– Успокойся! Успокойся, тебе говорят! – последнее слово я уже почти прокричал прямо ей в ухо, но она только заревела еще сильнее. Никогда не думал, что слабые маленькие создания способны на столь бурное проявление эмоций. Она сидела на бордюре во дворе, уткнувшись лицом в колени. Черная болоньевая куртка до колен, переделанная из “старой папиной” в дежурную “собачью”, делала ее еще более беззащитной. Я сидел на корточках прямо перед ней, держал ее за плечи и уже несколько минут пытался хоть как-то успокоить. Но единственное, чего я добился – так это того, что она стала во всем винить меня. Мне это уже порядком надоело, и я сказал:

– Послушай, это ведь не я потерял твою собаку!..

Неожиданно для меня и, скорее всего, для самой себя она вдруг прекратила плакать и подняла голову. Кажется, она меня вообще только что заметила:

– Да?! А кто? – никогда не слышал более глупого и трогательного вопроса.

– Ты! Я тебя вообще не знаю, просто мимо проходил, – но, увидев, что ее подбородок и уголки губ стали подергиваться, поспешил заверить:

– Все всегда теряют собак, а потом находят.

– Правда? – эти глаза. Лучше бы я их никогда не видел.

– Конечно. Только лишь на моей памяти потерялись сорок четыре собаки, – я бессовестно лгал.

– И все нашлись?

– Нашлось даже сорок восемь – четыре лишние. Но добрые люди оставили их себе, чтобы больше никогда не терять.

– Честно? – от растерянности и удивления она готова была поверить в Деда Мороза и Бабу Ягу.

– Я никогда не вру! – гордо соврал я, – ну, идем искать твоего Бобика, – я решительно взял ее за руку.

– Его зовут Петя.

 

Перепуганный Петя нашелся минут через двадцать возле какой-то мусорки и, увидев хозяйку, с радостным визгом принялся выражать свою собачью привязанность. Через некоторое время я понял, что кто-то из нас троих здесь лишний.

– Ну, я пошел – мне пора на работу.

– Спасибо тебе большое!

– Не за что. Пока. – я в последний раз посмотрел на счастливую пару и медленно развернулся.

– Как тебя зовут? – этот вопрос она задала, когда я был уже в нескольких шагах.

– Сережа, – почему-то опять соврал я и, подняв воротник, направился домой.

 

Прошло уже достаточно много времени с тех пор, и маленькая девочка давно уже выросла, Петя, наверное, состарился, да и я, конечно, изменился. Но я до сих пор считаю, что те двадцать минут, которые мы искали спаниеля – самые счастливые в моей жизни. Целых двадцать минут во мне по-настоящему кто-то нуждался, целых двадцать минут мне безгранично верили, и, наконец, я понял, что мои фантазии, которые я выдумываю непрерывно столько, сколько себя помню, могут хоть кому-нибудь помочь справиться с бедой. И каждый раз, когда я вспоминаю этот случай с потерявшейся собакой, моя душа наполняется теплом, а тело рвется творить добро всем подряд. В такие моменты я готов искать собак сутками напролет и успокаивать людей толпами. Единственное, о чем жалею – так это о том, что так и не чмокнул тогда Петю на прощание в его мокрый собачий нос.