«Никого не пощадила эта осень,

Листопад кружит в сто тысяч баллов...»

 

Старуха меня достала. Каждый раз, когда я приходила к Кате в гости, она выползала из своей комнаты и начинала шляться по квартире, прикрываясь неотложными делами. Какие могут быть дела у старушки, дышащей, по её же собственным словам на ладан, не было понятно ни мне, ни подруге.

- Подслушивает, сычиха старая, - шептала Катька. – Житья от неё нет. Вчера на маму палкой замахнулась, чашки в её сторону бросала, ругается как последняя... шваль.

- Может она... того?.. – робко предположила я.

- Да нет, какое там... Всю жизнь такая злющая. Только к старости у неё это... видимо, обострилась... природная злость.

Когда я уходила, старуха попридержала дверь клюкой и монотонно отчеканила:

- Неча сюда ходить. Дурной пример Катьке подаёшь. Посмотри, как вырядилась..., белоручка. Бросит тебя твой хахаль, не посмотрит на то, что ты такая фифа...

Слова падали проклятьями, взгляд их владелицы был неотрывно направлен на меня.

Только дома я пришла в себя. Перед глазами стояло перекошенное ненавистью лицо старой женщины, Катькина рассечённая губа и, почему-то, жёлтые кленовые листья.

 

Ангелом я не была никогда. В детском саду вместе с хулиганкой Иркой лупила зарвавшихся мальчишек, в школе – тоже как-то пару раз пришлось вдарить для образумления... Бить только по делу, по существу Справедливости. Как бы дикэ это ни звучало. Ну и потом – мне было жаль вторую щёку.

 

О проклятьях я знала не много и, в то же время, знала всё. С одной стороны они представлялись мне чем-то неисправимо колдовским, с другой – как человек, знакомый с психологией, я понимала, что их роль в нашем сознании выполняют обычные страхи, обусловленные извечной верой в чудесное. Углубляться в дебри дальнейших размышлений мне не хотелось, и я предложила себе пойти третьим путём. Не зная истинной природы явления надо оперирывать всеми фактами, хочешь найти шарик – выбирай все стаканчики. Осталось определиться с направлением...

Колдуньи с ведуньями отпали сразу. Липовые слишком много брали за свои услуги, настоящих же – днём с огнём не сыщешь, а, если и сыщешь, то не пойдёшь – так, на всякий случай. Многочисленные книги о чёрной и белой магии, продающиеся в книжных магазинах, понятное дело, доверия не внушали, родовые также не подходили, по причине их полного отсутствия. Полагаться приходилось только на собственные силы.

Три дня назад на лингво-анализе препод дал нам «домашку»: написать небольшой художественный рассказ и выделить в нём определённые грамматические конструкции. Я взяла тетрадь...

 

«Стоял тёплый октябрьский вечер. Сезон листопадов был в самом разгаре: город горел, пылал, обжигал красками. Дворники сметали осеннее золото в кучи, чтобы потом получить из него неизвестный науке аромат под названием «ускользающее тепло». В одном из городских парков проснулся Он.

У Него не было ничего: ни имени, ни памяти, ни разума. Смотря на мир глазами опавших кленовых листьев, он не видел никого, кто проявлял бы к нему интерес. Ничто не интересовало Его.

Только на третий день ему удалось пополниться. Русоволосая девушка в светлом плаще на какое-то время застыла над листьями, и Он почувствовал что-то родственное: девушкой интересовались все, но её занимало – ничто. Через минуту каблучки незнакомки затихли в глубине парка, а в тающем мареве осени яркой звездой вспыхнула одна эмоция.

Он искал её долго. Прощупывая сознания снующих поверх Него людей, Он пытался ухватиться за ту ниточку, которая привела бы его к клубку. Однажды Он почти было вышел на след старой женщины с ненавистью в глазах, но, дождавшись её появления в одном из парков, понял, что ошибся: старушка боялась соседей и больших собак, жила одиноко и не имела никакого отношения к девушке.

В один из вечеров он лежал у реки и смотрел на закатное солнце. Ярко-красное, в серо-голубом пространстве неба, оно казалось ирреальным и не предвещало ничего... Неожиданно порыв ветра принёс ряд образов, среди которых был один похожий.

Он потёк по листьям, выбирая кратчайший путь до огромного светящегося здания, нырнул в кленовый букет маленького мальчика и заглянул внутрь. Каскад эмоций, обрушившийся на Него, оглушал. Он взвизгнул и вырвался из рук ребёнка. Листья разлетелись по магазину, мальчик заплакал. Выбираясь из-под тяжести навалившихся образов, Он уже знал, что Она тут.

Старуха медленно брела по парку, время от времени опираясь на самодельную клюку, и что-то бормотала себе под нос. Внезапно воздух налился влагой, а с неба посыпались золотые звёзды кленовых листьев. Хаотично кружась, они бросались под ноги старухе, били её по рукам, лезли в глаза... Женщина испуганно охнула и, пытаясь отогнать от себя жёлтый танец, вскинула вверх руки. Клюшка выпала, и в тот же момент что-то больно полоснуло её по ноге. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – остроконечные лучи ржавых звёздочек были самыми настоящими ножами... Падая на колени, старуха не могла видеть, как мощный порыв ветра поднял в парке все кленовые листья и взвихрил их в единую сущность... Огромная лиственная фигура наклонилась над ней и прошелестела: «Справедливости...».

Обнаруженная в ворохе листьев случайным прохожим, через полчаса она скончается в больнице, успев прошептать только одно: «Демон... Демон листопада».

 

Ночь была ясной. Яркая Луна с пересекающем её пассажирским боингом весело сияла над контурами огромных мрачных домов и не предвещала ничего... Резкий звонок нарушил звёздное безмолвие: звёзды покачнулись, стали падать на крыши, скатываться вниз горошинками...

Звонила Катька. Глядя, как две кленовые ладошки скользят по стеклу, я заранее знала, что она скажет.