***
Старик в грязно-сером изорванном платье
Сидел на вершине, смотрел на равнину.
Он знал, что здесь будет, и знал, чего ради,
И цену он знал, и причину причины.
Ведь люди ждут чуда, и значит случиться,
В крови и надеждах, как смерть несравненно.
И в каждую дверь там внизу постучится
И будет экстаз, и будет гиена.
Тот город уснул в предрассветном тумане
И желтое небо спустилось на крыши.
И слезы давно не пятнали здесь камни,
Огонь позабыл дни неистовых пиршеств.
Усталые люди, уткнувшись в подушки,
Мечтали о силе, мечтали о славе.
И кто-то далекий, смешной, всемогущий,
Им сделал подарок, достойный медали.
И темную ночь разорвали удары
О дерево стали, о медь и об тело.
И люди смеялись, и люди узнали
Что стоит и жизнь их, и слава, и дело.
Горели дома и в неистовом блеске
Роняли себя на темные камни.
И боги смотрели с разобранных фресок
Как кровь отпускали из жил без устали…
И кто-то страдал, искупая повинность
Погибшего с честью далекого предка.
И кто-то карал, хваля одержимость
За власть быть судьбой и за силу берсерка.
И не было тех, кто укрылся в подвале,
И не было тех, кто бежал за ворота.
Все честно горели, дрались, умирали
Во славу их чуда и в силу чего-то…
Старик в грязно-сером изорванном платье
Сидел на вершине, качал головою.
Он память о городе, чуде, проклятье
Положит в суму, понесет за собою.
Что ж, люди ждут чуда, и значит случиться,
В крови и надеждах, как смерть несравненно.
И в каждую дверь там внизу постучится
И будет экстаз, и будет гиена.
|
|