Министр иностранных дел
Давным-давно я стать хотел -
не ради денег или славы -
министром иностранных дел
весьма влиятельной державы.
Держа домашних под пятой,
сакэ я б дринкал у камина.
На мне сидел бы как влитой
шикарный смокинг от Макквина.
Имея лишь один резон -
была бы счастлива планета! -
на резолюции ООН
я б налагал порою вето.
И на амурные дела
меня б легко хватало тоже:
с женой бирманского посла
мы б иногда делили ложе.
Благоволил бы Президент
ко мне (еще со школьной парты).
Легко б я находил момент
сыграть с ним в теннис, гольф и карты.
Скупил бы я всего Дали,
легко сменял бы гнев на милость...
Но годы лучшие прошли,
и всё ужасно изменилось.
И, если верить зеркалам,
судьба иная мне знакома:
я зам по внутренним делам
в пределах собственного дома.
Свободное падение, или Мушкетеры триста лет спустя
В беарнской харчевне "Драчливый петух"
несется с джукбокса мелодия Бьорк.
Угрюмо сидят в окружении слуг
за стойкой Атос, Арамис и Парторг.
"Ну где ж д‘Артаньян?!" - всех волнует вопрос.
Пaртийная тройка - в глубокой тоске.
Усталые взгляды бросает Атос
на новенький "Ролекс" на левой руке.
И тут Арамис ни с того, ни с сего
сказал: "Не подходит для партии он!
Бог с ней, с дисциплиной! Но облик его
моральный - сомнителен с многих сторон.
Он продал коня, когда прибыл в Париж -
я б духом торгашеским это назвал...
Когда же в Бордо гастролировал Чиж,
он антисоветски ему подпевал."
Сказал Арамису барон дю Валлон:
"Я тоже купил и продал перевязь.
Всё это - не грех. Неприятней, что он
вступает с различными дамами в связь.
В Париже об этом проведали все -
и даже последний несчастный клошар, -
что любит наш друг госпожу Бонасье,
но рад с англичанкой делить будуар."
И снова включился аббат д‘Эрбле:
"Оставьте, дружище, такие клише!
Я сто белошвеек имел на столе,
но всё ж коммунистом остался в душе!
Гораздо страшней, что недавно в Кале
месье Дезессар, что не в меру речист,
увидел гасконца вдвоем с Ришелье,
который отъявленный старый троцкист.
Парторг вопросил: "Как решит сей вопрос
герой, отстоявший нам форт Сен-Жерве?!"
Но рухнул, увы, благородный Атос
испитою ряшкой в салат оливье.
Вот так коммунистом не стал д‘Артаньян,
вот так не попал он в чины и во власть...
Он был в это время в объятьях путан,
над Марксом и Энгельсом мерзко глумясь.
А где-то в застенке томился Эдмон,
а где-то в Сибири - его кореша.
И на террористов устраивал шмон
могучий и злой президент США.
Зарылся, как крот, в свою норку Саддам,
в Монако Альберт умирал от тоски...
А три мушкетера глушили "Агдам" -
достойные честные большевики.
Дама и футбол
Мадам, я Вам не по плечу -
велик я слишком для улова.
Я не хочу Вас. Не хочу! -
поверьте в этом мне на слово.
Мне Ваши не нужны слова -
мужчины любят не ушами.
Прошу, не надо раздева...
Негоже быть такою даме!
Мадам, я сброшу Вас на пОл!
Вы для меня сегодня - бремя.
По телевизору - футбол.
В нём - дополнительное время.
Не дам я в Вашу честь салют,
иные у меня задачи...
Сейчас пенальти бить начнут.
Да, возбуждён я. Но - иначе!
И стройность Ваших дивных ног
я нынче воспевать не стану.
Сегодня лишь футбол - мой Бог,
и лишь ему пою осанну.
Но верьте: это не отказ!
И я не сбросил Вас с престола!
Зайдите завтра. В тот же час.
В программе завтра нет футбола.
|
|