Весна в этом году обещала быть ранней. И действительно, снег растаял быстро, и также быстро подсохла земля, но деревья в садах и парках стояли всё ещё голыми, хотя их пробуждение уже заметно чувствовалось: стволы чуть потемнели, да и почки набухли. И, как квинтэссенцию волшебства нынешней весны, столбик термометра в последней декаде марта выдал плюс девятнадцать.
В один из таких солнечных дней я и решила позвонить Надежде.
«Странно, - подумала я, набирая номер её телефона, – зима была короткая, считай, два месяца, а вот поди ж ты, всё равно весну ждали с нетерпением. И дождались, слава Богу: солнышко не скупится, шпарит по полной программе».
- Ты не находишь, что нам пора встретиться? – спросила я подругу, когда услышала в трубке её неизменно-певучее «алло»:
- Нахожу, - ответила она и тут же добавила, - собирайся, и бегом ко мне!
- Что так?
- Да пока щи не остыли!
Положив трубку на рычаг, я немедленно начала приводить себя в порядок, и надо сказать, много времени на это не потребовалось: через пятнадцать минут я уже выходила из подъезда.
«Что-то Барсик сегодня меня не встречает, - промелькнуло в голове, - наверное, с подружками загулял».
Барсик – это молодой и красивый кот, или сын полка, как в шутку называем его мы, обитатели первого подъезда пятиэтажной брежневки, такой же серой и невзрачной, как и большинство домов с безобразно расписанными перпендикулярами швов по фасадам. Кстати сказать, из таких вот невзрачно-серых домов и состоит наш маленький город.
Но о Барсике я расскажу чуть позже. А сейчас, подставляя лицо теплому весеннему солнышку, я бодро шагаю по улице. Иду и улыбаюсь, потому что скверы сухие и чистые, потому что вижу над собой синее небо с причудливо изогнутыми пушистыми облаками, потому что люди в ответ тоже улыбаются, потому что…. Да потому что просто весна.
Через пятнадцать минут солнечного путешествия, жму на кнопку звонка. Дверь распахивается, и мы с Надеждой радостно обнимаемся. Ещё через минуту обмениваемся ничего не значащими фразами и проходим на кухню.
- Ух, ты! – говорю я, окидывая взглядом накрытый стол, – Ты от золотых правил не отступаешь – настряпала всего-всего, и много!
- Да ладно тебе, - смеётся она.
Стол хлебосольной хозяйки и впрямь ломится от яств: тут и обещанные ароматные щи, и жареная картошечка с грибами, и подсушенные в духовке гренки из черного хлеба с чесночком, и разные салаты, ну, и по глоточку естественно, – не без этого.
Усаживаемся и приступаем к трапезе. И всё это время около нас вертится кот. А надо сказать, кот у Надежды просто чудо – красавец непревзойденный, и таких я просто не видывала. Шерстка у него голубая и длинная, но не однотонная, а будто мелированная. Глазищи зеленые и круглые, а хвост, словно метелка, – длинный и пушистый. Потрясающе красивый кот, и зовут его тоже Барсик. Но самое главное – вы бы видели, как он ел!
Он протягивал лапу в чашку с мясным рагу, аккуратно брал ею ароматные кусочки и также аккуратно подносил их к усатой мордочке. Съедал всё подчистую, облизывался – только что не причмокивал – и снова протягивал лапу в миску. Старательно подгребал оставшиеся кусочки, съедал, а после – вылизывал лапу до блеска. Умора, да и только! Я смотрела на кота, и улыбка восхищения не сходила с моего лица.
Два часа пролетели незаметно, и я наконец засобиралась домой. Мне захотелось проститься с Барсиком, и я поспешила в гостиную. Наш красавец мирно покоился на своём излюбленном месте – спинке мягкого кресла – и, надо сказать, таких местечек по всей квартире у него набиралось около пяти-шести.
Небрежно распластавшись в позе тронной особы, кот мирно посапывал, возможно, мечтая о том, чтобы его королевская стать была запечатлена кистью художника на полотне. Его огромный хвост и левая передняя лапа, грациозно свисающие вниз, занимали почти половину спинки, а его милая мордашка с закрытыми глазами и победно торчащим левым усом, расположенная в одной плоскости с телом, являла покой и умиротворение.
Я хотела было подойти к Барсику, но передумала – пусть себе спит, а он и не шелохнулся, будто меня здесь и не было.
По пути домой я заглянула в зоомагазин, чтобы купить пакет сухого корма для своей любимицы кошки Анфисы, а также и для бродячего Барсика, то бишь сына полка, с которого я и начала свой рассказ и которого, нелишне будет сказать, выбросила молодуха с четвертого этажа.
Этого бедолагу я стала прикармливать сразу же, как только он оказался на улице, а случилось это поздней осенью, как раз под холодную зиму. И эту зиму, слава богу, он пережил. От холода спасался на пятом этаже, правда, соседки, поначалу были недовольны, ругали его, но потом Барсик и им запал в душу.
Когда же наступила весна и стало тепло, Барсик полностью поселился на улице. Выбрал себе укромное местечко под скамейкой, что находится возле нашего подъезда, и с наступлением теплых ночей стал располагаться там, а днями или сидел на этой скамейке, или же спал в цветнике – там он обустроил себе нечто вроде лежанки на месте спиленного и выкорчеванного впоследствии тополя.
А вообще, по ночам Барсик чаще всего охотится, ловит крыс в подвале – там их развелось великое множество, потому что этим тварям живется сейчас ой, как вольготно. Раньше, в старые добрые времена на них санипидемстанция наезжала, а сейчас за всё нужно платить, а денег у простых российских граждан, как известно, не водится, особенно у пенсионеров (не умереть бы с голоду, и то хорошо – какая уж там санэпидемстанция!) Ну, вот Барсик и подрядился на работу в подвал вместо санитаров.
Не проходит и дня, чтобы кто-нибудь из жильцов, выходя первым из подъезда, не обнаружил у дверей трофеи Барсика, и мы конечно понимаем, что этим самым кот пытается отвоевать своё законное место под солнцем, доказывая миру свою необходимость.
- Люди, не бросайте меня! – будто говорит он. - Вы же видите, как я полезен вам. Не бросайте, потому что один раз меня уже бросили….
Но особенно Барсик привязался ко мне, потому что я ласкаю его и разговариваю с ним. Когда я выхожу на улицу, он мчится навстречу со всех ног, а поравнявшись, встает на задние лапы и живо сует мордочку ко мне в сумку или же в руки. И я чувствую, как он просит:
- Не проходи мимо, ты же видишь, что я голоден!
Тогда я поворачиваю обратно, и вместе с ним мы поднимаемся на второй этаж. И чтобы покормить кота, я впускаю его к себе в тамбур, где выставляю миску с едой и блюдце с молоком или кефиром. И всё это он съедает с большим удовольствием, причем, ест жадно и торопливо, будто боится, что еду у него отнимут.
Я глажу Барсика по спине и приговариваю:
- Ешь, мой хороший, ешь мой мальчик! Не бойся – твою еду здесь никто не отнимет. И не торопись, ешь нормально.
И Барсик ест. Подбирает все крошечки, потом выпивает молочко, тщательно вылизывает чашку, её стеночки, её края, и снова припадает к ней – там, на донышке, осталась ещё несколько капелек.
И вот тут-то для меня начинаются адовы муки – Барсик не хочет уходить, более того, он ложится на коврик перед дверью квартиры, просовывает нос в щель между дверью и косяком и в этой позе застывает.
- Возьми меня к себе, - слышится мне, - ну, пожалуйста! Ты же видишь, как я хочу ласки и как мне плохо на улице!
- Барсинька милый мой, - слезы набегают на мои глаза, - я знаю, что тебе плохо и знаю, что ты хочешь домашнего уюта, но я не могу…. Не могу, сиротинушка ты мой! Ты же знаешь, что моя Анфиса ни за что не пустит тебя! Помнишь, как ты столкнулся с ней, когда вошел в приоткрытую дверь тамбура, а она вышла из квартиры? Помнишь, как она набросилась на тебя, и как потом, когда я пыталась оттащить её, она разодрала мне ногу? Поэтому, Барсинька милый, надо идти. Прошу тебя – иди….
Кот смотрит на меня умными, всё понимающими глазами и не двигается с места. А когда я пытаюсь взять его на руки, чтобы вынести его, он с силой отталкивает меня лапами. Кое-как всё же, подложив руки под его спинку и животик, я почти волоком перемещаю его к тамбурной двери, открываю её и снова прошу:
- Барсик, иди….
А он, вдруг поднявшись на все четыре лапы, сгибает передние в суставах и падает передо мной, будто на колени. И так каждый день….
И сколько это будет продолжаться – не знаю, и как буду выдерживать – тоже не знаю, потому что выпроваживать Барсика с каждым днем становится всё труднее. И не знаю, что лучше – кормить, приближая его к себе, тем самым давая надежду на лучшее, или же не кормить, давая понять, что надежды нет никакой, по крайней мере до тех пор, пока жива моя Анфиса.
- Барсик, солнышко, – шепчу я, - не волнуйся, я не оставлю тебя, потому что иначе уже не могу. Потому что осознавать, что ты мучаешься от голода, – больно…. Хотя смотреть на твои страдания и самой страдать – тоже больно. И ещё больнее видеть тебя с балкона, одинокого и беззащитного, когда ты спишь на своей лежанке.
А недавно я была в гостях у четы педагогов – Валентины Ивановны и Виктора Аркадьевича. Они живут в рабочем поселке, что находится в 18 километрах от моего городка. Дом у них небольшой, но очень симпатичный и удобный. Окна веранды выходят в небольшой садик, где разбиты цветники, а на грядках растут овощи. Рядышком, слева находится огромный вольер для кур. Куры, особенно молодки, очень милые и ручные, они позволяют гладить себя и даже брать на руки.
Но каково же было моё удивление, когда я увидела их кота, и тоже… Барсика. Это был молоденький, ласковый котик, пушистый и дымчатый. Он живо прыгнул ко мне на колени и не захотел уходить. Но самое интересное было впереди. Взяв пачку китеката, Валентина Ивановна пересела на кровать в глубине террасы и, подозвав к себе котика, начала подбрасывать гранулы вверх. И тут Барсик выдал такие трюки, что мы покатились со смеху. О, это был настоящий концерт!
Валентина Ивановна брала из пачки гранулы и, подбрасывая их по направлению к Барсику, приговаривала:
- А ну, Барсик, лови!
И Барсик, встав на задние лапы, передними ловил эти гранулы и, крепко зажав их, подносил ко рту и съедал. Иногда ловил прямо ртом.
Это великолепное представление продолжалось до тех пор, пока наш артист не насытился.
А моего Барсика я встретила вечером, когда вернулась домой. Свернувшись калачиком, он, как всегда, дремал в цветнике. Я подошла к нему и, нагнувшись, легонько потрепала за уши. Он замурлыкал и, уткнувшись носом в мою ладонь, стал обнюхивать её. Но глаза его светились грустью.
- Барсик, ты чего – загрустил, что ли? – спросила я, легонько потрепав его за шейку. – А ну-ка пойдем, я тебя накормлю.
И, опередив меня, он вприпрыжку помчался на второй этаж.
Я впустила его в тамбур, прошла в квартиру, вынула из холодильника варёную рыбу, налила молочка в миску, всё это подогрела и вынесла коту. Когда же с едой было покончено, он видимо чувствуя, что я намереваюсь выпроводить его, плюхнулся прямо у тамбурной двери, давая понять, что не уйдет отсюда никогда. Он смотрел на меня своими умными глазами, и в них было столько мольбы и печали, что я не выдержала и сказала:
- Ну, хорошо, Барсик, поспи тут немного…. Но потом – не сердись, – потом нужно будет уйти. Я понимаю, тебе не хочется, но ты же знаешь, что я не могу тебя оставить. Знаешь?
Кот вильнул хвостом.
- Вот-вот, ты всё понимаешь….
«Господи, ну почему так получается, - поглаживая уснувшего Барсика, подумала я. - Почему одним всё, а другим ничего… или почти – ничего. Почему тем двум выпала счастливая доля – и слава богу – но за что тебе-то такая судьба?..»
Уткнувшись мордочкой в мою ладонь, Барсик тихонько посапывал во сне и смешно дергал усами.
- Не отчаивайся, мой хороший, - только и смогла выговорить я, - ведь до зимы ещё далеко.
|
|