Она сидела, согнутая втрое,
В грязи, что взбита тысячами ног,
А ноги шли, чьи быстро, чьи спокойно,
Сливались в нескончаемый поток.
Она в лохмотья голову спустила,
Запрятав догоревшие глаза.
Угасли в них страданье и бессилье,
И жизнь не возвращается назад.
Трясущейся и грязною ладонью,
Ей горе оголившей до локтя,
Быть может, кто и будет остановлен,
А чаще, так с досадой пролетят.
Она нам не судья, она не зритель,
Она в грязи. А мы? Да мы-то кто?
Вы ей не подаете, ненавидя,
Иль просто не охота лезть в пальто?
И женщина, на щечках с кожей гладкой,
Прошла, швырнув случайный пятачок,
При этом сходу бросив: "Тунеядка..."
А та ей, не расслыша: "Дай Вам Бог..."
|
|