Лезинский М. Л. и Эскин Б. М.
Л41 Сын бомбардира. Повесть. М., «Молодая гвардия», 1978.
128 с. с ил. (Юные герои).
Повесть о юном герое Севастопольской обороны 1854— 1855 гг. Коле Пищенко, удостоенном за свои подвиги ордена высшей солдатской доблести — «Георгия » и других наград.
Книга рассчитана на детей среднего школьного возраста.
79 — 73 Р2
078(02)-7
Для детей среднего школьного возраста И Б Hi 1402
Михаил Леонидович Лезинский и борис Михайлович Эскин
СЫН БОМБАРДИРА
Редактор Л. Лузянина
Художник Е, Суматохин
Художественный редактор А. Гладышев Технический редактор Г. Лещинская Корректоры: Е. Сахарова, Т. Пескова
Сдано в набор 12ДХ 1977 г. Подписано к печати 23/П 1978 г. А05554. Формат 84ХЮ87зг. Бумага № 2. Печ. л. 4 (усл. 6.72). Уч.-изд. п. 6,4- Тираж 100 000 экз. Цена 20 коп. Т. П. 1978 г., Ка 79. Заказ 1493.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия*. Адрес издательства и типографии: 103030, Москва, К-30, Сущевская. 21.
Пионерам-следопытам посвящается
— Меня зовут Стае.
В дверях стоял мальчишка лет двенадцати. Светлые волосы, лицо с мелкими точечками веснушек. Он протянул нам папку. На папке были выведе¬ны чернилами две большие буквы «К. П.».
Мы развязали тесемки. Сверху лежала фотография — бюст мальчика, героя первой севастопольской обороны, одиннадцатилетнего георгиевского кавалера Коли Пищенко... Газетная вырезка — недавняя наша статья о юном герое. Вот переписанный аккуратным почерком приказ Нахимова... Докладная князя Горчакова царю... Еще одна газетная вырезка со статьей о Пищенко — мы ее написали несколько лет назад...
— Ты тоже собираешь материалы о Николке?
— Да. Я красный следопыт!
— Но красные следопыты...
— Разве герои были только в Отечественную войну? А в гражданскую? А в революцию?.. В Отечественную на кого равнялись? На красных дьяволят! А те на кого?
Так мы познакомились со Стасиком Фроловым. Он учится в школе, что находится на улице Коли Пищенко.
Мы просматривали собранные следопытом материалы и удивлялись все больше и больше. В газетной вырезке с нашей статьей о Николае Пищенко несколько строк были подчеркнуты красным карандашом. Там, где речь шла о наградах героя.
Стае заметил, что мы обратили внимание на эти строки.
— Тут в статье ошибка. У Коли была медаль. Георгиевский крест ему вручили потом. Смотрите, — он стал показывать документы.
— Но ведь и на бюсте есть Георгиевский крест! Скульптор тоже мог ошибиться. Бюст лепили по рисунку из военного альбома через пятьдесят лет. А на рисунке вовсе нет наград.
— Н- да... Задал ты нам задачу. Оставь, Станислав, свою папку.
— Она ваша. Только... если вы напишете книгу о Николае Пищеяко!
— Книгу?!
Мы давно интересовались событиями первой севастопольской обороны и собирали материалы о юном герое. Но книгу...
— Мы подумаем, Стасик. Дай нам время.
Стае распрощался. Папка с буквами « К. П. » — «Коля Пищенко» — осталась лежать на столе. Через несколько дней мы отыскали Фролова :
— Здравствуй, Станислав Петрович , Мы согласны писать книгу, если ты нам поможешь.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На бастионе короткая передышка. Уставшие от многочасовой работы люди лежат прямо на земле, Кое-кто уже успел заснуть.
— А-а... Николка ! Ну-тка, подстели, — Тимофей Пищенко вытягивает из-под себя бушлат. — Поди, умаялся?
Мальчик, не отвечая, прижимается к потной отцовской груди и закрывает глаза.
— Хоть бы сегодня еще повременил француз , — вздыхает Пищенко - старший.
— Оно, конечно, на бастионе нынче женского люду много.
«Ишь , как заговорил!» — усмехается про себя
Тимофей. Совсем недавно, летом, придя домой в увольнение, он застал сына плачущим навзрыд: оказалось, сломали его палку — «верховую лошадь». А теперь: «женского люду!»
Отцовские пальцы осторожно заскользили по
вес¬нушчатому лицу, по нестриженым соломенным волосам, ласково затеребили хохолок. У Николки вздрог¬нули веки, но он не открыл глаза, только теснее прижался к отцу. Непонятное тепло разлилось по телу, непонятное что-то было в этих минутах: ведь рядом отец , а не маманя ...
Высоко над бастионом, словно нарисованная, повисла стая птиц. До земли едва доносились их неугомонные голоса . Они, наверное, спорили, будет сегодня бой или нет? Улетать ли им?
— Небо - то какое чистое, — вздохнул Тимофей. — Мамка наша говорит: в такие небеса дитятю укутывать. Это про тебя...+++
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Двое мужчин — маленький и большой... Стоял солнечный, совсем летний день, хотя деревья были уже опалены осенью. Севастополь вступал в октябрь.
+++
Бомбардировка началась в половине седьмого. Первые взрывы потрясли утренний город, ослепили вспышками настороженные дома и казематы. Возникли пожары. Едкий дым, подгоняемый ветерком, полз по склонам серых холмов.
Вице-адмирал * Корнилов поскакал на укрепления. Одетый в строгую светлую шинель, он сидел на гнедой с белой гривой лошади. Последнюю неделю, когда готовились отразить первый натиск врага, Владимир Алексеевич почти не ложился спать.
Побывав на четвертом бастионе, Корнилов направился на первый фланг обороны. Матросы и бомбардиры * еще издали увидели своего адмирала. Продолжая палить по врагу, они встречали Корнилова громкими криками «ура!».
Адмирал и сопровождающие его офицеры остановились возле одной из пушек пятого бастиона и стали наблюдать за действиями орудийной прислуги. Поблизости разорвались подряд два вражеских снаряда. Никто из матросов не повернул головы. Пыль окутала орудие, но и сквозь эту завесу было видно, как ловко батарейцы заряжают и накатывают пушку. Вот поднесли к запалу палильную свечу *, и, вздрогнув, чугунная громадина выплеснула свистящее, хрипящее
— Отменно! — похвалил Корнилов.
Он сошел с лошади и в окружении офицеров на¬правился на площадку — крышу каземата. Она возвышалась над укреплением, и снаряды французов все чаще и чаще неслись именно сюда.
Начальник бастиона поспешно забежал вперед адмирала и, бледнея, проговорил:
— Ваше превосходительство, я прошу вас сойти вниз. Вы нас обижаете, вы доказываете тем, что не уверены в нас. Уезжайте отсюда. Прошу. Мы исполним свой долг...
Корнилов сухо ответил:
— А зачем же вы хотите мешать мне исполнить
свой долг?
------------------------------------------------------------------------------
* Смотрите в конце книги « Пояснения Ст. Фролова», написанные после прочтения рукописи. Не только слова, отмеченные звездочкой, но и другие морские термины, упоминаемые в книге, а также краткие сведения о героях обороны вы тоже найдете в «Пояонениях»
+++
Адмирал поднял к глазам подзорную трубу и невольно замахал свободной рукой перед окуляром, будто мог разогнать многометровый слой дыма и пыли впереди. С досадой опустил трубу:
— Вышлите наблюдателей!
— Посланы , ваше превосходительство!
Корнилов повернулся, чтобы сойти с площадки, и вдруг внизу увидел мальчонку, который в упор рассматривал его. Поймав взгляд адмирала, мальчонка прыгнул в землянку. Корнилов нахмурился: на днях он отдал приказ эвакуировать из Севастополя всех детей и женщин. Владимир Алексеевич сам имел пятерых детей, но накануне бомбардировки отправил семью в Николаев.
— Почему не выполняете приказ? — адмирал резко ткнул пальцем вниз. — Почему на укреплениях дети?
Начальник бастиона подбежал к краю площадки, заглянул вниз:
- Никого нет-с , ваше превосходительство!
- Как нет-с! Только что был. Кто командир батареи?
— Лейтенант Забудский.
— Позвать!
Офицер, услышав свою фамилию, подбежал к адмиралу.
Владимир Алексеевич внимательно осмотрел молодого командира. Тонкое бледное лицо обрамляли опаленные бакенбарды , мундир его был прожжен во многих местах, но сидел молодцевато.
Уже мягче адмирал произнес:
— У вас на батарее дети , лейтенант.
— Так точно, ваше превосходительство. Сын бомбардира Пищенко.
— Почему не отправили обозом? — Забудский растерянно молчал. — Кончится бомбардировка — отправить!
И тут раздался умоляющий звонкий голос:
— Не отправляйте, ваше превосходительство.
— Это кто там?! — грозно проговорил адмирал. — Выходи!
- Не выйду! — испуганно донеслось снизу.
Офицеры свиты заулыбались. Корнилов с притворной суровостью сдвинул брови. — - -Приказываю выйти.
Из землянки показался мальчишка. Отряхнулся, вытянулся во фрунт и строевым шагом подошел к адмиралу :
— Николка, сын матроса 37-го флотского экипажа Тимофея Пищекко, по вашему приказанию явился! — громко отрапортовал мальчуган. И жалобно попросил: — Не отправляйте с батареи, ваше превосходительство! Я... воду доставлять могу...
С водой на бастионах действительно было туго. Адмирал повернулся к своему адъютанту:
— А ведь сын бомбардира прав. Надобно привлечь к этому делу горожан. — И стал спускаться вниз.
Проходя мимо мальчика, повернул к нему голову:
- Значит, помощник? А на чем собираешься возить?
— Уж придумаю.
— Ну уж придумай, придумай! — Корнилов улыбнулся и, садясь на лошадь, бросил Забудскому;
- Поставить на довольствие!
— Есть поставить!
Глухой удар оборвал фразу. Бомба * взорвалась совсем рядом, и лошадь Корнилова испуганно заржала, взвилась на дыбы. Адмирал осадил ее, ласково похлопал по холке. Но гнедая не слушалась — она дико косила глазом на дымящуюся воронку и не шла вперед.
Владимир Алексеевич наклонился к прижатому уху лошади и строго сказал:
— Не люблю, когда меня не слушают.
Лошадиное ухо медленно приподнялось, и гнедая, преодолевая страх, пошла вниз с батареи...
Днем Корнилов появился на Малаховом кургане. И вновь прокатилось по редутам громогласное «ура!». Адмирал снял фуражку, вытер пот со лба.
— Будем кричать «ура!», когда собьем английскую батарею, а теперь покамест только французская замолчала.
Он выпрямился в седле и, не надевая фуражки, поскакал вверх. Сопровождающие отстали, только адъютант мчался рядом.
Возле батареи у оборонительной башни спешились. Владимир Алексеевич сошел с лошади и зашагад вдоль земляного вала. Вдруг адмирал остановился., На земле, хрипя и задыхаясь, перевязывал себя матрос. При виде адмирала раненый попытался встать. Владимир Алексеевич быстро подошел к матросу.
— Немедленно носилки!
Адъютант бросился выполнять приказ. Корнилов наклонился над лежащим. Тонкими длинными пальцами стал разматывать бинт.
Появились офицеры свиты. Кто-то посоветовал не беспокоить матроса: похоже, ни в чьей помощи он уже не нуждался.
Владимир Алексеевич грустно посмотрел на говорящего.
— Да, всем не поможешь. К тому же и медик из меня никудышный...
Адмиральская группа направилась к оборонительной башне Малахова кургана. На первом этаже этой башни, за толстыми стенами из белого инкерманского камня лежали тяжелораненые офицеры , ожидая
отправки в госпиталь.
Несколько секунд Корнилов вглядывался в багровые вспышки вражеских батарей. Потом спросил:
- Как с припасами?
- Много отсыревшего пороху , - ответили ему, - каптенармусы не успели...
Последних слов адмирал не расслышал: рядом ударила шрапнель.
- Ваше превосходительство, пойдемте отсюда, — быстро заговорил адъютант, - вас там спрашивают.
Корнилов только улыбнулся этой незатейливой хитрости.
Один из снарядов упал на валу, адмирал отряхнул с шинели землю. Еще несколько бомб взорвалось
поблизости. Англичане явно заметили группу военачальников и пристрелялись.
Владимир Алексеевич попрощался с офицерами и направился к батарее, где осталась лошадь. Вдруг ноющий звук шального снаряда догнал его. Тупой удар. Вскрик нескольких голосов. Все бросились к адмиралу.
- Носилки! Носилки!
Корнилов лежал на земле. Рядом валялся обломок шашки,
- Владимир Алексеевич! Владимир Алексеевич!.. Адмирал открыл глаза и, обведя взглядом офицеров, тихо произнес:
- Ну вот и отвоевал... -
Он хотел сказать что-то еще, но губы не слушались. На побелевшем лбу выступили капли пота. Глаза смотрели спокойно.
Подошли матросы с носилками, на них уложили Корнилова. Медленно двинулись вниз с кургана. Адмирал приподнялся.
— Отстаивайте же Севастополь!.. — едва слышно произнес он и потерял сознание.
+++
Это произошло 5 октября 1854 года * в 11 часов 30 минут. Владимир Алексеевич Корнилов скончался вечером того же дня.
+++
Стасик бережно расправил старинную карту. Па¬лец его заскользил над паутинкой фиолетовых линий, где причудливой вязью было написано: «Корабельная слободка».
Если посмотреть на Севастополь сверху, то синяя бухта словно длинная ящерица, что вползла в город да так и застыла. Она рассекла Севастополь на Северную и Южную части. Южная еще одной бухтой — оттопы¬ренной лапкой синей «ящерицы» -— разделена на Центр и Корабельную сторону.
— Домик Пищенко, — заявил Стае, — находился вот здесь, на Корабельной, на углу Михайловской и Базарной — так эти улицы раньше назывались. Это возле нынешней Ушаковой балки — знаете, там сейчас высотные дома?
Щеки Стасика разрумянились. Он говорил быстро, заметно волнуясь:
— Мама Николки могла быть ранена только осколком английского снаряда.
— Погоди, погоди! Почему не французского?
— Смотрите, — мальчик замерил циркулем расстояние на карте, — до Михайловской улицы что от французских, что от английских позиций почти шесть километров. Но у англичан были пушки с витым каналом — новинка артиллерии. И только они могли стре¬лять на такое расстояние.
Да, теперь мы почти зримо представляли, как про¬изошло несчастье. Как осколком снаряда, залетевшего
--------------------------------------------------------------------------------------
• Все даты даются по старому стилю. Для того чтобы
по¬лучить современное исчисление, нужно прибавить цифру 12. Например: по старому стилю 5 октября — 17 октября по новому.
---------------------------------------------------------------------------------
на дворик, свалило наземь Екатерину Пищенко. Как ни на час не отходил Николка от постели раненой, как смачивал ее губы холодной водой. И не верил, что спасти мать уже невозможно.
— Она умерла в конце бомбардировки, — тихо про¬
изнес Стае. — Иначе Николка пришел бы на бастион
раньше,
— Может быть,.. Но у нас нет доказательств.
— Будут доказательства! — И, смутившись, добавил: - Постараемся найти. Ведь правда?
Парень всерьез взялся за изучение Крымской войны. Сегодня он положил перед нами густо исписанную тетрадку.
+++
Ст. Фролов
КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ СОБЫТИЙ ОБОРОНЫ
Когда русские войска побили турок на Дунае и при Синопе, англичане и французы испугались. Они не хотели допустить, чтобы Россия сама господство¬вала на Ближнем Востоке. Началась Крымская война.
2 сентября 1854 года около 360 вражеских кораблей высадили десант вблизи Евпатории. А через неделю на реке Альме произошло первое сражение. Храбро бились наши солдаты, но слишком неравны были силы. Русским войскам пришлось отступить.
В то время главнокомандующим Крымской армии был князь Меншиков, любимец царя. Меншиков был плохим полководцем и после битвы на Альме, вместо того чтобы привести войска к Севастополю, отвел их в глубь Крыма. Он не собирался защищать город.
В «Истории обороны Севастополя», которая вышла в Санкт - Петербурге в 1889 году, участник сражений генерал Хрущов сказал:
«...всего на оборонительной линии было до 200
орудий. Итак , можно сказать, что с сухого пути Севастополь не имел солидных укреплений».
Враги тоже знали это. Они рассчитывали быстро захватить город. Но просчитались. По проекту военного инженера Тотлебена * в короткий срок были по¬строены бастионы и редуты. Во главе обороны стали славные адмиралы Нахимов и Корнилов.
Звание вице-адмирала Корнилов получил позже своего старшего товарища — героя Синопа Павла Степановича Нахимова. Нахимов преклонялся перед организаторским талантом друга. И именно по
пред¬ложению Нахимова Военный совет утвердил Владимира Алексеевича руководителем обороны Севастополя.
Обезопасили себя и со стороны моря. Чтобы преградить неприятельскому флоту вход в Севастопольскую бухту, затопили несколько парусных кораблей. Десять тысяч матросов сошли с кораблей и стали защищать крепость с суши...
Прошла неделя. Наш помощник не появлялся и не звонил. Вдруг сегодня он прибежал к нам с утра взволнованный.
— Есть доказательства! Мама Николки Пищенко ... Стасик раскрыл книгу — записки офицера - артиллериста с пятого бастиона. Страница 115:
«Командира правого фланга 22-го оборонительного участка Забудского контузило. При сем убило его ве¬стового. После восстановительных работ я видел у лей¬тенанта в вестовых юнгу с корабля. Сказывали, что мать юноши сего скончалась на днях в госпитале...»
— Это был Коля Пищенко!
— Но почему юнга?.. И потом — Забудский... Он ведь батареей командовал.
— Во-первых, офицер мог не знать, что Колька не юнга: на нем был отцовский бушлат и бескозырка. Во-вторых...
Стасик положил перед нами исписанный листок.
— Читайте. Из важного документа.
РЕШЕНИЕ ПОХОДНОЙ ДУМЫ ГЕОРГИЕВСКИХ КАВАЛЕРОВ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ П. С. НАХИМОВА
О ПРЕДСТАВЛЕНИИ К ОРДЕНУ ОФИЦЕРОВ, ОТЛИЧИВШИХСЯ
ПРИ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ
15 ноября 1854 года
Командир батареи 26-го флотского экипажа лейтенант Григорий Николаевич Забудский. До 7 октября командовал батареек , 7-го вступил в командование правым флангом второй дистанции,
постоянно находился под сильнейшим неприятельским огнем, неутомимо действуя днем и ночью противу неприятеля, искусной пальбой сбил несколько орудий, надолго заставлял молчать неприятеля; презирая всякую опасность, примером своей храбрости воодушевляет подчиненных. 24 числа того октября сильно контужен в голову, но остался на своем месте.
— А теперь смотрите, что получается. В докладной генерал-инженера Тотлебена о завершении восстановительных работ после первой бомбардировки сказано, что пятый бастион был заново укреплен к 10 ноября 1854 года... Выходит, Екатерина Пищенко скончалась 8—9 ноября.
+++
Стучат кирки, скрежещут лопаты. Скалистый грунт бастиона поддается с трудом.
Сколько протянется передышка — неизвестно,
ну¬жно спешить. Во время бомбардировки разбило много орудий. Местами до основания снесены насыпи, развалены траншеи и землянки, рухнула оборонительная стенка.
Николка помогает отцу укреплять туры — корзины с землей. По его измазанному лицу бегут ручейки пота, оставляя светлые полосы.
— Не мешкать! — командуют сверху.
Поддерживая локтями спадающие штаны, мальчишка вскакивает на корзину, спешно утрамбовывает землю.
— Готово! — то и дело кричит он и прыгает на следующую корзину.
Появился поручик Дельсаль — высокий, узколицый, гладко выбритый. Поручик руководил восстановительными работами.
- Ваше благородие! — обратился к нему матрос Нода. На корабле он служил барабанщиком. — Дозвольте обратиться.
— Говори, — слегка картавя, произнес саперный офицер.
— Слово имею насчет этой стенки.
— Ну, ну , — поторопил его Дельсаль.
—... Когда возводили ее, все глядел, и сомнение
брало: а ведь бомба завалит откосы! Больно скос крутой. Так оно и вышло.
Дельсаль с интересом посмотрел на смуглого, с лихо закрученными усами матроса.
— Так-так, продолжай.
— Вот ежели бы сделать другим макаром ,..
Они прошли вдоль батареи и поднялись на крышу блиндажа. Нода увлеченно объяснял свое предложение. Офицер вынул из сумки план. Батарейцы видели, как они склонились над планшетом. Дельсаль что-то чертил, то и дело обращаясь к матросу.
Николка с удивлением смотрел на Ивана Ноду. Тот ли это матрос, что бесшабашно говорил: «В меня хоть батогом, хоть оглоблей никакую науку не вобьешь! Вот только «отбой» да «побудку» башка уразумела»?!
К батарее, скрипя и повизгивая, подъехала арба, доверху груженная фашинами — длинными плетнями. Ими укреплялись земляные валы. Арбу сразу разгрузили. Возница поманил Кольку:
— Погонять умеешь?
— А как же!
— Хошь за фашинами съездить? А я тут подсоблю. Поди попросись.
— Пусть прокатится! — закричал сверху, с вала, отец. — Передохнет малость.
Возница подсадил Николку на облучок. Мальчишка схватил вожжи и, боясь, что могут передумать, поспешно выпалил:
— Но-о!
Лошади не шевельнулись. Раздался смех.
— Ну и возница!
— Чего смеетесь, — вступился Нода, — он, может, этих лошадей не знает.
— Точно, не знает, — пробасил хозяин телеги. — Это работящие кони, братец. С ними ласково надобно... Ты ослабь вожжи-то — они сами и потянут.
Обескураженный Николка ослабил поводья, и арба медленно покатилась под гору.
Лошади привычно повернули в узенький переулок и пошли по неглубокому оврагу. Овраг вывел к большому захламленному двору: там женщины плели из прутьев фашины для бастионов. В центре в огромном котле кипела вода. Мальчишка спрыгнул с арбы и направился в глубь двора — там распаривали пучки хвороста.
— Гляди, кони-то без хозяина пришли! — удивилась женщина.
— Они при мне, — пробурчал Николка.
Женщина вздохнула:
— И мой Петруха , верно, по бастионам валандается. Гнать некому.
— Надобности нет, — вмещался одноногий солдат — он тут был главным, — Ты вот по доброй воле вязать пришла, а малята — они тоже нужду разумеют. Этот, — отставной указал на мальчика, — возницу высвободил. Глядишь, лишние руки бастиону. Я тебе, Михайловна, так скажу: россиянин сызмальства за Отечество живот покласть готов — это в кро¬вушку вошло. Француз — он на язык спорый: думал, ударит своими мортирами * — конец Севастополю! Ан нет! Даже на штурм не пошел — убоялся...
Николкина арба, груженная фашинами, медленно выехала со двора. Мальчишка гордо восседал на козлах, поддерживая провисающие вожжи.
На дорогу вышла девочка, она подняла руку.
— Тпру-у! — Николка резко натянул поводья. - Чего еще там?!
— Мне на бастион, — услышал он тоненький голосок. — Возьми...
— На какой еще бастион ?!
— Я водицы несу, — не замечая высокомерного
тона, ответила девочка. В правой руке она держала глиняный кувшин.
— Я на пятый, — с достоинством бросил возница. — Ладно , влезай.
Девочка уселась, и арба покатила дальше.
Некоторое время молчали, но Николка не выдержал, заговорил :
— Батя на каком служит?
— Служил, — в голубых глазах девочки появи¬лись слезы. — Маманя теперь в горе навечном...
У Николки защекотало в горле.
— А у нас мамку... того... Схоронили третьего дня...
Выехали в Кривой переулок. Мальчик спохватился:
— Ты воду где брала? Их благородие разузнать велели. Потом бочку снарядим.
— Да тут недалече. Покажу.
Через полчаса солдаты и матросы батареи
Забудского уже разгружали телегу. Веселый Нода, увидев Николкину спутницу, нарочно громко сообщил:
— А наш-то не один возвернулся — с барышней!
— Она воды привезла, — смутился парнишка.
Подошел отец.
— Воды, говоришь. Ну-тка, дай хлебнуть! — И он с жадностью припал к глиняному кувшину. — А зовут тебя как , голубоглазка?
— Алена. Велихова я.
+++
Мальчишка, расставив на валу грибы, которые насобирал по склонам, увлеченно сбивал их камнями.
— Вестовой Пищенко!
Окрик был таким грозным, что Николка невольно вздрогнул и обернулся. Улыбающийся, загорелый Но¬да дурашливо выговаривал:
— Ай-я-яй, ваше благородие, господин вестовой! Ай-я-яй... Чего это ты затеял?
Колька показал на дальний ряд воткнутых в землю грибов:
- Это - Осман-паша. А тут — Нахимов.
- А , Синопское сражение! Ну, тогда, браток,
на¬путал ты. — Нода стал менять грибы местами. - У турков эскадра стояла луною. Семь фрегатов здесь, а тута — корвет. И еще два парохода возле батареи... Теперь точно... А мой корабль, — Нода взялся за очередной гриб, — мой бросил якорь...
- Дядя Иван, ты на каком был?
- Как на каком! — возмутился Нода. — На самом главнейшем. Я, ваше благородие, господин вестовой, на «Императрице Марии» под началом Павла Степановича служил.
Глаза чернявого матроса заблестели, привычным движением он крутанул ус.
— Вошли мы двумя колоннами напрямик в Турецкую бухту, — Нода стал быстро передвигать грибы, показывая, где, какой корабль бросил якорь, как сносило колонну течением. Потом отбежал в сторону, подхватил с земли горсть камней, ткнул пальцем в «кильватерный» строй и азартно закричал:
— По турецкой эскадре калеными * — пли!
На вал обрушился град булыжников. «Императри¬ца Мария» атаковала флагманский «турецкий фре¬гат».
— Принимай командование «Парижем»! — приказал Нода,
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — отчеканил Николка, изображая командира второй колонны.
По « турецкому флоту », зажатому в «бухте»,
ударила «артиллерия» с двух бортов. Минута — и грибы превратились в серое месиво. Нода облегченно вздохнул:
— Вот так всех турок пожгли. А их главный паша саблю свою Ивану Степанычу сдал.
Колька, возбужденный «сражением», попросил:
— Дядя Иван, дай «Егория» подержать.
Нода снял с груди Георгиевский крест и протянул его Кольке.
— На. Да смотри не поцарапай.
Награду за Синоп флотский барабанщик получил из рук самого Нахимова.
Николка бережно подержал орден на ладони, вздохнул. Отвернулся от матроса и примерил
« Георгия ».
Нода сделал вид, что не заметил. Посмотрел на небо, будто кто-то там повесил часы, сказал:
— Пора мне, брат Николка. Да и твое начальство, поди, заждалось.
Уже возле офицерского блиндажа, поправляя бескозырку, Николка вспомнил о грибах. «Эх, хотел ведь бате поджарку состряпать!» И улыбнулся: перед гла¬зами возникло серое грибное месиво «турецкой эскадры».
В землянке жарко и накурено. Кроме командира дистанции Забудского и его помощника Дельсаля, еще два незнакомых Кольке офицера. На столе го¬рит лампа. Офицеры играют в карты.
— Мальчишка попытался проскочить незамеченным, но Забудский, вроде бы и не смотревший на вход, нарочито громко произнес: Не будет! — пылко выкрикнул Дельсаль.
— Позвольте, — возразил штабс-капитан, — мы воевали не единожды, а Россия все та же!
— Нет, — приподнялся его напарник, — уже после кампании двенадцатого года Русь и мужик не те!
И декабрьский бунт тому доказательство.
Стало тихо в блиндаже. Потом послышался вздох Забудского:
— Розги — не очень надежное оружие...
Слипались глаза, по усталому телу мальчика разливалась истома, обрывки фраз доносились теперь откуда-то издалека:
— «.солдат воюет за Отечество. За Отечество, господа! Не за вас, не за меня и не за петербургского барина. За О-те-чес-тво!
— ...союзники упустили момент штурма...
— ...покойный Владимир Алексеевич-
Неожиданно таинственные слова привлекли внима¬
ние мальчика. Говорил командир дистанции Забудекий:
— Погреб, пороховой погреб необходимо обнаружить. Где они его устроили? За хутором Вотковского , что ли?..
— Надобно лазутчиков выслать.
— Высылали. Не возвернулись. Похоже, засекли французы.
— Отыскать таких, чтоб окрестность досконально знали.
«Да я этот хутор Вотковского почище любых лазутчиков знаю», — подумал Колька.
Сверху послышались выстрелы, и через мгновение рядом с блиндажом разорвался снаряд.
— Это английский. С Зеленой горы, — поднимаясь, сказал Забудский.
В ответ ударила наша мортира. Перестрелка усиливалась. Офицеры поспешно вышли из блиндажа.
Над бастионом с шумом пронеслись конгревовы ракеты *, осветив орудийную прислугу.
Стояла теплая южная ночь, хотя и был ноябрь. Забудский подошел к валу и коротко скомандовал:
— Отвечать изредка!
Он следил за вспышками на батареях противника. В темноте, прочерчивая небо, ярко светились запаль¬ные трубки «лохматок». Так батарейцы прозвали- по-роховые бомбы — в полете они крутились и казались лохматыми огненными шарами.
— Хороша иллюминация! — послышался веселый
голос Ивана Ноды. — Ох, хороша!
— Француз привык к фейверкам да к
праздникам — в тон ему ответил Тимофей Пищенко.
— «Лохматка»! — закричал сигнальщик.
Он стоял на валу и следил за полетом снарядов, всегда безошибочно определяя их направление.
«Лох¬матка» разорвалась у матросской землянки,
— Ишь , махальный, — кивнул в сторону
сигналь¬щика Нода, — точь-в-точь Илья-пророк!
Забудский вдруг увидел у орудий в центре батареи фигурку вестового.
«Так и тянет его к пушкам - вот пострел!» А Николка смотрел в сторону хутора Вотковского и думал:
«Пороховой погреб. Где он может быть? Где его французы спрятали?»
|
|