ТРИАДА ТРИАД
П Р Е О Б Р А Ж Е Н И Е
Плыла, казалось, без души пустыня.
Вдруг вынырнул оазис, не мираж;
волшебное волнение не стынет;
пленяя дух, вознёс его вираж.
Казалось лето безнадёжно зрелым –
проснулось невозможною весной
с бессонным солнцем, озарённым зреньем
и соловьиной властью страстных снов.
Казалось, в небе, беспробудно сером,
бездарно тонут мысли и цветы.
Но, наделив пространство новой мерой,
на горизонте появилась ТЫ.
П Р Е Д Н А З Н А Ч Е Н И Е
Ты вся – сродни природе и искусству:
живая, и высокое поймёшь,
и дверь откроешь искреннему чувству,
а ступишь – даже травки не помнёшь.
Тебе Господней волей щедрой мерой
ниспослан нежный самородный дар
любовью, и надеждою, и верой
творить животрепещущий нектар.
…Пусть грустным счастьем пенятся бокалы,
что не дано до капли осушить.
А чтоб часы вперёд не забегали,
не будем сами к финишу спешить…
П Р Е Д Н А Ч Е Р Т А Н И Е
Свободы нет, нам даль диктуют рельсы:
ни вверх, ни вниз, нельзя назад и вбок.
Зато Дано касаньем душ согреться:
так начертал судьбу наш дивный Бог.
Грядущее в незыблемом тумане –
прозрачней ясной ломки тупика.
А если шлейфы тянутся дымами,
нас не за что корить и допекать.
Пути двоятся до обиды прямо.
Но единенье душ – на свете есть,
пьянящий воздух вдохновляет пряно,
а небеса пронзает Божья весть.
ТЕТРАДА ТЕТРАД
О Ж И Д А Н И Е
О Ж И В А Н И Я
Появится ль? С милостью смелости? Робости?
Склонился лукавый Амур к смене стрел…
Вершины мажорны. Минор – просто пропасти.
Настраивай струны строки, менестрель!
Лепной пеленою сомкнулись сомнения
и странно стреножен в стремленьях Пегас?
Припомни прекрасные прикосновения,
чтоб благоговейный огонь не погас!
Романтика морщится тропками узкими,
шуршит безнадёжно озябшей листвой?
В душе не туши искромётные мускулы:
желает восторженности божество!
Начало отчаянья: речи печальные,
что слово «удача» очам не читать?
Но чудом случается необычайное:
черчение чар намечает мечта.
О К Р Ы Л Е Н И Е
О Т К Р О В Е Н И Я
Напевная пена преславной словесности
взбивает влекущую ввысь глубину.
Ныряем навстречу нагой неизвестности,
чтоб воду живую сердцами глотнуть.
Спрямив искривленье скрывать сокровенное,
пронзает прозаик – природы рентген.
Прозренье поэзии проникновенное
дарует отрадою гений-регент.
Волшебная дань: выжидают движения,
стихает дыхание, словно во сне,
взволнованно властвует душ возвышение,
вид дива витает в витой новизне.
Сверкай свысока, небожитель божественный!
Стихия, схвати с головы и до ног!
Судьбу не спугнуть бы бескрылыми жестами:
рождён для полёта – ползти не дано.
О С Т Ы В А Н И Е
О Т С Т А В А Н И Я
Ломанья блистательных молний как не были.
Леченьем лучи осеняет озон.
Ласкающий лес ли, с молебнами небо ли
пускает слезу от вершин до азов.
Горит горизонт, разрисованный радугой.
Вздыхающий воздух пронзительно пьян.
Солёное солнце, не радуй наградою:
планида, исполнен пленительный план.
Стечением туч предстаёт расставание
и грузною тяжестью грустной души.
Отстал и остался, растёт расстояние,
одним одиночеством снова дыши.
Былое с грядущим укрылось за горкою,
вплетая в тепло леденеющий лад.
И встреча с разлукою – сладкое, горькое –
провидчески сложены в кислый расклад.
О Т Ч А Я Н Н А Я
О Т Ч А Л Е Н Н О С Т Ь
Печаль изначальна: далёкое близкое.
Закрытая пристань не машет рукой.
Былое застыло в душе обелисками
и держит её, не пуская к другой.
Шатается штормом свинцово Вселенная,
тревожная туча склонилась к волне.
Спасает – Всевышнего сила нетленная,
а мышцы крепчают и чаша полней.
Подсказкой застыв, зазывают созвездия.
Свернулась свирепость, забывчива зыбь.
Заветностью звуков зависли известия,
где тенор небесный завесил басы.
Когда приоткроются призраки-пристани,
которые хитро припудрил туман, –
наивно нанижутся дивные истины
на смутный заманчивый самообман.
|
|