Город сугробило, несмотря на март. Но на носу были выборы, и синоптики беззастенчиво врали с экранов, прогнозируя тепло. Кандидаты обещали повернуть Гольфстрим к берегам России и торжественно клялись, что через пару лет наша страна будет находиться на экваторе.
Порфирий Сусликов сидел в стареньком обшарпанном кресле, лениво отхлебывая чай с бергамотом из большой алюминиевой кружки. По профессии он был купидон, но, как человек безалаберный, инструкций никогда не читал, на работу ходил по настроению и постоянно срывал план. А еще любил пошутить. Про Филиппа Киркорова слышали? Это Порфирий его… За что и вылетел с треском на пенсию.
Теперь вот пялился в телевизор, ругал погоду да от тоски стрелял по тараканам. Заговоренными на соседку-склочницу стрелами.
- Ну, ничего не понимаю! – ругалась та, - лезут и лезут изо всех щелей. Да ладно бы на кухню, а то в постель целоваться…
Вымыв кружку, купидон долго чистил зубы, избавляясь от специфического бергамочьего аромата. После третьего тюбика от запаха бергамота не осталось и следа. От зубной щетки тоже.
Именно в этот момент и раздался громкий стук в дверь. Оттворив, Сусликов увидел два огромных мускулистых уха с худым невысоким мужчиной между ними.
- Чё, пенсию принес? – оживился купидон.
- Н-нет, - замявшись, ответил Ушастый.
- Опять, значит, задерживают, - разочарованно вздохнул Порфирий, - а чего тогда?
- Я насчет работы, - пояснил мужчина.
- Не понял, - не понял Сусликов.
- Моя девушка… то есть не моя девушка…
- Понял, - понял Сусликов, - это тебе в контору, а я уж давно не практикую.
- Да нет же! – махнул рукой Ушастый, - можно войти? Меня Гриней зовут.
Порфирий посторонился. Задевая ушами за косяк, гость вошел в квартиру и огляделся. Одну стену полностью занимали гигантские часы с целой деревней кукушек посередине, а другую – столь же громадное фото группы молодых людей с колчанами. В центре совсем юный Порфирий метился в привязанную к дереву длинноногую блондинку.
- Наш курс на практике, - пояснил купидон, - ну, давай, рассказывай.
Ушастый Гриня открыл барсетку и вытащил пухлую пачку каких-то желтых бумажек.
- Вот, - сказал он, - целая куча справок: медкомиссия, психиатр, копия диплома, опять психиатр, военный билет, снова психиатр, паспортный стол, еще раз психиатр…
- Чё-то загоняли тебя в психушку, - заметил Сусликов.
- Понимаете, у них любометр зашкаливает, - пояснил Гриня, - говорят, нормальный человек так сильно не влюбляется.
- Ты в фас повернись, - попросил Сусликов, - а то глаза из-за ушей не видно. Почему ко мне-то?
- Так отказали, - горячо воскликнул Гриня, - никакой надежды.
Он достал очередную желтую бумажку и зачитал:
«Гражданину Монасипову Г.А.
В связи с вероятностью успеха в 0,01% при минимально допустимых 13% в оказании услуг купидона отказать.
И. О. Бога Рабинович».
- Никогда ниже 5% не видел, – удивился Сусликов, - труба твое дело.
- Какая труба? – не понял гость, - лазить к ней по водосточной или научиться на духовой?
- Бог ты мой! –вздохнул Порфирий и тут же поправился, - в смысле И.О. Бога ты мой! Тут и любометра не надо. Безнадега твое дело, как специалист говорю. Да и в конторе – они там за любую копейку удавятся – ежели отказывают, значит труба. Хочешь чаю с бергамотом?
- Не хочу, - отказался гость, - не верю я в безнадежность, - и, понизив голос, добавил, - вы ж говорят, самого Киркорова того… то есть на этой, фамилию забыл…
- Брехня! – отмахнулся Порфирий, но в его взгляде появилось озорство.
На улице было зябко, как в декабрьском трамвае. У коммерческого ларька в драповом пальтишке стояла Весна, разглядывая жвачку. Денег у Весны не было.
- Не знаю, чё делаю, - ворчал Порфирий, шагая рядом с Гриней, - бесполезно ведь, нутром чую. Слушай, а может кого другого, а? Вон ведь вокруг их сколько, прямо Кралефорния какая-то.
- Да? – удивился Гриня, - никогда внимания не обращал. Нет, кого другого мне не нужно.
- Ну хоть вон ту, в каракулевой шубе? – не отставал купидон, - махом уложу.
- Не хочу, - упрямо ответил Гриня.
- Зараза! – выругался Порфирий, - мне за такую пятьсот баксов предлагали. Армянин с рынка. Битый час на коленях умолял – до сих пор на полу вмятина от пуза. А тут я тебе…Эх!.. Ну, чем она тебе не нравится? Ноги длинные – никакой шубы не хватит. Походка как у Лебедя, тьфу, лебедя. Глаза – два Персидских залива. Голос… Девушка, эй, девушка, который час не подскажите?
- Да пошел ты…
- … нежный как флейта. А?
- Не хочу, - упрямо ответил Гриня.
- Справку от психиатра еще раз покажи, - устало потребовал купидон, - может печати липовые?
- Пошли, Порфирий, - грустно улыбнулся Гриня. – скоро ты ее увидешь.
Купидон достал из пачки элемину и с недовольным видом закурил. Несколько минут они шли молча.
- Смотри, - вдруг кивнул Порфирий, - трехэтажный дом видишь? Дом с привидениями.
- Привидений не бывает, - не поверил Гриня.
- Чего?! – возмутился Порфирий, - да я там работал. Три свадьбы, одни похороны от безответной. Привидений не бывает! Такие же люди, как и мы. Пьют, любят, дерутся. На выборы голосовать ходят… Ну, необычные… А ты обычный? Чего у тебя уши такие… внушительные?
Гриня пожал плечами:
- Папа у меня нерусский.
- Какой национальности? – полюбопытствовал Порфирий.
- Чебурашка.
- Сын русской и чебурашки, - прокомментировал купидон, - чего ж ты тогда от жизни хочешь…Был у меня такой как ты, чокнутый. В снежную бабу влюбился. Всё ей морковку в носу поправлял, пока ангину от поцелуев не схватил. Шляп, то есть ведер, штук десять подарил. Гулянки устраивал: виски со льдом, овощи «Хортекс», торт-мороженое. Думаешь, она ему хоть одно теплое слово сказала?
- Думаю, да, - ответил Гриня.
- Пшик, - отрезал Порфирий, - растаяла весной.
- Умерла? – огорчился Монасипов.
- В Лапландию с холодильником сбежала, - пояснил купидон, - долго нам еще? Уже на окраину забрели.
- Да почти пришли, - оглядываясь, сказал Гриня, - вон за магазинчиком.
После центра окраина выглядела серой и пустынной. Не мозолили глаза рекламные щиты, мирно дымила труба цементного завода да у старенького продмага грузчики весело разгружали ящики с водкой. На крыше магазинчика лениво чирикали воробьи, обсуждая кассиршу Ниночку и ее ссору со сторожем Евлампием.
На последнем дежурстве Евлампий вместо обычной четушки выпил бутылку дорогущего французского коньяка и никак не мог поверить, что теперь три месяца не будет получать зарплату.
- Со слепу я, - доказывал он грузчикам, сидя у входа, - и на вкус гадость, и сны после нее гадские. С водки мне рязанские бабы снятся, а тут, ё же ты мой, Бельмон… Монбель…как его?
- Бельмондо, - гоготали грузчики.
- Во, - соглашался Евлампий, - из-за какой-то бельмонды без денег остался.
Купидон и Гриня торопливо прошли мимо.
Завернув за магазин, они вошли в обшарпанную пятиэтажку и поднялись на самый верх. Монасипов осторожно позвонил в дверь. Через мгновение та со скрипом открылась.
- Привет! – увидев Гриню, удивилась девушка, - а это кто с тобой?
- Да вот, - замялся тот, - купидона привел. Знакомься, его зовут Порфирий. А ее – Света. Можно к тебе?
- У меня не прибрано, - смутилась девушка, - ну, ладно, заходите. Чай поставить?
- С бергамотом? – поморщился купидон.
- Нет, - ответила Света, - обычный.
Минут через десять гости уже сидели с маленькими симпатичными чашками в руках и молча пили чай. Разговор не клеился.
- А чем вы занимаетесь? – наконец спросила Света Порфирия.
- Купидон я, -ответил тот, - Гриня же сказал.
- Да я в этом не разбираюсь. А, поняла, купидом – это Вы домами торгуете.
Порфирий подавился чаем.
- Слушай, - сказал он Грине, вытирая лицо салфеткой, - тебе в конторе процент завысили.
- Какой процент? – поинтересовалась Света.
- Понимаешь, - вмешался Гриня, - я его привел… ну, это… помнишь я тебе о любви говорил?
Девушка задумалась.
- Что-то припоминаю, - сказала она, - но, вообще-то, я как-то внимания не обратила. А он что, тоже меня любит?
- Я никого не люблю, - огрызнулся Порфирий, - а, может, наоборот, всех. И все, пора за дело.
Он отставил чашку, вынул почти прозрачную стрелу, что-то тихо прошептал и неуловимым движением метнул девушке в сердце.
- Ой, - сказала Света, - щикотно.
Несколько мгновений купидон внимательно смотрел на нее, потом устало вздохнул и поднялся с кресла.
- Захочешь ту, в каракулевой шубе, обращайся, - сказал он Грине и, не прощаясь, ушел.
- Ты тоже уходишь? – спросила Света.
- Да нет, я остаюсь, - ответил Гриня и, взяв чайник, отправился по новой кипятить воду…
|
|