Вольдевей
СВЕРХТЕЛО
Рассказ
«Да, мне довелось однажды везти всех пассажиров
от начала до конца. Это была банда подростков, ехавших на разборку.»
Из интервью водителя маршрутного такси.
С Алисой мы договорились встретиться на крыше высокого жилого дома, что стоит на проспекте Ленина в виде одинокой «свечки». Было ровно двенадцать часов, жизнь города замерла, давая простор тем, у кого фантазия разыгрывается только ночью. Фонтан внизу ярко освещался, вода успокаивающе шумела, напоминая звуки дикого (если закрыть глаза и мысленно представить себя в горах) водопада. И его окружение внешне было эффектно: его обтекали два потока машин по Садовой, которые по переключении светофора рассекались поперечными потоками. На парапете фонтана сидело молодое поколение города, весело смеялось. Позвякивали бутылки из под пива. Внизу, у входа в подъезд дома, на крыше которого мы стояли, затеялась какая-то свара: то ли тащили в дом бомжа, то ли, наоборот, его вытряхивали наружу, а он громко голосил и проклинал почему-то губернатора области, называя того Костей, и костерил власть за нарушение приюта честным обездоленным людям.
Я был в майке и спортивных трусах, Алиса – в ночнушке, над которой я немного посмеивался, сравнивая ее с ведьмочкой, собравшейся на шабаш.
В эту июньскую ночь было около десяти градусов и легкий ветерок, дующий с Волги, должен был заставить отправиться каждого из нас в свою постель. Но мы прижались друг к другу не от холода, а от желания наших тел пообщаться. Ведь это их дело.
- Смотри, звезда полетела!
Алиса показала рукой на яркий след ночной стрелы, упавшей в Волгу.
Казалось, что это ожил звездный Стрелец и спустил свой лук, но я видел метеорит, который, засветился на высоте девяти километров примерно над Ульяновском, а упал обгоревшим осколком темной бутылки из под пива в небольшой подлесок перед деревней Ширяево, что на правом берегу реки. И я был уверен, что и Алиса, благодаря выработанной способности видеть далекие вещи как на ладони, могла бы точно указать место падения крошечного посланца Космоса. Но ей было важно загадать желание «под звезду». Романтичная натура!
- Подадимся в Америку! – предложил я.
Женщина прижалась ко мне еще теснее.
- Мы ж там были два месяца назад. Мы же весь мир облетали. Пора бы и в Космос.
- Без подготовки мы там не выживем.
- А что для этого надо?
- Научиться не дышать, ну, часа два, хотя бы, а еще подготовить тело для отражения радиации и метеоритов…
- Хватит, не перечисляй! Когда ты это делаешь, да загибаешь пальцы, то уже всерьез решаешь задачу. Я пошутила, я не готова… Может, нам нужен ребенок?
- Ребенок?
Мое тело большими руками, уверенного в себе человека, инстинктивно обхватило руками тело Алисы. Еще чуть-чуть и я дал бы себе волю: так всегда - моментально начинаю решать поставленную задачу.
Нет, за телом нужен постоянный контроль и еще раз контроль!
Именно с контроля над ним все и началось!
В больницу я попал с невероятным для пятнадцатилетнего человека диагнозом – тахикардией. Ну, это когда частота сердечных сокращений увеличивается до сотни ударов в минуту, а то и более! Представляете, какой отбойный молоток носил я, ученик девятого класса, у себя в груди!
Мой доктор Валентин Сергеевич Махатмали (странное сочетание имени и фамилии, но его родители воспитывались в Иваново, в каком-то интернате для детей функционеров коммунистических партий) первую неделю занудливо читал мне одну и туже лекцию:
- Тахикардия возникает при физических и нервных напряжениях, заболеваниях сердечнососудистой и нервной систем, болезнях желез внутренней секреции. Итак, сделаем отбор, дорогой Гарик, отметем все болезни и оставим лишь твою нервную систему. С нее надо и начинать, с ней надо и договариваться…
На пятый день этого внушения, наконец, дошло, что, вероятно, меня всерьез призывают поговорить с собственным организмом. И вот, проснувшись где-то в часа два ночи, я, как и положено при медитации, вытянул руки по швам, закрыл глаза, отключился от всех посторонних звуков и спросил свое сердце, что оно хочет?
Вы пробовали вот так, в упор, призвать к ответу какой-нибудь орган своего тела? Вероятно, пробовали, но безрезультатно. Хотя то там, то здесь начинают рассказывать о поборовших неизлечимый недуг самовнушением. Однажды, когда мне было лет одиннадцать, я видел на улице оборванного человека, у которого тряслась голова. Он сидел на лавке автобусной остановки и прицеливался к горлышку бутылки с какой-то жидкостью, что у него не ладилось: чаще всего бутылка промахивалась и попадала то в нос, то в щеку, то в ухо бедолаге. Тогда этот бомж отставил бутылку в сторону, руки сложил на колени (было потешно смотреть на него, усевшегося игрушкой-болваничком) и тихо, очень даже вразумительно адресовал самому себе обращение: «Чертова башка! Да уймись же ты, наконец, дай попить! Тебе же на пользу!» Но как он сказал «…тебе же на пользу»! Так можно убедить человека, не умеющего плавать, прыгнуть в воду, чтобы сделать рекорд в заплыве на чемпионате мира по плаванию.
Конечно, сердце мне не ответило. Тогда я по душам поговорил с мозгом. Это единственный орган, который не надо уговаривать, что и понятно: он главный! Но он, как и прыщавый подросток, нуждается в зеркале. Итак, мы в ту же ночь договорились не считать подобные диалоги чем-то запредельными для нормального человека. Да, мы обозначили здоровую основу для роста. Именно через мозг я смог достучаться до сердца. Оно выложило все свои проблемы. На самом деле я вник в его проблемы с помощью литературы и разговоров с врачами. Точнее, был такой Василий Молодцев, интерн, он дежурил вечерами, а я, расспрашивая его буквально обо всем так, что это его заводило. И мы с мозгом нашли путь, что бы сердце не дергалось попусту. Мы и сейчас в ладах с этим органом…
А тогда мой лечащий врач очень даже удивился, когда от тахикардии не осталось и следа. Вся трагедия Махатмали была в том, что он не успел испытать на мне какой-то новый прибор с электрорегуляцией ритма сжатия сердечных мышц. Он на неделю задержал меня с выпиской и готов был спать в моей палате, лишь бы узнать истинную причину исчезновения болезни!
Это было осенью в десятом классе. А в январе я, красуясь перед девчонками нашего класса, сиганул с трамплина так, что поломал тазовую кость. Самая противная в мире травма! Ни сесть, ни лечь, ни стоять. В больнице я находился в подвешенном состоянии. Сам-то я по знаку Зодиака Близнец, а нам с этим знаком категорически противопоказаны фиксированные положения!
Говорить с тазом было бесполезно: это же конструкция! Я начал утомительные переговоры с иммунной системой, нашел зацепку в блоке, отвечающем за регенерацию. Сложно было потому, что необходимо ясно представлять весь ее механизм, который почти не изучен медициной, а на практике его используют тибетские йоги. Это я сейчас знаю, а тогда… Мой отец, достаточно просвещенный человек, приносил мне горы книг по общей хирургии, травматологии, статьи про биологическое равновесие, газетные и журнальные вырезки о нетрадиционных методах лечения и многом другом. Пришлось начать с биологии, с хвоста ящерицы, который быстро восстанавливается. Но я все-таки докопался до главного: механизм регенерации клеток каждого органа существует, ведь долгое время говорили, что нервные клетки не восстанавливаются! Оказалось, что это чушь! Этот механизм находится в заведенном состоянии, только надо уметь вовремя нажать на «газ». Я могу поделиться этим открытием. Вся фишка в том, что не обязательно вооружаться электронным микроскопом, чтобы увидеть генетический код в спирали ДНК. Его надо представить.
Вообще, чтобы что-то изменить, надо это что-то положить на стол воображения и скрупулезно работать над ним. Медикам-практикам просто не хватает объемного видения жизни на Земле. Врач в первую очередь должен быть исследователем, а не подмастерьем в какой-нибудь узкой области медицины. Это я так, к слову.
А тогда мои кости срослись на полмесяца быстрее, чем планировалось хирургом Смирницким. Он также, как и Махатмали в свое время, был поражен такой скоростью выздоровления, но, приписывал это эффекту своей методики, заключавшейся в применении мумие. Он рассказывал, что сам излазил предгорья Памира, чтобы найти эту чудодейственную смолу. Но разве я мог тогда, мальчишка, сказать ему, что мумие есть в каждом из нас, надо только найти в себе те непролазные тропы, по которым можно добраться до выздоровления, да и … бессмертия.
Сейчас мне 41 год, но мне дают от силы 18 лет. Как, мол, ты так хорошо сохранился? Это коронный вопрос и для Алисы, которой уже 48 лет, но и она выглядит свежо и соблазнительно.
- Ты хочешь ребенка?
- Надо же чем-то заняться…
- Мы еще сами поднадзорные дети…
- Не увиливай от ответа, иначе я забеременею и без тебя!
Я промолчал.
- Но от тебя! – по-своему восприняла мое молчание Алиса.
Я знаю, это возможно и без полового контакта. Я думал и работал над системой внутреннего клонирования. Достаточно взять любую мою клетку…
Вот, оказывается, почему она долго целуется со мной.
Я окончил школу и поступил в наш родной университет, когда он был еще советским, и увидел Алису, которая второй год преподавала физику. Мы встретились в столовой за одним столиком и почему-то заговорили об уравнениях Максвелла…
И я объявил, что придумал довесок к этим уравнениям, что позволит решать их и при больших частотах электромагнитных волн.
- Но это невозможно, - возразила Алиса, - при больших частотах становятся существенными квантовые эффекты…
- Да энергия отдельных квантов электромагнитного поля велика, - не сдавался я, - когда в процессах участвует сравнительно небольшое число фотонов, но вытирать доску с формулами рано, мой довесок и рассчитывает взаимодействие этого небольшого количества фотонов…
Я, выкладывая наглые претензии на гениальность в физике, думал о том, что выпуклые линзы ее очков – это чистейший паралич хрусталиков ее глаз. И когда Алиса решила, что уложила меня вместе с Максвеллом на обе лопатки, я подсел к ней, сорвал ее очки, уютно примостившиеся на приятном носике, и выбросил их метким броском в корзину у стены. Вспышка гнева совершила чудо: она прекрасно увидела меня.
- Что вы себе позволяете!
- Вы слышали, - сказал я, - как разбились в корзине ваши стекляшки?
- У меня сохранился рецепт, будьте любезны, пропустите меня.
Алиса приблизилась ко мне, чтобы рассмотреть обезоруженными глазами.
- Не притворяйтесь сами, Алиса, - сказал я, - от этого притворства ваши глаза разленились. Ваши хрусталики «вспомнили» о каком-нибудь близоруком предке по линии бабушки вашего отца и начали вами вертеть!
В двух фразах я выстроил и ее проблему, и пути ее решения. Точнее, один путь: отобрать у тела, у всех его органов возможность диктовать свои условия безраздельной лени!
- Как странно отстраненно вы думаете о наших телах, - только и сказала Алиса.
- Это плохо?
- Foetus in foeto, - ответила Алиса и перевела, - случаи вынашивания эмбрионов в мужчине.
Не к месту, так мне казалось тогда, были и эта сноска, и ее вердикт:
- Вы урод!
Вот так началось наше знакомство, которое продолжается уже более двух десятков лет. Алиса давно забыла о притворстве глаз.
- Да, нам нужен ребенок, - сказала Алиса с настойчивостью человека, уже принявшего решение. Но здесь раздался голос:
- Мы сделаем ребетеночка!
Я скосил глаза и увидел, как от большой тумбы слухового окна отделились две тени. Но я быстро настроил зрение так, что прекрасно увидел двух подростков (это можно было определить по не сформировавшимся до конца пропорциям их крупных тел, слегка подтянутых подбородков), которых можно было принять за двадцатипятилетних парней. Оба были в шортах и майках и «приветственная фраза» исходила от того, у кого были крупные уши.
- Чебуашка любит азможаться, - сказал его спутник, страдающий явным дефектом речи.
Обычная чушь недоумков, даже если человек не выговаривает «р» и «н». Сейчас скажут про занятую нами их территорию.
- Здесь все аше, до акеты. – добавил дефектный.
- Мы сейчас улетим, - сказала Алиса. Она не любит занимать чужую территорию.
- Это мы улетим, - подскочил к ней Чебурашка, - сними-ка сама свою распашонку.
Верзила стоял около Алисы, вглядываясь в ее прекрасное тело, хорошо различаемое под почти прозрачной ночной рубашкой. Он даже не подумал, что рядом стою я, и что Алиса произнесла слово «улетим». И не хотел думать потому, что его дефективный напарник уже стоял рядом со мной, нацелив на меня небольшой, но с широким загнутым лезвием охотничий нож. Это чтобы я не вздумал прийти на помощь Алисе. Еще я увидел зазубрины на тыльной стороне лезвия.
- Да, мне жарко, - сказала Алиса отморозку, - помоги мне снять рубашку.
Затем она взглянула на меня:
- Сколько?
- 220 на первый раз.
- Чего это 220? – спросил Чебурашка, но, не дожидаясь ответа, протянул руку к моей спутнице.
Сильный разряд тока, выработанный железой, специально натренированной Алисой, отбросил Чебурашку на два метра от нее.
Его напарник застыл не только от вида поверженного дружка, но и потому, что я крепко сжал лезвие его ножа. Дефектный переводил взгляд с Чебурашки на Алису, с ножа на меня минуты две. Когда Чебурашка оклемался, он приподнялся и помотал головой, как пес, который только что вынырнул из бассейна с водой.
- Что это меня так…
Он подыскивал слово, которое могло бы заменить сразу же пришедшее на его ум универсальный матершинный глагол, но не высказанный вслух. Что ж первый этап перевоспитания закончен.
Потом он увидел, что я твердо держу лезвие ножа, который его дружок отпустил, как бы не признавая больше своей собственностью.
- Кто эти… люди, Дим?
Появились проблески нормального общения.
- А х…хто его зает. Ож остый, а этот его сцапал как палку.
И Дима-дефективный потихоньку, словно с ним произошел конфуз, связанный с диареей, стал уходить в сторону слухового окна.
- Ты че, помоги мне! – застонал Чебурашка, настоящее имя которого мы так и не узнали.
- Иди, иди, - бросила вслед Алиса, - этот догонит тебя сверху.
- Как сверху? – разволновался Чебурашка. Он закрыл лицо руками и выглядывал из под ладоней.
- Или может взять его с собой? – спросила у меня Алиса.
- Куда это?
Спросив, Чебурашка стал отползать за своим дружком, который уже полуспустился вниз, но выглядывал из-за угла тумбы.
- А вот куда!
Алиса подошла ко мне, взяла за руку, и я почувствовал обычную дрожь перед левитацией.
Мы поднимались над крышей медленно, как нам и снилось в юности, затем приняли горизонтальное положение и резко полетели над городом. Лишь у застывшей ракеты мы слегка изменили направление полета. Даже если бы и врезались, то хуже было бы этой бракованной ракете. Она бы свалилась, произведя шум и ввергнув город в удивление.
Но удивлять всех сразу – это давно изжитая детская мечта. Вот тем двоим наш урок будет кстати. Хотя, кто его знает, может они оба окажутся в одной палате в доме, что на улице Нагорной? Это известный в городе сумасшедший дом. Это и наш дом, в разных палатах которого мы уже давно находимся с Алисой. Ведь нам пока больше негде жить на этой планете.
Самара, июль 2005 года
|
|