Тот, кто носит часы и видит Бога на циферблате,
Тот, кто остался честным, а умереть не в силах.
Сесар Вальехо "Спотыкаясь среди звезд"
С чего ты взял, что кто-то будет плакать?
Кроме самой природы и роддома,
Где появился словно мартовская слякоть,
Где стены шевелились от меня...
И если кто-то даже не сбежит
От боли боязливой и обиды
К тому, кто балагурит и блажит –
На эту так отчаянно и вдруг
Тугую, неестественную твердость
И холод столь горячего в душе…
Тот согрешит, ведь умирать как листья...
А против естества ты знаешь, друг
Как купленный заранее билет
Ты умираешь до и после смерти.
Я не подам руки. Прости. Но если
Найдется равный силой, даже после:
Ушедшая прочней меня невеста,
Скажу тебе шатанием свечи –
Не слишком ли прилично было все
Удачное последствие причин?
В стакане кофе в черном отражен,
А за окном деревья, ноги, люди,
Все как один несчастнее чуть-чуть,
Чем можно было и чем думали, что будет...
И спички, пачки, эти сигареты,
Которых марка мне была вернее жен...
Дома не падали от оборотов этой
Планеты. Остановки были там же,
Где их поставили строители. Дороги
Носили по России дураков. Монеты
Сгорали на руках. А в телефоны
Кричали люди очень кропотливо...
Вода пилась и ею кто-то плакал
И воздух плыл и тучи, город, время...
Про них не знал особых слов. Однако
Не слишком ли все это справедливо?
И вот опять же – ты. С чего ты не боишься
Такой тиши и благости миров?
Не слишком ли обычно было все?
Так просто и так страшно в это верить.
Вот так же тихо, неостановимо
И быстро-медленно будто растут деревья
Летела чашка как раскаяние чье-то.
Ее тяжелые четыре тома – на пол –
Летела чашка на пол разбиваться:
Была такая у нее работа...
Она могла метаться, думать, плакать,
Жалея мастера-отца, собя саму
И спрашивать у Бога – почему?
Однако в тот трагический момент,
Как соскользнула со стола – она еще
И думать не умела... Лишь увидев
Всю эту бездну кухонного пола,
Который был сегодня так польщен,
Все поняла и вырвалась навзрыд
И поняла весь ужас и весь быт,
Чуть более, чем чашкам было можно,
Чем нужно чашкам, чтобы пили из них кофе...
И жить такой ей так же невозможно,
Как не позволит Бог – такой ей жить.
Она была теперь не просто чашка,
Теперь ее половник не унизит!
Теперь уже – «Уроненная чашка».
И пол – не просто станция у жизни,
Но он – ее великая душа.
Поэтому не надо сожалеть
О блеске глаз столь хрупкого фаянса...
Случайно ты увидел при паденьи
Трагедию смертельную до фарса...
Что не успел и то, что недоплакал,
Оторванные части – мое счастье.
И даже то, что мог меня поймать
И даже, что могли не уронить,
Но это был бы уж не я, однако.
Попробуй ты прожить еще честней!
Постой, проснись, смотри же и очнись!
Ведь это ты – какое это чудо.
И это все – ты оглянись, распутай!
Да, если б каждую секунду проживал –
Все ограничилось, наверно бы, минутой
И поворотом глаз…
Но все-таки наполовину в час
Открой глаза на весь эфирный тракт!
Как удивительно наличие. Сам факт.
О мощи, силе и богатстве
Того, что нет – нам говорит, что есть.
А то, что есть – ты видишь, только трогай!
Пока мозоль души не почернеет...
Бери и ешь – под запах пеших звезд,
Которые идут, когда все небо
Так ласково и тихо вечереет...
Конечно, нас пустили ночевать,
Пройтись по дому, шевельнуть руками,
Попробовать, кто где недосолил...
На блеск и честность. Взял и уходи,
Ведь точность – это вежливость могил.
Мы тоже, знаешь, были в магазине,
Купили жизни, деток, телевизор,
Машину, дачу, место есть в корзине
На страстную и вечную любовь,
Но очень дорого пока, поднакопить...
Не представляешь даже как все просто!
А все, что думаешь и до чего стремиться –
Таблица умножения и в ней
Я не скажу, что скрыто. Мне еще
Тут надо дописать на полстраницы.
Преодолеть привязанность к телам
И к расстоянью меж любимых ножек,
И запаху всех улиц и рубах
От теплой и немного дряблой кожи
Отца былого. А еще – все соки
Пролитые словами на губах.
Как трудно одолеть всю эту землю,
Если ты сам рождение ее!
Но странный голод душу эту гложет
И нужен почему-то очень воздух,
А почему земному нужен воздух?
Наверно, потому что он не может
Быть просто где-то. Только у земли.
Божественное это не пройти
Как смерть, измену – это как рожденье,
Круговорот из крови, молока,
Из морока и сломана рука...
Не надо, не дотрагивайтесь к тем,
Кто убивал. Не то чернее сажи:
Когда себя наверх не оторвать
И нет слюны и нечем даже вырвать,
Когда не видно дна и скучно даже.
Поэтому держись, мой самый лучший
Солдат миров, хранитель, воин света!
Пока я верю, что ты существуешь,
Есть ты – пока есть что нам закурить.
А Бог… он что… Да и вообще-то
И в нем ли дело в этот вечер лета?
Нам Бога не увидеть. Есть и наша
Душа тогда, когда она стремится,
Стремится к Богу. Он немного дальше.
…поэтому гадать у нас загадку
Резона нет и это просто повод.
Хорош процесс. Немного, правда, зябко
От этих постоянно новых комнат.
|
|