I.
Хрусталик вытащу из сна,
пусть станет мальчиком незрячим:
и будет резать в Час Быка
давно продавшийся подьячий
ремесленника-петуха
за то, что ведьму гонит с рану,
по всей деревне разнося
бог весть что. Так-то горлопану!..
II.
Там – Локис, тянет рева нить,
пугая сов на лисьих тропах, --
он хочет. И ни есть, ни пить --
любить его урчит утроба:
на полумесяце полян
он рвет когтями кедра кожу,
не насыщаясь видом ран,
он пьян от страсти, – уничтожит...
III.
Тоска... И лайка на снегу,
настопорИв на ветер уши,
достала кость, а в трубах – гул,
и дым стоит, как джинна туша:
грядет мороз под пятьдесят,
с пургой, -- ее приходы близко,
затмит, и -- над тайгой плясать,
в огне-дыханье Василиска...
IV.
Спряталась песня, в окрУге тихо,
мокрым пробором бежит тропинка,
вместе с луною выходит Лихо –
житель таежный с горбатой спинкой;
травы кропИт – скоро ночь Купала,
над зверобоем – как огородник,
под подорожник пижму толкает,
тысячелистником крестит, сводник...
V.
Пьянью мох обложил трущобу,
под горелыми пнями – лето,
подвернуло, бедняга, ногу,
здесь отдышится до рассвета...
А пока (не юга ведь, люди!)
ледяною улыбкой -- осень;
ночь – и так до бела остудит,
что трава – на колени. Просит...
VI.
Земляничный остров охраняя,
запустив в подлистье ядный чуб,
черная, коварная, литая --
спит на солнце местный душегуб;
согревая холод алой краской,
лень свернув в скользящие клубки,
дремлет с обаятельною маской
гибельница гибкая тайги...
VII.
Мертвой пЕтелькой свое царство
подпоясывает зима,
бурый знает одно лекарство:
сон в объятиях зипуна;
но (не дай Бог!) недолюбившим
под малиновый перезвон --
умудрится... Мороз – и вышел,
не медведем, а Шатуном...
VIII.
По карусели – кувырком,
в полет: туда-обратно,
своим достоинством – хвостом --
выруливая ладно,
распашет елку под «начес»
(жонглерка и тарелки!);
и -- тишина, и «стойкой» – пес,
натасканный на белку...
IX.
Вот-вот остывшая земля
отдастся покрывалу,
поляны девственно горят
брусникой-зазывалой,
простужен предуборный лес –
сморкается груздЯми,
и расшалился в осень Бес
кедровником с гостями!..
X.
Пьяный бор сосновый размирАжил,
солнцу преграждая в недра путь,
то взлетая ввысь, а то в овражек
так нырнет, что просто ломит грудь,
то ложбинкой вытянется нежной,
то поляной взгляд приворожИт,
то предстанет мастерской небрежной;
дышишь, как пируешь: пьян и сыт...
XI.
По шагам, как по картам гадаю,
на периоды мир расчленив:
десять скрипов -- к гортани сарая
намороженный снег проронил;
вдвое больше – до края планеты,
в первый ствол самого кедрачА...
Это – звуки зимы, а по лету --
метрономная боль палача...
XII.
Это -- Сопка Любви, на тотемы
наносили шаманы племен
недоказанные теоремы
вечной темы со списком имен;
плачет скальник здесь по влюбленным,
источая из ран мумиЕ;
по легендам -- с отвесного склона
уходили они в небытье...
XIII.
Надену крылья – станет легче петь,
о берегах родных и так же – дальних,
где голубая семихвостка-плеть
раскинулась Царевной-Несмеяной;
уткнувшись в грудь утесов, присмирев,
несет себя в гаремы Океана,
чтоб Леной впасть... Из миллионов дев,
она с ТАКИМ отпущена приданым!..
|
|