Ночные приключения, и что из этого вышло. Неожиданный поворот событий. Баба-Яга – вне игры.
Когда окончательно стемнело, и над островом воцарилась тишина, прерываемая лишь изредка звучным похрапыванием Жириновского, в окно на мужскую половину хижины вдруг просунулась голова Змея Горыныча. Сам то он по многолетней привычке спать укладывался под открытым небом и обычно засыпал быстро, как ребенок, но сегодня почему-то не спалось. То ли недавние события с превращениями разбередили Змеюшке душу, то ли по какой другой причине, но сон к нему не шел, и даже пересчитывание звезд на ночном небе не помогало. Вот и решил Горя немного поразвлечься, да и Жириновского к себе в компанию пригласить.
- Эй, Вольфович! Проснись, дело есть..., - свистящим шепотом позвал он его. Тот спросоня матюкнулся, но увидев в темноте силует Гориной головы, спросил недовольно:
- Ну чего ты спать не даешь, Змеюка?
- Выдь ко мне сюда, узнаешь! – прошептала в ответ голова и исчезла в оконном проёме. А когда Жириновский наконец-то выбрался наружу, то увидел рядом с чуть тлеющим костром расстеленную на траве скатерть-самобранку. На ней в центре красовались две бутылки водки, а вокруг были живописно разложены остатки так и недоеденного дневного пиршества.
- Ого! Откуда? – только и спросил Владимир Вольфович.
- Оттуда! – ответил Горя и показал на скатерку Бабы-Яги.
- Так ты что, тоже колдовать умеешь? – удивился ВВЖ.
- Да так, немножко бабка научила! Только пару заклинаний и знаю, - засмущавшись, ответил Горя, жестом приглашая ночного гостя к столу. Того долго не пришлось упрашивать. Уютно расположившись прямо на волшебной скатерти, два друга принялись выпивать и закусывать со смаком. Через некоторое время хмель слегка ударил им в голову. Причем, Змею Горынычу – сильнее ударил, ведь пил он в три раза больше, головы-то – три. Развеселились, захотелось петь. Ну и запели... Это им казалось, что они поют, а на самом деле Горя ревел в три глотки, как раненый буйвол. Вольфович, стараясь его перекричать, вторил речетативом так, как это умеет делать только он. Да, все что угодно, но ЭТО - совсем не было пением... От их воплей проснулись в хижине. Первой наружу выбралась Баба-Яга, и ее изумленному взору предстала следующая картина. В неярком свете чуть тлеющего костра прямо на скатерти-самобранке сидели в обнимку Змей Горыныч с Жириновским и горланили на всю окрестность что-то несуразное, отдаленно напоминающее ”Ой мороз, мороз...” Перед ними валялись пустые бутылки и остатки закуски.
- Вот, ироды, что удумали! Напились,... - быстро среагировала бабка и подскочив к ним, принялась стыдить и утихомиривать. – Да потише вы, чего так разорались!
- Ягушка, а ты садись с нами, выпей за компанию, - миролюбиво предложил ей Горя.
- Вот я тебе сейчас выпью... Ишь, бесстыдник, что удумал, скатерку мою выкрал и алкоголь ей заказал. Ну Горя-то понятно, безтолочь! Хоть и три головы, а все как ни одной. Ну Вы-то, Вольфович!... От Вас я такого ну никак не ожидала. Уважаемый человек, лидер партии, депутат Госдумы..., - кипятилась Баба-Яга.
- А что?! Я тоже имею право немного разслабится на отдыхе, Конституцией это не запрещено, - возразил ей Жириновский.
- Да разслабляйтесь, но скатерть мою отдайте, ироды! – решила не трогать их больше бабка. Ну чего с пьяными связываться, себе дороже!
- Да погоди ты! Нам еще бутылочку добавить не мешало бы, - заплетающимся языком сказала одна из окосевших голов Змея.
- Вот я вам сейчас дам бутылочку! – разозлилась Баба-Яга и потянула скатерть на себя, пытаясь выдернуть ее из-под сидящих. Ветхий материал не выдержал, и в руке у старушки оказалась только половина скатёрки, на второй так и остались восседать нарушители ночной тишины.
- Ну вот, порвала я свою скатёрку из-за вас, ироды! – запричитала она расстроенно, - Верой и правдой не одну сотню лет она мне служила, и берегла я ее, как зеницу ока. А теперь всё, конец ей настал, отслужила, родимая, кормилица моя ненаглядная, - старушка заплакала.
- Бабушка, успокойтесь! Я ее сейчас починю, - сказала подошедшая Василиса. Она деликатно, но решительно вытолкала со второй половинки скатерти уже слегка протрезвевших от случившегося Змея Горыныча и Жириновского. Потом постелила на траве рядом обе половинки, достала из кармана футляр с дорожным набором и вынула из него иголку и катушку ниток. Не прошло и минуты, как на глазах у изумленных наблюдателей Василиса сноровисто и виртуозно принялась сшивать куски разорванной материи. А когда скатерть наконец-то была сшита, то мастерица руками принялась разравнивать шов на ней, и что-то нашептывала при этом. После всех этих манипуляций скатерть предстала в обновленном виде, и шва на ней вообще не было видно.
- Ой, девонька, ну ручки у тебя и впрямь - золотые! Вот спасибо тебе, милая! – Баба-Яга не могла нарадоваться такому чудесному спасению своей скатерти-самобранки. Она взяла её в руки, встряхнула и накрыла ею пустые бутылки и остатки закуски, а когда убрала скатёрку, то трава снова оказалась чистой. Так были безследно уничтожены следы шумной попойки, и все благополучно отправились спать, в твёрдой уверенности, что все произошедшее здесь останется в тайне. Никто не заметил промелькнувшую на фоне кустов тень ночной птицы. А совы-то по ночам не спят! Сова Номер Два из бюро по приему жалоб и предложений подрабатывала ещё и агентом по сбору информации. Вот так-то!...
Завершение этих ночных приключений оказалось полной неожиданностью для всех игроков. Утром на остров вместе со съемочной группой прибыл Якубович. А когда команда собралась на берегу, то Леонид Аркадьевич объяснил цель своего визита:
- Нам стало известно о факте нарушения одного из важнейших правил нашей игры... Многоуважаемая Яга, скажите, а у Вас есть скатерть-самобранка?
- Да, милок, есть! – чистосердечно призналась бабка.
- И Вы пользуетесь ею?
- Чего уж там скрывать, пользуюсь, еду ей заказываю иногда. Оголодали мы тут..., - словно оправдываясь, продолжила признание Баба-Яга.
- Напомню всем, что одно из правил нашей игры – запрет на использование магии и волшебства при проживании здесь. А Вы нарушили это правило! Мне очень жаль, но Вам сейчас придется покинуть остров! – Якубович и правда выглядел очень расстроенным, но он, как ведущий, просто не мог не сделать того, что делал и говорил. Все просто онемели от неожиданности. Первым опомнился Жириновский:
- Да ты что, Лёня! Не тронь старушку, она ведь для всех нас старалась, - попытался он заступиться за Бабу-Ягу.
- А с нарушителями порядка, мы отдельно побеседуем, - ответил ему Якубович и выразительно посмотрел в сторону Змея Горыныча.
- Да чего уж там, виновата! Делать нечего, пойду вещички свои соберу, - смиренно произнесла Баба-Яга, направляясь к хижине. Вскоре она вышла оттуда, неся свою котомку, где была спрятана злополучная скатерть, из-за которой ей сейчас и приходилось покидать остров.
- Ну все, ребятки, прощевайте! Не печальтесь, игра – есть игра... Простите, ежели что не так! Желаю всем удачи... В гости ко мне в лес приезжайте. У нас по осени грибов много, ягоды поспеют, да и рыба в реке еще не перевелась. Вот вам карта, по ней меня и отыщете, - сказала Яга, протягивая Василисе клочок бумаги, на котором карандашом было отмечено место нахождения избушки, – Если что непонятно, то Горя – пояснит, он бывал у меня в гостях.
Рукопожатия, прощальные объятия и поцелуи – непременный ритуал при расставании был, как всегда, печальным. Василиса всхлипнула, Змей Горыныч усиленно моргал глазами, чтобы не заплакать, Винни тихо сопел, остальные – просто сожалели. Они пока еще не осознали, что теперь им придется самим заботиться о пропитании, без всякой магии и колдовства, а это – посложнее любых состязаний. Как всё у них сложится – покажет время...
|
|