он всегда кур потопчет. Вывод – петух всегда мужик, а быка и на колени уронить можно.

 

Задымился, смотрю, Григоренко. Понятия свои воровские в голове ворошит.

 

- Гражданин следователь, разрешите вопрос ?

 

- Разрешаю, - говорю.

 

- Что у петуха рогов нет, это верно. Но петух – он и есть петух. Среди кур, может, он и мужик. Или там, среди козлов. А среди быков ему никогда места нет. Его и тронуть-то руками нельзя – сам опетушишься зараз.

 

- Отвечаю, - говорю, а сам у него петуха жареного забираю и к осужденным на стол кладу – Вот вам, граждане, петух на всех. Пусть, кто не побоится его тронуть, себе возьмет. А остальные так пока посидят.

 

Рванули они его в десять рук. Только гребешок отлетел. В ШИЗО кормят-то раз в день и то не всегда. А мужики здоровые там сидят, голодные. В общем, Кристинин подарок оприходовали в пять секунд. Сидят, пальцы облизывают. Потом спохватились, и мне чуть не хором, мол, гражданин следователь, никому не говорите, что мы петуха руками хватали. Засмеют нас, а то и похуже чего. Ладно, говорю, мол, молчать буду, только в деле напишу, что присутствовал, как вы петуха меж собой делили.

 

Закивали они, мол, все по чесноку. Доели свои макароны, и их повели. Допросил я их по одному перед выводом. Дела курьеру сдал. И домой потянулся. Кристина мне утку по-китайски зажарить обещала. А мне как раз в Ростовскую женскую колонию в командировку скоро было ехать.

 

Мельбурн, 2005