Лето клонилось к своему календарному закату, но кто-то там, на верху, не видимый среди распаренных, грязных облаков, ему, наверное, об этом, сообщить позабыл. Жара была жуткая. Покачиваясь на черных, горячих цепях, натянутых между покосившимися столбиками, я сидел, курил, и как всегда ждал свою жену. Она как всегда опаздывала.

Мимо меня, с тихим шелестом серо-зеленых купюр проносились каплевидные иномарки.

Шелест одной, сливался с шумом нескольких, шум нескольких, трансформировался в рев многих. Проспект Мира ревел, задыхаясь в сизом угаре выхлопных газов, и гнусном, коричневым дыму горящих в Подмосковье торфяников.

Не далеко от меня сидела на корточках грязная нищенка. Она периодически что-то шептала и мелко трясла головой, зорко поглядывая из подлобья, на проходящих мимо людей. Если вблизи ни кого не было, она расслаблялась ,умолкала и переставала трястись – надо полагать отдыхала .

Иногда ветер менялся и тогда нас с нищенкой обдавал вкусно- чесночный запах копченых кур, вырывавшийся из соседней палатки. Лицо попрошайки при этом необыкновенным образом менялось, морщины разглаживались и по неожиданно чистой шее пробегали короткие спазмы, как у небезызвестной Павловской собаки.

У меня эти запахи ничего кроме агрессии вызвать не могли. В кармане – мелочь, которой хватило бы ровно на половинку чебурека, но их принято продавать целиком.

В это время из жерла метро высыпала стайка молодых людей. По энергичной жестикуляции , беззвучному смеху и какому-то неопределенному выражению на их лицах, сразу становилось ясно- ребята глухонемые. К таким у меня всегда было очень неоднозначное отношение. С одной стороны эти люди никогда не услышат музыки, пусть не классики, пусть легкой попсы, но не услышат, они не услышат пение птиц, шум ветра в кудрявых верхушках сосен, не услышат звучание стихов .А с другой - они никогда не услышат лжи,

фальши, гнусного мата …

Одна из них, светловолосая, с короткой челкой, запустила руку в карман тесных брюк и потянулась к нищенке. Та ,посмотрев на тонкую ладошку брезгливо кинула - ” Я мелочь не беру. “ Девочка внимательно смотрела в лицо попрошайки, пытаясь по губам понять, что же все-таки та сказала, а она, грязно выругавшись крикнула , ударив немую по руке-“ Я же тебе русским языком говорю, я мелочь не беру, коза жадная.”

И тут же, словно полная тишина обрушилась на город, проспект замолчал, машины медленно и беззвучно, словно в густом глицерине плыли по размягченному асфальту, разговоры смолкли, и только тихий звон монет был слышен в этом странном молчании.

А когда отзвенела последняя монетка, над городом поплыл заунывный колокольный звон.Обедня…