«Как Вы могли, пардон, мадемуазель,
Решиться на такую авантюру?»
Застыл в дверях седой метрдотель, *
Издалека почуяв увертюру.
Глава семьи и статный кавалер
Клермон-Тонноре Жан-Батист-Норбер.
Так гневно рявкнул в сторону бедняжки,
Что в блюдцах звякнули все чашки.
А пепел сигареты, словно снег,
Пал на ковёр, как конь на поле брани,
Огнём, как стрелами в бою, изранен,
И тихо там себе ночлег.
«Эрцгерцог Normandie Вам не чета,
У Вас, ma chère, не выйдет ни черта!»
* Метрдотель - франц. заведующий столом, при дворе и в домах знати.
«При чём же здесь Нормандия, месье?
Ведь я люблю Аляна а не титул!»
«Нам всё известно. Вот на Вас досье.
Подкидыш! Что Вам есть сказать в защиту?»
Как оскорбительно звучат слова!
Ну, надо ж, и сюда дошла молва.
Сорочья дочь, кукушкина порода,
Несчастье с детства не дает прохода.
«Да, всю мою семью сгубил пожар,
Я – сирота. А это – преступленье?»
«Послушайте, да есть ли в Вас сомненье?
Он – герцог! Это же – скандал. Кошмар!
В нем кровь монархов двух великих стран.
Ваш потолок - кухаркой в ресторан».
Надежда вспыхнула. Горит лицо.
Он, как наотмашь, хлещет обвиненьем.
А на мизинце медное кольцо
Едва кольнуло, будто с сожаленьем.
Ну, нет. Все чудеса теперь не в счёт,
Когда-нибудь до них дойдёт черёд.
Вдруг, из угла раздался голосок:
«А, ну-ка, подойди ко мне, дружок»
Все повернулись. С мундштуком в руке,
В глубоком кресле грелась у камина
Прабабка нынешнего господина,
Что будто век хранилась в сундуке,
Но почитаема была в роду,
Ни у кого не шла на поводу.
«Так то с тебя Алян писал портрет,
Красотки за столом в библиотеке?
Как изменяет облик вельверет, *
И носик красный, и опухли веки…
Но всё же не узнать нельзя никак.
Пусть принесут портрет, что на чердак
Упрятан нынче среди прочих сотен,
Аляна кистью писанных полотен».
В молчанье все смотрели, как слуга
Картину ставит в центре кабинета.
Чтоб не было ошибки, больше света.
Ну, да – похожа, разве что серьга
С огромным бриллиантом через чур
Подчеркивает разность двух натур.
* Вельверет - голланд. бумажная ткань, род мохнатого, бумажного бархата.
У той, что на картине, гордый взгляд,
Осанка настоящей королевы.
У этой нескрываемый разлад
Всех помыслов, и вид обычной девы.
«Ты успокойся, детка, помолчи.
И сядь-ка здесь, налево от свечи.
А вы найдите книгу о дворянстве,
И хватит упражняться в грубиянстве».
Все стихли, взгляд наполнился теплом,
И вскоре были найдены страницы
С портретами детей и светской львицы,
Красавицы за письменным столом.
И кто-то закричал – «Вот это, да!
Как близнецы! Смотрите, господа».
Такой же взгляд, такой же интерьер,
И так же улыбается надменно,
Быть может, только разный цвет портьер,
Всё остальное просто неизменно.
Написаны с разрывом в триста лет,
Два разных полотна – один портрет.
Но в книге напечатан титул, имя:
«Надежда Оболенская, княгиня».
Алян же подписал – «моя Надин»
Все повернулись в сторону Надежды…
«О, Господи! Да ей сменить одежды,
И будет третья…» - ахнул господин.
Её улыбка стёрла все сомненья,
И тут же прозвучали поздравленья.
Эпилог
Через неделю в славном Notre Dame
Венчался герцог с русскою княгиней.
Перед собором суета и гам,
Толпа не признаёт границ и линий.
Все жаждут видеть юную чету,
У них десяток званий на счету,
Поместье, замки, в банке капиталец,
Жених-то, гляньте, писаный красавец,
Да и невеста тоже хороша!
И почему судьба не справедлива?
Одна богата и умна, красива,
Другим же не досталось ни гроша…
Надежда с милым вышла на крылечко,
А на мизинце медное колечко.
|
|