Головокружение
Между туч полуабрис ущербной луны…
Вздохи ветра, и сны, что любовью больны,
Угольки догоревшего чуда…
По излучинам сердца неслышно скользя,
Проплывает печаль, и коснуться нельзя
Той реки, что течёт ниоткуда…
Вспоминаю тебя, и ищу – не такой,
Что беспечно смеётся бегущей строкой
На бесстыжей мигалке экрана,
Но осколками зеркала на мостовых,
Где холодными всплесками слёз дождевых
Окольцована старая рана.
И не в силах найти, и не зная пути,
Отрешённо шепчу – позабудь и прости,
Отпусти неразлучницу-память
На извивы дорог, в лабиринт городов,
Где закат воспалённый огнисто-бордов,
Как на ветках изрубленных камедь.
Я глотаю удушливый страх высоты,
Словно копоть горящих клочков бересты,
И взбираюсь по ветхим ступеням,
И, по стенам сочась, леденеет роса,
И далёко-далёко поют голоса
Всё сильнее и всё сокровенней…
Это просто – по жести и шиферу крыш
Незаметно пройди – и навек замолчишь,
Словно строчки в горящем конверте,
Одеваясь огнём, на углях почернев,
И упав с высоты, и стремглав пролетев
Краткий путь от неправды до смерти.
С широко закрытыми глазами
Классификация различных форм
разврата в перелистанной инструкции
преподаётся как собачий корм,
приемлемый по методу индукции.
Здесь всё рационально, как законы
для социума лежбища тюленьего,
но вероятность встречи неучтенной
необходимо тщательно оценивать.
Безлика маска, прорези узки,
лохматый свет истерзан заусенцами;
густого зелья сладкие глотки
сочатся в переливчатой каденции.
Но смысла нет перебирать осколки
на щебень передробленного мрамора,
где ползают без чувства и без толка
раздавленные образы-караморы...
И повсеместно - искажённый мир
антагонистов света и гармонии,-
повсюду ночь, протёртая до дыр,
сплетает сладострастие агонии,
и властвует безудержная похоть,
красуясь в одеяньях псевдогреческих,
и вязнет в ухе ядовитый хохот
над обречённым человечеством!
Огни рампы
От жизни половину растеряв,
Другую - расточив и разбазарив,
Забившись, как бездомный на вокзале,
В заплёванном углу сижу. Ни прав,
Ни обязательств, и карман дыряв,
Как память маразматика. Случайно
Твою походку плавную узнав,
Во все глаза смотрю сквозь двери чайной
На бедный столик, нежный контур ног
И локоны под пеньюаром дыма...
А люди входят и шагают мимо,
Официант мелькает как челнок,
И счастлив я, что стар и одинок,
Что никому на свете я не нужен,
Что на последний золотой венок
Я закажу тебе роскошный ужин...
Томится мой заветный соверен,
Случайный листик облетевшей славы...
Пускай теперь послужит он оправой
Медовому теплу твоих колен,
И я покину глупой жизни плен
Со светлою душой, за добрым делом...
Так я мечтал, дряхлеющий силен...
А ты - ты на меня уже глядела!
Да, это я. Теперь ты узнаёшь?
Ты помнишь, как больная, одиноко
Лежала ты, а я в чаду порока
Слонялся по пивным, глотая ложь
Забвения? За здорово живёшь
Я умирал... но у твоей кровати
Стал серебром и златом каждый грош,
Что на тебя я, милая, потратил!
Рассказывай! Берут в кордебалет?
Удачного, счастливого начала!
Конечно, это кажется так мало,
Но уверяю - призовой билет
В твоей руке. Как солнечный букет,
Прекрасное и скорое открылось!
Бьюсь об заклад - пройдет лишь пара лет,
И станешь ты Жизелью белокрылой!..
Искусственный разум
Когда земля забудет гомон городов,
Мосты и эстакады льдами одевая,
И на ладонях ночи смолкнет часослов,
Услышишь ли кого, душа моя живая,
О прожитых веках исканий и потерь
Страницам древних книг по памяти внимая?
Слегка приотворяя скрипнувшую дверь,
Лови из полумрака голосок ребенка,
Доверчивому слову ласково поверь.
Ни монолиты стен, ни нефтяная пленка,
Ни кружево путей, ни крошево стекла
Не скажут ничего. Но искренне и звонко
Ребенок повторяет - эта жизнь была
Простой и светлой сказкой, словно юный ирис,
Что разбудила фея нежностью крыла,
И изо всех чудес, что были в нашем мире,
Да возвратит любовь седые грани гор,
И возглас журавлей из поднебесной шири,
И дремлющих каштанов золотой убор,
И вековые плиты у портала храма,
И на родном крылечке тихий разговор.
Хотя бы только день - побудь со мною, мама...
Иваново детство
Родниковая, озёрная, речная,
Напои воспоминанием, вода,
В дали детства утекая навсегда,
Капли-образы на щёки мне роняя;
Приголубь меня, лазури глубина,
Опустись на изголовье, тишина,
Упокоенное сердце пеленая.
Слышу тоненькую песню комара,
Вижу, солнце осторожное крадётся
И внезапно отражается в колодце,
Стаей зайчиков бежит вокруг ведра,
И, воркуя переплесками капели,
Струны света заблестели, полетели,
Словно дождика счастливая игра.
Майский вечер, лепестки летят со сливы,
Лён косы течёт на мамино плечо,
Рассыпается и вьётся горячо
Светлой нежностью колышущейся нивы;
И ростки в перине чёрного пласта,
И песчаного обрыва теплота,
И озёр золотоглазые заливы
Просыпаются в колодезной воде
Тихой радостью венка и колыбели,
Трепетаниями ласточкиной трели,
Непослушными ни боли, ни беде...
Всё, что памяти доверчивой так мило,
Невесомо и невинно отразилось
И на небе, и на сердце, и - везде!..
Захлебнусь ли я твоим журчащим даром,
Долгожданным воскрешающим глотком,
Прорасту ли в пепелище я цветком,
Растворюсь ли в облаках летучим паром -
Я с тобою, отцветание весны,
Над которой, как предчувствие войны,
Хмурый запад разгорается пожаром.
|
|