Они сидели у полуразрушенной стенки Приморского бульвара . Легкий ветерок гнал дым от подож¬женного бомбой здания и заставлял щуриться. Глаза слезились...
Александр Жаров посмотрел в сторону моря, взглядом проводил эскадрилью вражеских бомбардировщиков и тихо проговорил:
- Улетели ... сволочи!..
- Долетаются ,—так же тихо ответил Борис Мокроусов и тяжело вздохнул.
Только что закончилась жесточайшая бомбежка. И если с высоты птичьего полета взглянуть на многострадальный Севастополь, то можно увидеть десятки
рухнувших зданий, покореженные и свернутые гигантской силой стальные рельсы трамвайных линий, оборванные провода, сиротливо свисающие с расколотых чашечек изоляторов, гигантские воронки от бомб в центре... Город горит...
Борис Мокроусов сказал:
— Мы должны написать песню. Она должна быть как баллада: эпическая, широкая, сдержанная.
— Должны. Но в ней обязательно должен быть гнев,— и Жаров сквозь обугленные скелеты деревьев посмотрел в сторону дымящейся улицы Ленина ,— и в то же время, это должна быть мужественная песня.
— У тебя есть такие слова? — спросил Мокроусов.
Жаров показал па сердце:
— Здесь много таких слов, они вырываются
наружу... А как появятся на бумаге, смотрю... не те !
— У меня есть заготовки, — сказал Мокроусов. —Но ты думай, думай над. словами. Ты, Саша , лучше меня знаешь этот город, ты уже писал о нем.
Это верно, Жаров хорошо знал Севастополь.
Впервые в Севастополь он приехал в 1923 году. Приехал в связи с шефством комсомола над Военно - Морским Флотом. Выступал на кораблях и в частях. Потом был в Севастополе в 1925 году. Тогда были написаны « Первые стихи о Севастополе ». Был в Севастополе много раз и в тридцатых годах. Сейчас — в 1941-м — требовались новые стихи , невиданные по силе, достойные героев Севастополя.
Александр Жаров вспоминает:
«... Думали мы над будущей песней и в тихие часы, и за роялем, и во время наших совместных (с композитором Б. Мокроусовым — М. Л.) визитов на батареи и на корабли. Но дальше набросков дело пока не шло. Нашему вдохновению недоставало точки опоры, не хватало конкретного драматического эпизода, который мог бы звучать обобщающе...»
У композитора Бориса Андреевича Мокроусова тоже не было ясного представления о будущей песне, хотя :его душа переполнялась музыкальными фразами, в которых были раскаты артиллерийских залпов, рокот бу¬шующего моря, гул истребителей... В них клокотала буря гражданской войны — ведь он тогда писал свою оперу «Чапаев »...
Композитор Борис Мокроусов... Это имя сегодня известно всем. Это было в дни Московского международного фестиваля киноискусства. На телевизионный «Голубой огонек» пришли мировые знаменитости — звезды эстрады и экрана.
И вдруг кто-то запел по-французски. Но до чего знакомая мелодия! Да это же наша «Одинокая гармонь » !..
А потом запел наш Николай Рыбников:
Я не хочу судьбу иную...
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня...
Задумались артисты и вдруг тихонько стали подпевать. Стали подпевать вполголоса и Лолита Торрес , |и Кармен Дельгадо ...
Пели и «Заветный камень»... Перешагнув языковые , барьеры, песня сроднила людей...
Музыку ко всем этим песням написал один человек — композитор Борис Мокроусов.
Но фестиваль киноискусства был в мирное время, когда над нашей Родиной давно отгремел победный салют, когда праздничные фейерверки осветили улыбающиеся города: Москву и Минск, Ленинград и Киев, Сталинград и Севастополь... А тогда...
Горечь военных поражений , пепелища родных сел и городов ... 3 июля 1942 года по приказу Верховного Командования Севастополь был оставлен.
И тогда родилась легенда. Нет, не легенда — быль, ставшая легендой. Черноморский моряк, покидая Севастополь, захватил с собой маленький камешек — осколок с парапета Приморского бульвара. Матрос произнес при этом:
— Вернусь — вложу камень снова в парапет!
В этих словах была вера в победу.
Другой матрос захватил горсть земли с Малахова кургана, поклонился ему и произнес:
— Я верну эту землю обратно! Я вернусь, Севастополь !..
В 1943 году в «Правде» была напечатана легенда-быль о черноморском матросе: умирая, он зажимает в руке камень, взятый им с севастопольской мостовой...
Эти строки прочитал композитор Борис Мокроусов. Эти строки прочитал поэт Александр Жаров... Слова и музыка как бы родились сами собой:
Холодные волны вздымает лавиной
Широкое Черное море.
Последний матрос Севастополь покинул,
Уходит он, с волнами споря ..
Слова этой песни-баллады сегодня знает каждый. Заканчивается она так:
Взошел на утес черноморский матрос,
Кто Родине новую славу принес,
И в мирной дали
Идут корабли
Под солнцем родимой земли.
Концовка песни сегодня такая. А тогда, в сорок третьем , о победном возвращении в Севастополь
говорилось в будущем времени: « Взойдет на утес черноморский матрос... Пойдут корабли...»
В начале мая 1944 года, в день освобождения Севастополя от немецко-фашистских захватчиков, когда еще продолжались бои на мысе Херсонес, Александр Жаров прилетел в город... Его встретила его же песня. Морская песня, ставшая родной пехотинцам и танкистам, летчикам и артиллеристам...
На Приморском бульваре, на том самом, где рождались первые звуки музыки, первые, еще не ясные звуки слов будущей песни, Александр Жаров выступил перед освободителями города. И, когда Жаров кончил говорить, когда отзвучали последние строки «Заветного камня», с места поднялся матрос и сказал:
- Спасибо за песню. Только, товарищ поэт, просим внести в нее небольшую поправку: «Не взойдет матрос
на утес», а « в з о ш е л ». Мы с вами, товарищ Жаров, уже взошли на черноморский утес. И кусочек гранита уже вложен в парапет Приморского бульвара... И не «пойдут корабли», а уже пошли по нашему Черному морю.. Вы, уж, пожалуйста, переделайте эти строки, товарищ поэт. А мы вашу песню понесем дальше на Запад...
Так родился окончательный вариант строфы.
И понеслась песня-баллада «Заветный камень» с новыми заключительными строками на Запад. А когда над рейхстагом взметнулся красный флаг, ее слова донеслись до самого купола ...
И сейчас поют, эту бессмертную песню, поют по всей стране, по всему миру... Но для севастопольцев — это не только навеянные Черным морем слова, пронизанные матросской доблестью и верой в самое лучшее на земле, для севастопольцев — это часть истории
родного города.
1980 год . Севастополь .
|
|