1. Посвящение
Предрассветные сны, глуповатая музыка с крыш...
Эти грезы утихнут, едва их рукою коснешься.
Я спою тебе несколько песен, покуда ты спишь,
Чтобы веки твои улыбнулись, когда ты проснешься.
Мотылек недоверья забьется в ресницах твоих,
Ты сочтешь за обман эту музыку крышь предрассветных.
Вот и все, что останется в мере у нас на двоих:
Обвиненье во лжи и удел разлученных и смертных.
2. Из письма
Коротким росчерком пера
Срываюсь с заданного круга:
На город катится жара,
Но ни смятенья, им испуга,
Ни грез в преддверии недуга...
И остается лишь игра:
Стихами баловать друг друга.
Историк скажет, что стара;
Философ старый, что мудра;
А главное, она добра!..
Но наша в чем, скажи, заслуга?
3.
Отпускная неделя, как танго в ночи, элегантна.
Только малым бокалом себя я едва ль опьяню.
Возле столика вертится смуглая официантка
И мы в очередь тыкаем пальцем в английский меню.
Мерно цокали вилки, звенели кокткйльные льдинки,
Кто-то деньги считал... я отсюда уйду налегке,
Получив свой бокал из руки непричастной кубинки,
Ничего не сказав на неведомом нам языке.
4.
Любители нарядов и удач,
Ценитель грусти и поклонник блеска,
В далеком городке босой скрипач
Играет вам диковинную пьеску:
...Певучий полусвет зеркальных сфер...
Но вдруг из-под смычка огонь ударил:
Застыла площадь... Thank you, sir...
Вы слушали? – ах нет: Вы денег дали.
Был сыт артист и благодетель рад,
На сонном небе не метались тучи.
И было это двести лет назад.
А вспомнил это я на всякий случай.
5.
Желанье называть желаньем
Не принято в садах земли.
Зато любовью нарекли
Иную ложь с прицелом дальним.
Столетья падают в туман,
Колодец пересох в пустыне,
Забыты гордость и святыня...
Когда же кончится обман?
6. Болото
Весь продрог под холодным взглядом.
На спасение не уповаю.
Утопаю. Так мне и надо!
Здесь иначе и не бывает.
Ах прозрачна водица сверху!
Чуть коснешься – мутьем замутится.
Чей там стон оборвало эхо?..
Камыши, что твои ресницы...
7.
Не жалуюсь, что мало привечала;
Не попытаюсь начинать сначала –
Усталый вздор, забытые дела.
Я больше строк тебе не посвящаю
И дома твоего не посещаю,
И не хочу, чтоб ты ко мне зашла.
8. Знобит
Когда на сердце пусто, хоть шаром,
Никто не даст толкового совета:
Что можно делать в городе большом,
Когда на перекрестках дуют ветры?
Визжат машины, хаос, суета;
В квартире глухо, хлам, как на вокзале...
И день на день похож, как два крота,
Которые из нор не вылезали.
9. Ни к чему
Измятый лист передо мной,
Он так похож на простыню...
Я не хотел идти домой,
Но что за радости в меню! –
Шампанские да коньяки,
Да пятнышко на рукаве...
День не сложился, словно две
Плохорифмованых строки.
10.
Короткий отпуск, сладкое вино
пузырится вкруг вишенки случайной...
Волна приходит и уходит вновь,
И смысла нет в следах ее песчаных.
Волна юлит, поет который день,
Но, на берег выбрасывая мелочь,
Ей очень трудно удивить людей,
Глаза которых высохли от зрелищ.
11. Из письма
...Если поет соловей, никого не касается,
Что в его песне живое, свое, не свое...
Пусть он свистит своей зеленоглазой красавице,
Чтоб захлебнуться в жалеющих ласках ее.
Пусть он поет в серебре переборов лирических,
Как средь зимы, окунувшись в банановый рай,
Я клокотал, забавляясь волною тропической,
Милым пуэрториканкам давая на чай.
12.
«Исполню дымчатый обряд»
Мандельштам
Излечивающий мигрень,
Посредством ворожбы с агатом,
Вбирает пораженный атом
И ускользает, словно тень.
Колючей ауры комок,
Исченовенье тонких пальцев
И ровный свет... Ах ка-б я мог
Все ваши беды унести,
Вобрав в себя!.. Но стих распался.
А слезы нынче не в чести.
13.
Ах что ты выдумал безумец-Люцифер?
Разбит кувшин и беды позабыты.
Не напастись твоих жестоких мер,
Не породить ни злобы ни обиды.
Я слышу плач – то плач заветнах струн;
Я чую дым – стихом горит бумага;
У входа в бар – бездомный Гамаюн.
Он прочит мне неведомые блага...
А ночь играет фуги на трубе,
Худая тень уходит на задворки
И лишь на небоскребе – три шестерки –
Единственная память о тебе.
14. Летний натюрморт
Спустился вечер
вниз
на три ступени
И скрылся
в самый темный ресторан.
Прохожие
размякшие, как тени,
Не пялят желтых глаз
по сторонам.
Старуха-ночь
усталых развлекает
Тяжелым дымом
дорогих сигар,
Смыкает веки,
губы размыкает,
Бормочет, шепчет что-то,
умолкает...
И сиплым жаром
пышет
тротуар.
15.
И весь-то возраст – двадцати с немногим лет;
И весь-то грех – что перешла на красный свет;
А вся печаль – что переполнила кувшин:
В испуге детском отмахнулась от машин
И, не оставив ни улыбки, ни следа,
В июльский полдень улетела навсегда.
Огарок воздуха в распахнутой горсти.
Куда уж больше, чтоб безумье обрести?
1987 - 1989. Нью-Йорк
|
|