Посвящается резному дубовому креслу, оставшемуся в наследство от бабушки
Есть вещи – как вещи, о них мы не будем.
Есть вещи – как вехи, есть вещи – как люди,
Есть вещи – как трудные долгие вздохи,
Есть вещи – секунды, есть вещи – эпохи.
Присядь-ка на это дубовое кресло,
Проникнись, прислушайся к скрипам древесным.
Его компаньоны в домах Ленинграда
Горели в буржуйках во время блокады.
К нему бы, резному, как к трону, с поклоном:
Прапрадеда-тёзку на кресле дубовом
Под грохот обстрела в разбитой колонне*
По Ладоге вывезли еле живого.
А ты – про вещизм, про мещан и плебеев…
Есть вещие вещи, есть вещи – идеи,
Есть вещи святые, особого рода,
Над ними не властны ни люди, ни мода.
Я буду сидеть в этом кресле на даче
До смерти, наверно, своей, не иначе.
В нём видится дальше, яснее и выше,
В нём мудрое – глубже, а вредное – тише.
Я буду читать в нём блокадные письма
И старые фото в альбомах лоснистых
Смотреть, размышляя о лицах и датах,
О людях, что жили, любили когда-то…
Есть вещи, которые непостижимо
В тебе возрождают твою неделимость
С историей, временем нашим, корнями…
Клянусь, они проданы будут – не нами!
Тщеславие чьё-то не тешат, возможно…
Но душу – бередят… И память – тревожат…
_________
* т.е. автоколонна
|
|