Перед рассветом самым, лишь чуть ослабнет темнота и запахи травы отяжелеют влагой, с конца листа он начинает ткать. Ковер воздушный, мягкий, слабый. И в мягкой слабости смертельный. Поверхность липкая его, похожестью своею на перину, прельщает многих перед сном. Последним, вечным, беспробудным.
И с края одного листа, он, на другой перелетев, снуёт без перерыва по им же созданным мотивам. Так на ковер похожа паутина. Так на петлю походит каждый узелок. И сунуть голову в него стремятся многие к утру.
Они запутались в сети. Они в отчаянье мятутся. А он за нити дергает почти готовой паутины и слабое движенье их на окончанье чувствует ее. И к ним он не спешит. Смертельный яд таким уже не нужен.
Но вот последний связан узелок. И в центре паутины отдыхая, за слабым ветром вслед качаясь, он вскоре без работы заскучает. Когда окончено плетенье, тоска преследует его. И снятся новые мотивы. Пока не дунет ветер сильный. Сорвет крепления с листов и паутина вместе с ним с порывом ветра полетит в свободный сладостный полет.
Вот тут он понимает, что никакой он не ловец всесильный смертных слабых, а сам безвольная добыча. И ждет, держась за нити, куда судьба его прибьет. Летит, охваченный волненьем, свободой опьянен. Пока бездушный ветер его творенье в клочья рвет.
А приземлившись, совсем немного отдыхает. На лист березовый взбираясь, перед рассветом самым, лишь чуть ослабнет темнота, с конца листа он начинает ткать.
|
|