Посвящается Оксанчику в День рождения! Самому воздушному и любимому Малышу!!!
- Зачем ты делаешь больно человеку, которому даришь крылья? – Она распахнула глаза снизу вверх. Эта Ее беззащитность ранит больнее всего.
- Ты – моя бабочка-махаон, - сказал первое, что пришло в голову. Не хотелось оправдываться. Потому что кругом виноват. – Самая красивая бабочка в мире…
Я вскочил на подоконник. Протянул Бабочке руку.
- Полетаем?
Она улыбнулась. По-детски доверчиво вложила свою маленькую ладошку в мои требовательные пальцы. Вздохнула.
- Только недолго. Мне завтра рано на работу…
Я умею летать. Давно. Сколько себя помню. Маленьким парил во сне, взрослым – наяву. Это не так уж и сложно – научиться летать. Поверьте. В детстве, ведь, все летают. Ну, наверное, все. И не только в цветных снах. Помню, бег вприпрыжку наперегонки с ветром. Он, этот самый ветер, толкает тебя в спину или бьет в лицо, в грудь, по острым выпирающим коленкам. Ты мчишься по своим серьезно-срочным делам. В детстве все дела срочные и все делается вприпрыжку. Ветер распирает легкие, ты захлебываешься от счастья, которого не замечаешь. Кажется, еще один миг, еще одно усилие, вот-вот и подошвы стоптанных сандалий оторвутся от равнодушного асфальта. Ты взлетишь в синеву, где облака действительно похожи на белокрылую конницу. И ты взлетаешь, правда, всего на миг. Но не огорчаешься. Все впереди. Перед твоими ногами, обутыми в сандалии-скороходы – весь мир. Поэтому, если и огорчаешься, то только все на тот же миг. Миг касания смешными подошвами на кожаном ремешке взлетной полосы бетона. На самом-то деле, летать – легко. Поверьте. Для этого надо просто-напросто всегда уметь бегать вприпрыжку. Наперегонки с ветром.
Малыш. Я придумал Бабочке имя. Отныне оно принадлежит только Ей.
- Я буду звать тебя Малышом! – торжественно объявил на весь мир.
- Почему именно Малышом? – надула Она губки и стала раздумывать: обижаться на меня или нет.
- Лучше не надо, - упредил я Бабочку. – Прекрасного много не бывает. Это только вульгарного и пошлого здесь, внизу, до банального немало. А ты похожа на миниатюрную фею! Точно! Оксанитовую фею.
- Оксанитовую? – переспросила Она.
- Да. Камень есть такой - оксанит.
- Я его никогда не видела, - Малыш вновь надула губки. Я в растерянности хлопнул себя по карманам, словно надеясь отыскать его там, среди хлебных крошек, лунной пыли и нескольких перышек турухтана, с которым мы вместе летели из Северной Гренландии.
- Он такой, - я щелкнул пальцами, пытаясь поймать в вечернем воздухе нужное слово. – Такой, нежно-золотистый. Играет бирюзово-воздушными красками. От него свечение яркое исходит…
- А я его никогда не видела! – Малыш огорчился.
- А его здесь и нет!
- Где здесь?
- На Земле. Я его только на Луне видел. И тебе его обязательно покажу!
Она улыбнулась.
- Ну, ладно, оксанитовая…А почему фея?
- Ты миниатюрная и изящная, как настоящая фея. И глаза у тебя – волшебные. Только феи с волшебными глазами верят в чудеса. А ты ведь веришь?
- Верю.
- Тогда полетели!
Мы стали летать. Вместе. Малышу сначала было страшно. Особенно в первый раз. Взять вот и просто так шагнуть в черную пустоту из раскрытого окна. Для этого надо сильно верить. Верить в себя. Я хлопал крыльями снаружи и подбадривал Ее. Прекрасно помню, как мне самому было страшно в первый раз подниматься в высоту. Просто однажды я чересчур сильно оттолкнулся от земли и почувствовал под ногами пустоту. Бег вприпрыжку продолжился взлетом. Превратился в полет. Но крыльев еще не было. Это потом они отросли. Я мог поначалу отрываться от надежно-привычной тверди метров на десять. Полет продолжался всего-то секунд пять. Притяжение не отпускало. Но я не сдавался. Однажды почувствовал под лопатками легкое жжение. Спина долгое время была красной от волдырей. Потом стали расти какие-то отростки. Испугался. Часами выворачивал голову перед зеркалом, пытаясь разглядеть, что происходит за моей спиной. Чесалось. Мог спать только на боку или на животе. Привык. Зато крылья выросли роскошные! Такие красивые и сильные! Перья с голубым отливом! Я потом дарил их друзьям и знакомым в торжественных случаях. Таких ни у кого больше не было! Раз только дал промашку. Сосед моим пером настрочил кляузу в милицию. Мол, спать по ночам мешают сильные хлопки крыльев под его окном. Просил извести окрестных голубей. А это был я. Голубей было жалко, несмотря на то, что они своим мельтешащим бреющим полетом мешали резко взмывать вверх. Пришлось летать подальше от дома. Зато размах моих крыльев – метра два, не меньше! Не вру!
Теперь я – прирожденный ас. Любая фигура высшего пилотажа мне по плечу! Такие кренделя в воздухе выделываю, голова у вас кругом пойдет! Уж вы мне поверьте!
Я подлетел к Малышу и протянул руки.
- Не бойся!
Она долго посмотрела мне в глаза. Ее ручки легли в мои ладони. Она, не глядя вниз, сделала шаг. Я подхватил Ее. Как пушинка. Маленькая, воздушная пушинка. Обняла меня за талию.
- Ты такая маленькая и легкая, Малыш! – мы поднялись выше крыши ближайшей шестнадцатиэтажки. – И ножки маленькие, и ручки, и пальчики, и сердечко…
- Зато в моем сердечке очень-очень много любви и нежности! – гордо произнесла Она.
- Знаю! Жаль, что я не кенгуру…
- Почему?
- Я бы положил тебя в свой теплый и шерстяной кармашек на животе. И всегда носил бы с тобой.
- Жаль, что ты – не кенгуру, - вздохнула Она.
- Ну, что, полетели, Малыш?
- Полетели!
Летаем мы только по ночам. Зачем будоражить бессонных прохожих? Нам шумиха ни к чему. Малыш полюбила летать. Она будила меня и мы улетали. По нескольку раз за ночь.
- Летаю! Улетаю! Эге-ге-й! – будоражила Она своим колокольчиковым эхом редкие светящиеся прорехи в мрачном тряпье ночного города. – У-л-е-т-а-ю!
Мы уже узнавали по лицам соседских птиц. Впрочем, как и они нас. На низких высотах параллельным курсом шли воробьи, вороны, голуби и летучие мыши. Вороны кивали нам с хитрым достоинством, воробьи – с изумленным дружелюбием, голуби – с глупым равнодушием, а летучие мыши просто шарахались от нас к спасительной земле. Здесь, так низко, летать мы не любили. Поэтому круто взмывали ввысь. Туда, откуда нам дружелюбно подмигивала луна. Здесь было просторно, тихо и свободно. Однажды навстречу нам попался орел. Прямо по курсу. Мы бы столкнулись, но я вовремя свернул в сторону. Уступил дорогу. Пусть дитя гор летит своим неизменным маршрутом. Пусть.
- А у меня тоже крылья растут! – хвасталась Малыш. – Вот, посмотри!
На маленькой покрасневшей спинке появились два едва приметных бугорка. Я всегда подозревал, что крылья – это рудименты, доставшиеся нам от доисторических предков. Иначе, как бы человек расселился по свету через моря и океаны?
- Растут! – подтвердил я. – Скоро большими станут. Чешутся?
- Очень, - пожаловалась Малыш.
- Ничего страшного. Через пару месяцев совсем вырастут. Только не расчесывай их!
Скоро крылья Малыша стали совсем большими. Ярко-золотистыми, как и Она сама. Я любил гладить и расчесывать эти перья. Очень любил. Мы летали каждую ночь до самого утра. Днем было трудно. Приходилось подчиняться земному притяжению, этой глупой ненужной силе. Людской муравейник засасывал нас, определяя строгие маршруты и пути следования. Хотя, казалось бы, проще простого, взять и взлететь. Не петлять, не семенить ногами по асфальтовой корке города, а именно взлететь, отбросив все табу и наплевав на правила. Лететь по прямой. Кратчайший путь из пункта А в пункт Б, как ни крути, все же, - прямая. Жаль, что остальные этого не понимают.
Маршруты наших ночных полетов удлинялись. Я познакомил Малыша с турухтаном Гогой и мы вместе летали в Гренландию. Наш попутчик как раз искал себе жену, поэтому был особенно красив: ярко-рыжий воротник из удлиненных перьев на шее, с вкраплениями оранжево-охристого цвета. Он радостно закурлыкал. Малыш Гоге понравился. Другого я не ожидал.
- Гога, помнишь ярко-красные россыпи, которые мы видели в прошлом году?
Турухтан кивнул.
- Я хочу показать их Малышу. Помнишь дорогу?
Гога вновь кивнул. Резкими взмахами крыльев он оказался впереди нас, чтобы показывать путь. Иллюминация близко висевших над нашими головами крупных звезд напоминала новогоднюю гирлянду. Всполохи северного сияния напоминали бутоны фейерверков и окрашивали наши перья в голубовато-снежный цвет. Вдруг наши животы стали розовыми. Гога резко спикировал вниз. Мы с Малышом последовали за ним. На девственно-белом фоне кто-то рассыпал ягоды рябины. Много ягод. Глазам было больно, так они искрились.
- Что это? – спросила Малыш.
Я ковырнул носком недовольно скрипнувший снег, сделал дырку в белоснежном ватмане, на котором мы стояли, и достал оттуда крупную ягоду. Хрусталик на ладони подмигнул красным глазом. Протянул его Малышу.
- Это рубин. Здесь его много. Целые россыпи…
Наши лица менялись ежесекундно, как в калейдоскопе. Снег придавал им бледность, северное сияние дарило голубоватые накидки, а рубин наносил огненные мазки. Даже зрачки глаз стали красными. Мир стал цветным, каким и должен быть всегда. Сейчас Малыш была Снежной королевой. Хозяйкой этого сказочного королевства.
- Это тебе! Моей Фее!
Рубиновый хрусталик скользнул в маленькую ручку. Малыш улыбнулась и стала рассматривать сквозь него звезды. Гога поодаль смущенно ковырял клювом в насте.
- Как красиво! Спасибо! А ты знаешь, что он теплый?
- Знаю. Цвет огня не может быть холодным.
- Я куплю подзорную трубу, вставлю внутрь рубин и буду сквозь этот хрусталик смотреть на мир. Пусть он станет теплее хотя бы для меня!
- Для нас, Малыш! Это будет наша подзорная труба!
Она рассмеялась. Колокольчик разлился по Гренландии, эхом отозвавшись в северном сиянии.
- Конечно, для нас! Мы станем и другим людям показывать теплый и яркий мир!
Гога опять радостно закрякал.
- Полетели на Луну? – однажды предложил я.
- На Луну? – удивилась Малыш. – Долго же лететь…А чем мы там дышать будем?
- Там нам воздух не понадобится. Мы сможем дышать лунным озоном. Он чище нашего земного воздуха.
- Но до Луны далеко! – капризничала Малыш.
- Это только кажется, - убеждал я Ее. – На самом деле, Луна ближе, чем думают на Земле. Намного ближе. Чем дальше от Земли, тем ближе к Луне. Надо только суметь выбрать правильный маршрут. А я знаю кратчайший путь!
И мы полетели. Через час мы уже ясно различали кратеры, моря, заливы, горы и долины. Прилунились мы у моря Облаков. Дул легкий бриз. Отсюда Земля казалась совсем маленькой.
- Как здесь красиво! – восторженно кричала Малыш. – Как здесь прекрасно!
Она хлопнула крыльями и вмиг улетела от меня метров на пятьдесят.
- Осторожнее, Малыш, - крикнул я. Слышно было очень хорошо. – Здесь притяжение намного слабее, чем на Земле! Поэтому мне здесь нравится!
- Мне тоже! – долетел до меня колокольчик.
Мы бродили по бывшему морю.
- А почему называется море Облаков! – спросила она.
- Не знаю, - пожал плечами. – Может, море образовалось из-за множества облаков, проливавшихся здесь дождем. А может, наоборот, море превратило ясный горизонт в кучевой…
Остановился.
- Здесь я нашел оксанит, - сказал Фее. – Смотри.
Берег и дно моря тонули в бирюзово-воздушном покое, играя нежно-золотистыми красками. С усилием отковырнул камень. Протянул Малышу. Ее пальчики окрасились бирюзой. Она, не отрываясь, смотрела на волшебный цвет.
- Жаль, что на Земле такого чуда нет! – прошептала Фея.
- Хорошо, что нет! – возразил я. – Если бы оксанит можно было добывать на Земле, он уже не считался бы чудом…
- Пора прекращать наши полеты, - как сказал я. – Потихоньку…
- Почему? – спросила Малыш.
- Совсем перестал спать, - не хотел, но в голосе послышались жалобные нотки. – Брожу, как зомби. Вчера чуть под машину не попал. Разучился ходить по земле…На работе – проблемы…
Это было так. Накануне меня вызвал шеф. На «ковер».
- Совсем стали плохо работать, - ворчливо-привычно устроил он головомойку. – Все порхаете по жизни, порхаете…Может, крылья выросли?
Он пытливо взглянул на меня из-за ороговевших тяжелых очков. Взгляд пригвоздил меня к стене, как бабочку – булавкой. Меж лопаток, где трепыхались крылышки, потекли струйки пота.
- Какие крылья? – переспросил я шепотом. Шепотом, потому что во рту вдруг пересохло.
- Шучу, - строго ответил шеф. – Все витаете в облаках. Опять вовремя отчет не сдали…Жалуются на вас в отделе! Или вот! Когда вы в последний раз какое-никакое месторождение редкоземельных металлов открывали?! А?! Разработали?! А?! Вам же надо карьеру делать! Ваши ровесники скоро до Луны доберутся, а вам плевое месторождение здесь, на Земле лень разведать!
- Как раз работаю над этим, - съежился я. – Скоро доложу результаты…
Фея презрительно сжала губы. Такого Она от меня не ожидала.
- Я тоже почти не сплю. Но это разве повод, чтобы отказаться от полетов?! Невесомость притягивает сильнее, чем сила притяжения! Разве можно сравнить восторг полета с будничностью ночного храпа?
- Нельзя, - соглашался я.
- Так, вперед! Полетели! – Малыш вскочила на подоконник. Протянула ручки. Я на секунду оторвался от земли и коснулся губами этих восхитительных пальчиков.
- Нет! Надо делать карьеру! Хватит порхать! – повторил я тяжеловесные слова шефа.
Фея еще раз обдала меня презрением и исчезла в проеме ночного окна. Без меня…
Крылья меня теперь не беспокоят. Они почти исчезли за последний месяц. Теперь я могу спать на спине. Как убитый спать. Без снов и фантазий. Сразу стало легче. Легче жить. Спал, заткнув уши. Потому что ночами слышал плотные звуки хлопающих крыльев. Это была Фея. Она летала под моим окном, пытаясь разбудить. Напрасно. Плотные беруши строго оберегали мой покой и сон. С Феей мы почти не виделись. А когда? Ночами Она летала, днем я работал. Наверстывал упущенное за последнее время. Дел было много! Уйма! Действительно, отстал. Отстал от жизни, от времени, от будущего…
- Молодец! – скупо похваливал меня шеф. – Стараешься. Он опять близко наклонялся ко мне. Своим учащенным дыханием приходилось туманить его роговые линзы. Он снимал очки и старательно вытирал стекла потускневшей замшей. – А что насчет месторождения? – в очередной раз спрашивал он.
На этот вопрос отвечать было труднее всего.
- Работаю, - разводил я руками.
- Когда будут результаты? – я увеличивался в роговых лупах, опять насаженных на переносицу шефа, до гротескных размеров. Корчился, как бездарный коверный перед равнодушной публикой. – Когда я, наконец, их увижу?
Однажды я не выдержал.
- Есть одно…, - промямлил одними губами. – Месторождение…
- Какое, - кабинет шефа наполнился строгим контрабасным басом.
- Рубиновое, - шепнул я.
- Какое? Громче!
- Рубиновое. Залежи рубинов. Огромные россыпи…
- Где? – вопрос пригвоздил меня к стене. Уже не отвертеться.
- В Гренландии…
- Громче! Где?!
- В Гренландии, кажется…
- Кажется, или точно есть?!
Отступать было некуда. Только надо сделать капитуляцию более почетной.
- Вероятность - процентов семьдесят пять.
- Это хорошо! Это много! – в контрабасе шефа послышался уважительные звуки альта. – Покажи на карте, где…
Покрасневшим от стыда и презрения к себе указательным пальцем я ткнул в то место, где месяц назад подарил Фее вспыхнувшее рубиновое солнце. Там, где мы встречали северное сияние.
- Я дам тебе лучших наших людей! – плохо настроенной скрипкой, удовлетворенно проскрипел шеф. – Хваткие парни! Даю вам месяц!
- Открой! – я давно сунул голову под подушку, чтобы не слышать этого крика. Он резал меня пополам. – Открой! Пожалуйста!
Раздался звон разбитого стекла. Свежий ветер, колеблемый золотистыми крыльями, принес прохладу. Я вскочил.
- Что случилось, Малыш!
Она села на кровати. Крылышки поникли. Закрыла лицо ручками. Перья сотрясались в такт рыданиям.
- Они…Они… - Она не могла говорить.
- Кто они? Что они? – стал гладить невесомые мягкие перышки. – Успокойся, Малыш! Рассказывай…
- Они подстрелили Гогу! Чуть в меня не попали. Мы еле спаслись.
- Кто!!! – я вскочил. – Кто!!!
- Люди…Появились…Техника…Ковшами экскаваторов…Рубины…Снег черный…Стреляли…Смеялись…
Я чуть не задохнулся от злости и ненависти. Ненависти к самому себе. Сплю себе, а в этот момент на другом краю Земли расстреливают моего Малыша и Гогу! Стал целовать соленые разводы на любимых щечках. Но их не становилось меньше. В глазах защипало. Фея чуть успокоилась.
- Решили с Гогой увидеться с северным сиянием. Полетели. А там…Все черно. Снег разворотили. Грязь. Мусор. Гогу подстрелили.
Я представил, как Малыш помогала лучшему турухтану на свете лететь домой. С одним крылом, с подбитой верой в добро и красоту. В человеческую справедливость! Как Гога слабел дорогой, а Малыш из последних сил тащила его на себе…А ведь мы в таких переделках с Гогой побывали! А я его предал!
- Где он? Что с ним?
- Все в порядке, - вытирая слезы подняла на меня глаза Фея. – Оставила его на ближайшей стоянке, у своих…Мне тебя так не хватало! - Она обняла меня. Крепко обняла.
- А где твои крылья? – изумленно спросила, нащупав почти ровную спину.
Я растерялся.
- Не знаю, - и вдруг упал перед Феей на колени. – Прости, это я во всем виноват! Я рассказал, где рубины лежат!
Она стала гладить меня по волосам.
- Глупыш! Мне тебя жалко…
Я схватил Ее за маленькие ручки.
- Я еще смогу летать! Смогу! Без этого мне не жить! Я понял! Как только наступает ночь, меня тянет в полет. Я сопротивляюсь, кусаю губы до крови. Вижу перелетных птиц, такая тоска наступает! Смотри! – откинул подушку. Под ней лежала груда таблеток и облаток. – Без этого я теперь не могу заснуть! Только лекарства на какое-то время помогают!
- А что это?
- Средства от бессонницы: феназепам, беласпон, белатоминал…
- Бедненький, - слезы капали мне на волосы. Она их гладила по-прежнему. Стало тепло и уютно, как в детстве. – Бедненький! Как же тебе было трудно! Мне без тебя тоже было очень-очень тяжело!
Я поднял голову и посмотрел в такие родные глаза. Фея гладила меня по щекам, соленых от соляных разводов.
- Зачем ты делаешь больно человеку, которому даришь крылья? – Она распахнула глаза сверху вниз. Эта Ее беззащитность ранит больнее всего.
- Ты – моя бабочка-махаон, - сказал первое, что пришло в голову. Не хотелось оправдываться. Потому что кругом виноват. – Самая красивая бабочка в мире…
Она вскочила на подоконник, протянул мне самую любимую ручку в мире.
- Полетели!
- Полетели! – я вложил свои требовательные пальцы в эту ладонь. - Надо отомстить шефу и помочь Гоге!
- Только мстить не надо! – колокольчиком отозвалась Фея. - Шеф и так несчастный человек. Он никогда не сможет летать!
- Ты права! Во всем права! – мы стояли на подоконнике, обнявшись. – Только…
- Что только?
- На первое время мне будет нужна твоя помощь, - виновато улыбнулся. – Пока крылышки не отрастут…
- Они быстро отрастут! – убежденно сказала Фея. – Главное, верить! Я верю в тебя! Только ты не расплескивай этот сосуд понапрасну. Он ведь не бездонный…
- Я верю! Всегда верил и буду верить! В тебя и в себя! – улыбнулся. – Жаль, что ты не кенгуру!
- Почему?
- Ты бы положила меня в свой теплый и шерстяной кармашек на животе. И всегда носила бы с тобой.
- Жаль, что я не кенгуру! – разлился по комнате колокольчик.
- И еще! – я щелкнул пальцами, затем еще сильнее прижал Малыша к себе. – Луну мы им не отдадим! Никогда! И оксанита им не видать!
- Никогда! – отозвалось эхо.
- Пусть он продолжает радовать глаз случайно залетевших путников! Да-а, мы еще много где не побывали на Луне! Там столько замечательных мест!
- Побываем! Ты мне все покажешь!
- Все! И залив Росы, и море Изобилия, и озеро Сновидений, и океан Бурь, и Таврические горы, и кратер Посейдона…
- У нас теперь будет много времени! Ты мне все-все успеешь показать!
- Конечно, Малыш! Ну, что полетели?! – нас звал вперед ветер.
Она опять зазвенела колокольчиком. Ветер унес его трели вверх, в густо-звездное небо.
- Полетели!
|
|