Признаюсь сразу, всё, что написано ниже, непроизвольная реакция на размышления Игоря Б.Бурдонова в его удивительной статье «Покалывание в кончиках пальцев (опыт самоанализа)»
Меня сначала заинтересовал заголовок, а по мере чтения, и её содержание.
Первое о чём я узнал, было то, что орган, которым человек слушает голос, - это не ухо. Что « Следуя китайской традиции, автор назвал его «не сознанием, не разумом, не душой, а человеком. Человеком целиком - до кончиков пальцев на ногах». И, что если бы «не было этих кончиков пальцев - мировая поэзия ничего бы не знала об утренней росе на траве, о тропинках в лесу, о дорожках в саду, о твёрдости камня, о мягкости глины, о песке, о воде. Не говоря уже о ботинках, сапогах, тапочках и хрустальных туфельках».
Китайцы, они конечно умные, но и хитрые. Много чего иносказательного миру поведали.
Но те, кто в школе учился хотя бы на троечки , должны помнить, что слушает человек именно ушами, а вот воспринимает всё богатство окружающего его мира остальными органами чувств, в том числе и кончиками пальцев.
Но потом я подумал.- А, что если его рассуждения о кончиках пальцев всего лишь красивая фраза, не отражающая сути рассматриваемого вопроса?
И стал читать дальше.
Поэзия - не мистика. Это выражение человеческих мыслей в определённой форме.
Я выяснил, что поэзию нельзя придумать. Что придумать можно только безукоризненные стихи. Что можно научить писать такие стихи даже компьютер.
Могу с этим согласиться лишь частично. Действительно поэзия это одна из форм образного выражения мысли. Эта форма может принимать самые различные виды, каждый из которых в зависимости от творческих способностей автора может быть совершенной, безукоризненной, безвкусной или уродливой. Но при этом мы говорим уже не о поэзии, а о поэтике.
А вот с утверждением, что Поэзия - это неправильность, нарушение, ошибка, шаг в сторону, который есть побег, и с тем, что если придумать правила для исключений из правил, поэзия уходит из этого места, оставляя пустынные строки безукоризненных стихов, - не согласен принципиально.
Куда тогда девать нам «бедных и безукоризненных» Пушкина, Байрона, Гёте, у которых хоть с огнём ищи не найдёшь ошибок, отклонений и нарушений.
Хотя многие современные пииты согласятся с уважаемым Игорем Б.Бурдоновым, так как им удобнее придумывать и писать свои неправильные стихи кончиками пальцев на ногах, руководствуясь «вербальным хаосом сознания».
Последнее словосочетание привело меня в полный восторг тем, что было уникально по своей бессмысленности.
Ныне мы живем в эру разрушающихся и исчезающих традиций. Поэтому, вместо того чтобы новые ценности создавались посредством обнаружения уникальных смы¬слов, происходит обратное. Универсальные ценности при¬ходят в упадок. Поэтому все большее число людей охва¬тывается чувством бесцельности и пустоты.
Тем не менее, да¬же если все универсальные ценности исчезнут, жизнь оста¬нется осмысленной, поскольку уникальные смыслы оста¬нутся не затронутыми потерей традиций.
Далее автор стал убеждать меня в том, что настоящий поэт - это тот, кто умеет задавать вопросы, не зная ответов. Какой вопрос - такой и ответ он услышит извне.
За что же так принижать умы и способности бедных поэтов? Не придурки же они. Понятно, что есть темы в поэзии, в прочем, как и в других жизненных проявлениях, на которые пишутся прекрасные стихи, призывающие к любви, верности долгу, патриотизму…
Я не стал особенно вдумываться в утверждения о том, что «Нужно очень много трудиться, чтобы в один прекрасный день кончики пальцев на ногах ощутили покалывание. Что на это уходит вся жизнь и часто её не хватает. И что, по-существу, когда появляется первая строка, стихотворение не начинается, а заканчивается, а всё последующее - дело техники».
Согласился с ним, что в мире были, вернее жили и умерли в безвестности, величайшие поэты, не написавшие ни строки.
Жизнь есть жизнь. Кроме поэтов в ней были гениальные изобретатели и философы, не подарившие человечеству своих шедевров.
Далее автор спрашивал, то ли себя, то ли читателя. - Прекрасна ли жизнь, и нужно ли плакать.
Я мысленно ответил ему, что Жизнь – многообразна, а прекрасным может быть только мгновенье. И что плакать, конечно-же можно, а нужно бывает только по принуждению или в актёрских ролях.
Я подумал, что дальше последует что ни будь новенькое. Но, нет.
Меня снова огорошивали вопросом.- Не правильнее ли сказать обратное: прекрасное жизненно? Или живо? Что больше: красота или жизнь?
Снова смесь и путаница понятий. Прекрасное и жизненное понятия большей частью параллельные, и лишь иногда пересекающиеся. А мудрец Лао-Цзы, говоривший что "Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добрым, возникает и зло."- имел ввиду совершенно другое. То, что понятия добра и зла могут быть осмыслены только в сравнении.
А жизнь тем и интересна, что в ней сосуществуют красота и уродство, радость и печаль, поэзия и проза.
Она интересна даже тем, что мы можем читать даже такие статьи, как эта.
Где ещё можно было бы узнать, что « стихи растут из сора. А откуда им ещё расти? Не только же из других стихов».
Мне стало ясно, что автор статьи проживает очень сложную жизнь. Ох, какую сложную. Без просветов и всяких надежд на что ни будь хорошее.
Иначе бы он не утверждал: "нам" не "хочется плакать", а "мы будем плакать. Это не настроение и даже не желание, а намерение и решимость. Вот мы так решили, что будем плакать, и нечего нас отговаривать. Нам это даже нравится. Мы считаем это естественным и даже должным. И мы здесь не оригинальны, а всего лишь следуем естественному ходу бытия, подобно дождю и дыму, птице и волку, ветру и туче. К тому же мы ещё и пить будем. Это уже по-человечески: мы ведь не только следуем бытию, мы ещё и осознаём это. А что мы осознаём? Да то, что жизнь, будь она трижды прекрасной, всё равно уходит - как летний сон. И что нам остаётся делать от такого осознания? Только плакать и пить. Ну, ещё стихи писать»
Затем он мимоходом делает потрясающее открытие: «Нет, совсем не случайно не бывает непьющих поэтов. Поэту пить сам Бог велел! А как иначе? И от прекрасности жизни стихи не рождаются».
Не нужно переставлять местами понятия. Бывают поэты и не пьющие, и не такое уж это редкое явление. Правда, не берусь судить об окруженье автора.
И китайские традиции здесь совершенно не причём.
«По китайской традиции благородный муж просто обязан время от времени плакать. Особенно, если это озабоченный судьбами Поднебесной государственный деятель или грозный полководец.»
Плакать-то он, может быть, и был обязан, но не пить. Тем более в древнем мудром Китае.
Но, что не напишешь и на что не сошлёшься ради украшения текста.
Больше всего меня поразил заявление автора: Хочу быть мягким и писать плохие стихи.
Он категорически утверждает, что «обычно все начинают с мягких стихов, а потом приходят к жёсткости. Жёсткие стихи - это как бы зрелые стихи, а мягкие, соответственно, - незрелые. У людей мягкость ассоциируется со слабостью и ранимостью, а жёсткость - с силой и неуязвимостью. Мягкие стихи ругать легко, а жёсткие стихи сами нападают, и критикам приходится защищаться».
Хороший советик для начинающих!
Писать лучше, в смысле хорошо, нужно и жёсткие и полужёсткие, всякие стихи, а, когда ничего не получается, то можно плохие и примитивные. Это проще.
Дальше он открыл мне истину, что вся китайская поэзия - мягкая. Впрочем, как и китайская живопись, и китайская философия.
Мне кажется, хотя я могу и ошибаться, что автор много читал и китайских поэтов и философов, но не в подлиннике, так как писали они исключительно иероглифами. И сделали своё «мягкое» творчество не они сами, а переводчики.
Нет у нас иероглифов - минус. Тут уж мы действительно отличились - но с другой стороны, если хочется визуальных эффектов, авангардного такого минимализма, это можно и в наших буквицах сделать.
Были у китайцев и свои Маяковские и Ницше. Только совсем отличные от нам известных «наших».
Я пропустил походя откровения о том, что автору «надоело ставить две точки над буквой "ё" в слове "жёсткий", чтобы было правильное ударение и не путалось со словом "жестокий". И что корень у них один. Что жестокая поэзия - это оксюморон».
Прочитав последнее заковыристое словечко, я снова ожил и подумал, что слово «Оксиморон» авторам таких статей желательно было бы писать без ошибок.
Читая статью дальше, я понял, что автор просто влюблён в китайских мудрецов, и готов любое их высказывание применить в рассуждениях о поэзии.
Чтобы было понятнее, о чём я говорю, привожу отрывок таких рассуждений.
«Не правильнее ли будет сказать, что именно жёсткая поэзия - незрелая. Она может быть очень хорошей, но ей не хватает мудрости и мужества вернуться к мягкости. Мудрость, как известно, приходит с годами, а вот мужество - необязательно. А вдруг новые мягкие стихи окажутся хуже прежних жёстких? Даже если они будут не хуже, они будут казаться хуже. Также как мягкость кажется слабее жёсткости. Но ведь ещё Лао-Цзы говорил: "Слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твёрдое". Правда, тут же добавлял: "Это знают все, но люди не могут это осуществлять".
Бедный Лао-Цзы! Знал бы он, для каких случаев будут пользовать его мудрые мысли.
Но вернёмся к обсуждаемой проблеме, которую поднимает автор.
Что это значит – плохие стихи? Чем плохие стихи плохи?
О вкусах не спорят. Одним нравится кислое, другим – сладкое, но только извращенцам отвратительно протухшее. Остаётся лишь посочувствовать автору, который откровенно признаётся в том, что ему «плохие стихи … нравятся больше, чем хорошие» и именно потому, что « в плохих стихах имеется та неправильность, которая и делает поэзию поэзией, а в хороших стихах она часто исчезает».
Я плакал навзрыд от дальнейших его откровений; «Я не говорю о шедеврах мировой поэзии. Плохие стихи, строго говоря, плохи не потому, что они плохи, а потому, что они недостаточно плохи. В хороших стихах это уже не исправить - вот почему они безнадёжно хороши. В плохих стихах поэзия рождается, в хороших стихах поэзия умирает. Правда, новорождённая поэзия часто имеет такие генетические уродства, что ей не удаётся выжить, а смерть поэзии может быть красивой и трогательной».
Все высказывания о любом произведении в каждом отдельно взятом случае сами по себе правомерны. Но при этом надо всегда осознавать весьма ограниченную правоту этих высказываний, обусловленную их субьективным характером.
Единственная инстанция, перед которой автор несёт полную ответственность – это его совесть. Если у него существует диалог с совестью, то это настоящий диалог.
Причём диалог этот должен проверяться чувствами, возникающими в сердце.
Вспомним слова Паскаля: у сердца есть свои резоны. Неведомые рассудку, резоны, недоступные рационализму улитаризму.
Именно диалог сердца и совести позволяет определить степень совершенства произведения.
То, что нравственность даваемой оценки может самим автором не осознаваться, известно ещё со времён Фрейда, сказавшего однажды, что человек часто не только гораздо безнравственнее, чем он сам думает, но и гораздо нравственнее, чем он полагает..
Мы все разные: в мыслях, в манере и форме письма, в грамотности и оценках окружающего нас мира.
Никому, в конце концов, не придёт в голову при виде нескольких схожих по сюжету фотографий утверждать, что это отпечатки с одного и того же негатива: ведь и негативы схожи между собой или даже одинаковы лишь постольку, поскольку на них снимался один и тот же обьект.
Быть человеком, читай писателем, поэтом, пародистом, критиком – это значит быть направленным не на себя, а на что-то иное….
И среди этого иного, как пишет Рудольф Аллерс ( кому будет интересно, тот сам поинтересуется этой неординарной личностью) должна всегда быть «инакость» референта, на который указывает человеческое поведение.
Читая статью дальше, я понял, что автор буквально издевается над читателем мудростью своих бесценных умозаключений: «Поэзия - дитя неумения. Чтобы написать стихи, в которых поэзия рождается, а не умирает, нужно на время разучиться писать стихи. Правда, это довольно мучительно: всё равно, что писать левой рукой, когда ты не левша. Но рождение без мук - это не рождение, а штамповка. Можно продолжить аналогию дальше: стихи можно писать часто и помногу, а поэзия требует своих "девяти месяцев". Стихи можно делать в одиночестве, а для поэзии требуются двое. Правда, не знаю, кто кого оплодотворяет: жизнь поэта или поэт жизнь».
Чуть передохнув от сложнейших философских рассуждений, он делает удивительный по своему абсурду вывод: «Вот теперь можно сказать, что шедевры - это не просто плохие стихи, а совершенно плохие стихи. В них всё неправильно, и всё - поэзия. Великое совершенство достигается великим неумением. Чтобы написать такие стихи, нужно всё забыть и ничего не уметь. Тут, наверное, и в самом деле не обойтись без потусторонних сил».
Он заканчивает свои мудрствования словами: «Ну, а я всего лишь пытаюсь, время от времени, насколько хватает мудрости и мужества, писать настолько плохие стихи, насколько это у меня получается. Насколько - не мне судить»
Браво, Игорь Б.Бурдонов! Всё-таки нашёл в себе силёнки, чтобы признаться – писать плохие стихи, хотя и просто, но довольно страшно. Коллеги по творческому цеху его, конечно, простят, а другому, менее известному на портале, если тот последует всей этой "бессмысленной философии" и "философии бессмыслицы", могут и навалять по тексту.
P.S. Поведав бумаге свои мысли, я решил на всякий случай узнать, кто же такой Игорь Б.Бурдонов.
Заглянул на его страничку и обомлел. На кого я посмел замахнуться.
- Если никогда не видел лягушку, стоит писать про троллейбусы и сосульки,- сказал я себе, и хотел побыстрее уничтожить записки дилетанта, но превозмог страх и оставил всё как есть.
|
|