Довелось мне недавно пожюрить конкурс «О поэтах и поэзии», раздел поэзии. Интересное, скажу я вам, занятие. Для любителей острых ощущений. То в жар бросает, то в холод. То радость разливается по всему телу, улыбка до ушей растягивается, хлопаешь в ладоши, да приговариваешь: «Ай, да Имярек! Ай, да сукин сын!» А то, бывало, и наоборот – за голову схватишься, ногами топаешь и думаешь: «Ну и сукин же сын этот Имярек!» А то еще так случалось – зацепишься глазами за какую-то строчку. Мать дорогая! И в ответ свои строчки сыплются, как осенние листья, сорванные с древа моих фантазий порывистым ветром авторских образов.
Вот, к примеру, один автор про душу поэта написал. Хорошо написал, мне понравилось. Я приведу отрывок:
Душа поэта не должна молчать,
Ей предназначено самой природой,
Любить и ненавидеть, и кричать,
Как женщина кричит при родах.
Нудисты, раздеваясь, говорят:
«Пожалуйста, смотрите, я не трушу!».
Поэты выставляют на показ,
Не тело, а свою нагую душу.
Её готовы критики распять,
Использовать, как девку на панели.
И многие, не выдержав, опять,
В безмолвия броню её одели.
Там еще продолжение есть, но цитировать дальше не буду. Отмечу только, что меня привлек запоминающийся образ обнаженной Души поэта. Пока этот образ еще звучал отголоском в моей душе, я написал такие строки:
Поэт пред миром Душу обнажает –
Самой природой это суждено.
И каждый, кто его стихи читает,
Невольно это лицезреет. Но…
Вопрос ведь в том, что чувствует читатель?
Сглотнет слюну и, похотью томим,
Мечтает Душу затащить в кровать и
Как с распутной девкой переспать? Бог с ним!
Ведь не его судить нам, а Поэта –
Того, кто виноват за сей стриптиз…
Но если нагота Души согрета
Сияньем внутренним, и если легкий бриз
Качнет читателя, и воссияет свет,
И даст ему толчок к благим свершеньям…
Тебе бы пожелал я, о, Поэт,
Вот именно такого обнаженья.
Затихает эхо образа. И в чуткой тишине нарастает тревога – не оскорбить бы неосторожным прикосновением своим обнаженную Душу Поэта!
Я еще и еще раз призываю себя беречь души наших авторов. И горестно вздыхаю каждый раз, когда читаю «гимны чистому листу». Вот, хоть убейте, я этого не понимаю! Сидит поэт перед чистым листом, мучается, придумывая, что бы такое ему написать. И, в конце концов, рождаются у него стихи про то, что он сидит перед чистым листом и мучается, придумывая, что бы такое ему написать. Неблагодарная это тема! Увы, не единожды я встречался с такими произведениями. И не выдержал:
Прочувствовать пытаясь это,
Терплю фиаско. Видно, неспроста.
Сдается мне, друзья, что у поэта
Душа, как этот чистый лист,… пуста.
А один из авторов решил пропеть оду Глупости. Да-да! Глупость, оказывается, - это самое прекрасное, что есть на свете:
О глупость; как прекрасна ты,
в своих наивных проявленьях –
как радуют твои мечты
в поступках – озорных твореньях,
И дальше:
О глупость – нежная моя –
глупышка умопомраченья,
ты сводишь нас собой с ума –
…
Простая ты? Однако – нет.
…
С тобой легко и нет проблем.
Это я для наглядности отрывки привел из этой оды. Ценю чувство юмора этого автора. И захотелось ему подпеть. Не покидает меня, знаете ли, ощущение, что автор знает толк в Глупости.
В ней столько смысла углядеть
И мудрости, коль присмотреться…
Чтоб оду Глупости пропеть,
Наверно, надо… с нею «спеться»!
Да простит меня автор за легкую иронию. И не дай Бог ему принять все слишком серьезно!
Дальше ветер странствий принес мой серфинг в довольно-таки печальную бухту. Я наткнулся на риф таких строчек:
И что бы я не сочинял,
какие не слагал бы песни,
её надрывная печаль
неиссякаема, хоть тресни!
Ни слов, ни рифм, ни толку нет,
ни сил терпеть такие муки.
И вспоминается Поэт:
"А что слова? - Пустые звуки..."
Ох, как все трагично! Перескажу своими словами, простыми, прозаическими. Пишет, значит, автор новые песни, и все они получаются почему-то такими печа-альными (прикрываю зевающий рот рукой). И слова-то в них – одни пустые звуки. И рифм-то нет, и толку-то от этого никакого (гонорар за них платить никто не желает). Пожалейте столь невыносимо страдающего поэта!
А читателя кто пожалеет?
Мое терпение – не сталь.
А заунывной этой песни
Неиссякаема печаль,
Не надорвется ведь, не треснет!
И то, что вымучил поэт,
Читаю, мучаясь от скуки.
Ни слов, ни рифм, ни толку нет,
Ни сил терпеть такие муки!
Ох, уж эти муки – читать про муки творчества! Это, наверное, для многих самая животрепещущая тема. Ага! Вот еще один наш автор описывает свои переживания по этому поводу:
Усталость сковывает мозг и тело,
терплю такие муки каждый раз.
Скользит перо, и на бумаге белой —
спасительный, старославянский аз.
Оказывается, есть еще одна проблема – записать свои мысли! Если бы не спасительная старославянская азбука… Хвала Константину (он же Кирилл) и брату его Мефодию! А также тем неизвестным просветителям, которые донесли из далекой Моравии к нам сие великое учение!.. Это я, извините, попытался припомнить путь «старославянского аза»… Ну вот, убей Бог, не найду никак на клавиатуре эту загадочную и спасительную букву! Как же я до сих пор без нее обходился? Придется, видимо, поискать в справочной литературе, как он пишется, и… вслед за автором… А дальше у автора идет следующее:
На самом деле всё не так,
Читатель вовсе не глухой,
В ушах ужасный кавардак!
А автор, что же? Да…, тупой!
Тупой, похоже, как бревно!
Фу-ты, ну-ты! Ну, наконец-то все разъяснилось! А я уж начал, было, переживать по поводу своего психического состояния. Да тут надо пожалеть поэта… Или не надо?.. Пожалуй, не буду:
Такая мука для поэта
Пером водить по чистому листу…
«А» получилось… Ух ты!... Букву эту
И ту писать ему невмоготу.
А что ж читатель? Что он тут заметит?
В стихах царит ужасный кавардак.
И думает с тоскою о поэте:
Нет, не тупой, пожалуй, а… чудак.
Но наш уважаемый автор, надеюсь, не воспримет это на свой счет. Я же прекрасно понимаю, да и вы, дорогие мои читатели, тоже, что речь-то идет о некоем абсолютно тупом («как бревно») субъекте, с которым автор себя ни в коей мере не отождествляет. Кто ж про себя-то такое напишет! А я просто дополнил эту картину.
Есть еще одно интересное направление в творчестве наших авторов – эротическое. Почему-то у некоторых из них процесс творчества ассоциируется с сексуальным актом. И вот в строчках сквозит озабоченность, как бы
Не оставить холодный листок поутру непорочным.
Чувствуете – акт обязательно должен состояться. А то как бы не получилось так, что
Вырвешь лист и останешься с девственно чистым блокнотом.
Нет-нет! Автор и в мыслях не может такого допустить! Без этого жизни нет никакой. И он настроен весьма решительно:
Но сегодня случилась любовь - это повод для "жить"
Я сейчас, друзья мои, отброшу свою иронию. Знаете, как резануло вот это – «СЛУЧИЛАСЬ любовь»! Вот так – была СЛУЧАЙНАЯ СЛУЧКА, как у собак дворовых… Нельзя ТАК про любовь, дорогие мои!!!
Над нетронутой, девственно-чистою музой
Наклонился поэт. Непорочной остаться ей вновь?
Нет! Сегодня не так! Он виагры наелся «от пуза».
В эту СЛУЧКУ у них – это точно! – СЛУЧИТСЯ любовь!
Ох, ну что за люди такие, эти поэты! Все у них что-то не так, кто-то им все время мешает. Вот, например, один поэт жалуется:
Живу я к небу ближе, чем Бодлер,
А вот стихи нейдут на ум негодный…
Логика потрясающая! Получается, чтобы лучше писать стихи, надо жить поближе к небу: на последнем этаже многоэтажки, например. А еще лучше, если в горном селении. Вот видимо, так и автор. Ан нет! «Нейдут стихи». В чем же дело?
Поэзия – возвышенная страсть,
Но суеты безумье пламя душит,
И душу понуждает низко пасть,
И все оплоты грубой силой рушит.
И ледяной костлявою рукой
Пытается до сердца дотянуться…
Ах, вот в чем дело! Суета заела! Подстрелила полет души метким выстрелом. Дуплетом из двустволки. Нет, друзья мои, душа у поэта должна быть свободной и возвышенной. Можно сказать, по определению. Потому как человек с падшей душой, связанной по рукам и ногам, ну, никак не может быть поэтом! Ну, что ж, оплачем дружно духовную смерть несостоявшегося поэта.
Коль сила чья-то ледяной рукой
Крушит поэзии оплот свободный
И душу понуждает пасть, - такой
Ум для стихов – увы, мой друг! – негодный.
Ну, а уж если есть в тебе, поэт, искра Божья, то изволь нести ее по жизни и не жаловаться, как это тяжело. А то тут один такой нюни распустил:
И душа растерзана на части,
многие печали гнут, прости...
Господи, Твой дар такое счастье,
что не в силах я его нести.
И нельзя ни осквернить, ни бросить
ношу драгоценную в пути.
Кается душа моя и просит:
"Слишком строго, Боже, не суди".
Это о чем же таком растерзанная на части душа просит Бога?! Чтобы снял с поэта слишком строгое наказание – дар Божий?! Так, что ли?!.. Трус! Тряпка! Не смей говорить такие слова!.. Извини, что я тебя так… по щекам! Но если ты чувствуешь, что в тебе есть этот дар…
Бог тебя избрал, свое дал Слово.
Но, приняв сей дар, взмолился ты: «Прости,
Господи! За что?! Такой тяжелый!
Я его не в силах унести.
Пожалей, о милосердный Боже!
Встать с колен, поднять глаза нет сил».
«Да, слабак! – Подумал Бог – Ну что же,
Сбрось его! Но больше не проси!»
Но я же вижу, ты все сам понимаешь, мой дорогой друг: «и нельзя ни осквернить, ни бросить ношу драгоценную в пути». Нельзя!!! Так держи ее, эту ношу, в руках своих, крепко-крепко! Встань с колен! Подними глаза свои! И терпи! Да, это тяжело, но ты все равно терпи! Это ТВОЙ крест!
Сейчас… Минуточку… Я немножко успокоюсь…
Давайте поговорим о веселом! Было на конкурсе немало шуточных стихотворений. Вот, например, у одного автора Муза оказалась так похожа на муху!
Мне муха всю ночь не давала покоя,
Была так безжалостна муха со мною:
Её умоляла, ругала “заразой”…
…
А утром душа мне, шепча, подсказала:
“Не муха, а Муза к тебе прилетала”.
Забавная ассоциация, правда? Неожиданное созвучие «муза-муха». А мне еще такой образ привиделся: вот чем, спрашивается, такую назойливую Музу пришлепнуть можно?
Ко мне сегодня Муза прилетала,
Жужжала мне без умолку на ухо.
И до того она меня достала,
Что муЗобойкой я ее прибил, как муху.
Ох, как же хочется иной раз взять такую музобойку и пройтись профилактики ради по Музам некоторых авторов!
А вот еще одно шуточное стихотворение. До чего ж я люблю таких жизнерадостных людей! Осень, холодно, слякоть, дождь моросит. А ему – хоть бы что! Маленькие житейские радости, пять минут без забот – вот оно, счастье! Кстати, очень приятные, яркие, сочные образы: «в низкооблачность одет и обут», «листопадно».
Взял у Бога на прокат пять минут
И сижу в своем прокуренном мире.
В низкооблачность одет и обут,
Разложил тушенку с хлебом на лире.
…
С неба сыпет золотой порошок,
Кто сказал, что эта слякоть - ненастье?
Натяну на телогрейку трусы,
Кто меня за это в небе осудит.
....................................................
....................................................
Бог кивнул, и подкрутивши усы,
Отписал еще минут - не убудет...
Кхе, кхе! И все же не могу немножко не похохмить вместе с автором. Как вы думаете, друзья мои, что же это за слякоть такая, золотой порошок сверху? И почему золотой? Думается, скорее – желтый. Наверное, холодно, и моросящий дождь превращается в такой порошок. А зачем трусы на телогрейку натягивать? Прикола ради? И Вы думаете, уважаемый автор, что никто Вас за это в небе не осудит?
Так что, мне кажется, на самом деле все было несколько иначе:
С неба сыпет золотой порошок,
Я сижу в своем прокуренном мире.
Желтый дождь – ах, до чего ж хорошо!..
Это Бог нужду справляет в сортире…
«Натянул на телогрейку трусы!
До чего ж они дошли! Что за люди!» –
Бог сказал. И подкрутил он усы,
И отпИсал мне еще – не убудет!
О, Господи! Прости меня, грешного! О, автор, простите меня за столь неожиданно пришедшее на ум сравнение!
Наверное, любой автор в глубине души мечтает сотворить что-нибудь нетленное, дабы осталась о нем память потомкам. Но некоторые мечтают об этом вслух.
Написать бы том для книжной полочки
(Пусть не «войномировский» объем),
Чтобы те, кто помнит меня сволочью,
Изменили мнение свое...
Чтоб эстет, вертя его страницы
И глазуря кожу рук свинцом,
Мне простил, что я недотравился
И сверх меры дружен был с винцом.
Похвальное стремление оправдаться перед миром за свои прегрешения. Но все ли последствия при этом предусмотрел автор? Ну, предположим, напишет он такой том, а то и несколько томов… Типа «Войны и мира». Многие ли из вас в школе сумели их прочитать? И что вы, вспомните, думали тогда об авторе?
Написал поэт для книжной полочки
Несколько томов стихов своих.
Средь детей прослыл с тех пор он сволочью –
В школе ведь штудировали их.
И эстет, листая те страницы,
Зренье портя и травясь свинцом,
Думал – что ж он сам не отравился,
Коль сверх меры дружен был с винцом?!
Так что это еще вопрос – а надо ли писать для книжной полки? Может, сразу все сдать в архив, чтобы не мучить читателя? Были на конкурсе такие стихи, про архив. Приведу отрывки:
Архив, порою, собирают люди,
Так искренне надеясь – Слава будет!
…
Я среди них. Поддавшись, суете,
На перекрёстке, будто на Кресте!
…
Всё сдать в Архив?- Так я ж ещё жива,
И лучшие не сказаны слова…
А отказаться? – Значит сплоховать.
Отстать от всех. А…может обогнать?
Вот маета мне голову морочит,
Хочу я славы, кто ж её не хочет!
Да только не посмертной. А сейчас.
К чертям архивы. Вот я, среди вас!
Нетипичные, конечно, терзания! Дать почитать людям свои творения? Или сразу, еще при жизни, поместить их в архив? Но мучения разрешаются очень понятным посылом – славы хочется при жизни, а не посмертной. А посему – долой архив! Читай, народ, мои стихи и восхваляй меня до небес! А что народ? Вот я, к примеру, типичный представитель народа, как-то не проникся мыслью о гениальности автора.
Ну, что еще могу вам я сказать?
Поэт безосновательно спесив.
Напрасно тщится что-то показать –
Пусть лучше сразу СПИШЕТ все в архив!
Вообще поэтам следует принять во внимание тот непреложный факт, что далеко не все из них удостоятся чести быть процитированными или хотя бы вспомненными через какое-то время после их ухода. Для подавляющего большинства же из них уготована участь быть тут же забытыми… Напрочь… Или, что еще хуже, восхваленными за их уход. Вот один из наших авторов такой случай описал.
Поэт ушёл. Хвала поэту!
Один сменил другого напрочь.
А у него про жизнь про эту
Кривились строчки водкой на ночь.
…
Прости-прощай, мать мельпомена!
Не захожу я больше в книжный.
Как самому себе измена,
Домой с поминок полкой нижней...
Вот так – запил поэт, стали у него строчки кривиться. Это уж все, последняя стадия. Если водка мешает поэзии, надо бросить ее… эту поэзию. В похмельном бреду он вспоминает свою мать – Мельпомену… Ну, это он заговаривается! Наверное, не мать, а музу. Да и Мельпомена – это муза трагедии, насколько я помню. А за поэзию отвечали: Эвтерпа – за лирическую и Эрато – за любовную. Но он, видать, с ними не был знаком. Ну, а какую-то мать помянул – кто ж из нас не поминает… И изменил он себе, я так понял, с книжкой другого поэта. Это уж совсем никуда не годится! Читать надо только себя, любимого! Всплакнув, пишу эпитафию поэту:
Поэт ушел. Хвала поэту!
Ушел он напрочь, как в запой,
На жизнь похмельную на эту
Махнув с досадою рукой.
Свои стихи он разрывает,
С Эвтерпой убивая связь.
Себе он с книжкой изменяет,
Домой с поминок возвратясь.
И правильно! Стихи стихают,
Как мусор, захламляя стол.
Прости, мать все-равно-какая!
Хвала поэту! Он ушел!
Вообще, меня порой удивляет то, что многие наши авторы видят устойчивую связь поэтического дарования с пьянством. Рецепт бессмертного стиха такой: на ночь надо изрядно напиться до такой степени, чтобы прочувствовать гармонию поэзии. Если не прочувствовал – пей еще. И вот, когда дойдешь до нужной кондиции… ложись спать! Проспишься, глаза продерешь, к рассольчику приложишься. И вот тогда – скорее за стол! Строчки сами из тебя полезут! Ничего, что они расплываются и хоровод устраивают, и над тобой смеются, мол, рифмоплет какой-то сдуру сел творить нетленку. Выругайся на них, окаянных, словами русского похмелья и уходи скорее в запой – мир ждет твоих новых творений. Думаете, это я все сочинил? Привожу цитату:
Сквозь пьяную, ночную пелену
Гармония поэзии стремится
В твой сон, а утром, наяву
В написанные строчки превратится.
Устроят буквы на бумаге хоровод,
Весёлый танец многословья,
Начнут смеяться: - «Рифмоплёт -
Творит после вчерашнего застолья»
Но ты, поэт, им не простишь -
Сей орфографии веселья.
Напишешь свой бессмертный стих
Словами русского похмелья.
И обалдеют - точки с запятой,
И зарыдает многоточие...
И снова уведут тебя в запой
Бессонные, сиреневые ночи…
Я почему-то не разделяю такой точки зрения. Мало того, хочется к таким авторам применить какую-то меру наказания. Поскольку руки у меня коротки, дотянуться не могу, то использую имеющиеся подручные средства.
И вот сквозь пьяную, ночную пелену
Увидел рифмоплет сие виденье –
Что прогремел он вдруг на всю страну,
И в школе начали учить его творенья.
«Запой!» - Врача диагноз. Он запел,
Слова похмелья («бэ» да «мэ») в стихи сплетая.
Да вот беда – язык заплелся, голос сел,
И препинанья знаки обалдело сбились в стаю…
Что это пьяный бред, понятно и ежу.
Бессмысленны рифмосплетенья эти.
И в удовольствии себе не откажу –
Пройтись по рифмоплету рифмоплетью.
Сделаю небольшое лирическое отступление. На конкурсе было очень много достойных произведений. Даже среди тех, на которые я написал пародии. Просто так получалось – на что-то хотелось выдать ответ, и это писалось легко и быстро. А что-то просто впитывалось. А иное отлетало, не запомнившись. Но одно произведение меня удивило и восхитило своей парадоксальностью. Я его сейчас приведу полностью.
Я обожралась рифм,
Меня тошнит стихами.
И изо рта на лист
Летит, бурлит и рвет.
И содроганья ритм
Тяжел – слова, как камень,
В желудке улеглись,
Закупорив проход.
О, как тебя избыть,
Хроническая мука?!
Терзать свое нутро
Я больше не могу!
Но вновь – за нитью нить,
Цепляясь друг за друга,
По пищеводу – вкровь –
Стихи слетают с губ.
Один из прочитавших это, в комментарии воскликнул: «Так вот ты какой, словесный понос!». Готов поспорить с рецензентом. Давайте, соберем консилиум – вопрос физического здоровья наших авторов должен быть первостепенным. Я тут, например, увидел, что «слова… в желудке улеглись, закупорив проход». Какой же это понос?..
Но «перлов» в этом произведении, сами видите, больше, чем достаточно. У меня аж задрожали руки – так захотелось ответить пародией. И… О, чудо! Все мои мысли, раз за разом, наталкивались на то, что спародировать лучше, чем это сказал сам автор, оказалось невозможным! Удивительный, уникальный экземпляр творчества! СТИХОТВОРЕНИЕ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПАРОДИЕЙ НА САМО СЕБЯ!!! Прошу вас, не читайте сейчас дальше! Вернитесь на несколько строчек вверх и насладитесь красочным образцом самовыражения автора.
…
Хочется, друзья мои, чтобы наши авторы знали о том, что бумага-то, конечно, все вытерпит. И Интернет тоже. Но вот читатели могут и накостылять за некоторые опусы.
Какие мысли бестолковые -
Никак не вяжутся в стихи.
Хватаю словари толковые -
Но всё равно стихи плохи.
И строки вроде бы рифмуются,
И есть изящные слова, -
Да только сердце не волнуется,
Пусты душа и голова.
Как оживить строфу бездушную,
Вдохнуть в неё и смысл, и пыл,
Без коих строки просто скучные,
И их читать - ну нету сил?
Вот взялся поэт писать стихи. Строки вроде бы даже рифмуются, и слова некоторые изящные встречаются. Да вот беда – никак не вяжутся в стихи бестолковые мысли. Даже в толковые словари автор заглядывает для вдохновения! Слава Богу, что понимает – без толку!..
Извините, аналогия неприличная пришла на ум – сидит наш автор, пардон, в туалете, тужится. Потому как надо ж это дело сделать… раз в туалет пришел. Даже кроссворд разгадывает для стимуляции процесса. А вот – поди ж ты! – не получается! И сил-то у него никаких нет… И результата тоже… В скобках замечу – если бы результат получился, то, сами понимаете, какой… Спрашивается – а зачем уселся-то?
Ну, что сказать про этот опус?
Тут твердо надобно решить:
Не хочешь ср… - не мучай ж…,
Писать не можешь – не пиши!
Ой-ой! Бейте меня по рукам! Оторвите мне язык! Подвергните публичной порке! Запоздало каюсь за вырвавшиеся слова, которые теперь уж не поймать. Нет мне оправдания!
Буду теперь заниматься самобичеванием. Тем более, что есть достойные авторы, которые показывают, как это надо делать.
Я чушь пишу – мне кажется порой.
Пишу – и не могу остановиться.
…
Ах, эта чушь! Мне дорога она –
Мой путь единственный для выраженья чувства.
…
Сегодня муза надо мной куражится.
…
Мои стихи – души моей мелодия,
Моей мечты и взлеты и падения,
Порой – искусство, чаще же – пародия.
Коль что не так – большой pardon.
Евгения.
Спасибо, Евгения, что подсказали мне, как надо поступать!
Уважаемые авторы! Никто не может предугадать, как отзовется ваша строка в сердце читателя. Вот видите, иногда получается и так – выхватывается из контекста, наполняется иным смыслом. Не расстраивайтесь! Таких примеров множество и у классиков. Вспомните хотя бы:
Вдруг из маминой из спальни
Кривоногий и хромой
Выбегает…
А вот, может быть, менее известный случай – Маяковский в свое время вдоволь поиздевался над замечательным поэтом Брюсовым, найдя у него такие строки:
Мы – ветераны,
Мучат нас раны.
Что уж говорить о нас, не классиках! Я был порою груб и, вероятно, несправедлив. Простите! Мне бы очень не хотелось ранить ваши обнаженные души. Поэтому я намерено не называл фамилий тех, кого цитировал. Если при этом вы считаете, что я нарушил ваши авторские права, напишите мне, и я обязательно исправлю это досадное недоразумение. Очень надеюсь на ваше чувство юмора. Ирония, в том числе самоирония, по моему глубокому убеждению, является одним из самых надежных средств для преодоления жизненных невзгод. Посмейтесь! Посмейтесь над собой! Посмейтесь надо мной! Я ведь тоже один из вас, с присущими всем нам недостатками.
Куражась, муза мне стихотворение
Диктует. Ерунду пишу всю ночь я.
И не дает закончить мне мучение,
И вместо точки ставит многоточие…
Мои стихи… Стихи? Одна пародия!
Чушь! Бред! Кошмар! Листа маранье белого…
Простите! И не будьте слишком строги… Я
Это ж про себя!
Удачи! Счастья!
Всеволод
|
|