Он как в набат, в трубу железную стучал. И этот звук, метавшийся над маленьким двором, всем извещал, какое горе у него. Которое, как всякое большое горе, так неожиданно пришло.
Они так долго были вместе, что время позабылось, когда отдельно каждый жил. Как будто вместе родились. И удивлялись, фотоальбом листая, что нет их рядом на детских фотографиях своих.
Так много общих дат существовало, что в редком одиночестве своем они не помнили о них. А только вместе, плечом к плечу прижавшись, как жемчуга, как бриллианты, дни перебирали, в теченье долгих лет отточенных вдвоем.
Отдельно друг от друга они себя не представляли. Они нуждались лишь друг в друге. Потом любили внука. А дочь, они считали, им не удалась. Быть может потому, что уделяли ей внимание, лишь от любви и страсти их которое осталось. И только к появленью внука чуть успокоились они.
Потом с ней что-то вдруг случилось. С постели не вставала. Он в туалет ее носил. Есть перестала. Чего он только не готовил ей. Бидончики с бульоном в больницу приносил, котлетки на пару. Она пыталась есть, чтоб не расстраивать его, но видел он – физически не может. И верить не хотел. Врач в сторону смотрел: «Ну что же Вы хотите – возраст». Понять не мог, о чем он говорит. К семидесяти пяти они вот только подошли. Еще им жить и жить.
Он как - то из больницы возвращался. В метро спустился и два часа плутал по переходам. Не помнил абсолютно, какие мысли в голове его витали. Не вспоминал и не мечтал. Очнулся только, заметив что в пятый раз проходит по лестнице одной. И понял вдруг, что дальше одному придется жить ему. Но как – понять не мог. А главное - зачем?
В их маленьком дворе, где столько лет они вдвоем любили отдохнуть в тени разросшейся сирени, по перекладине железной он колотил что было сил. Чтоб знали все вокруг, какое горе у него. И он добился своего. Соседи вызвали машину. Сюда он больше не вернулся. С тех пор в другом он мире жил.
2005
|
|