Над Мюнхеном стояла ночь, темная и непроглядная, она отличалась от всех других ночей своей тишиной и покоем. Казалось, жизнь остановилась, задержала дыхание в ожи-дание какого-то оглушительного события. Конечно, уставшие после долгого рабочего дня, немцы не замечали ничего необычного. Для них это был очередной майский вечер, для одних он проходил в пивной, для других дома с семьей, для третьих на шумном праздни-ке, но так или иначе ночь поражала своим спокойствием и затишьем. На улице не было почти никого.
И вдруг над миром раздался громкий и отчетливый крик, у четы Бахофнер родился ребенок, девочка с неестественно белыми волосами и очень яркими зеленым глазам. Она не была похожа ни на одного из родителей, но матери, Элге Бахофнер, она напоминала бабушку. Девочку окрестили в ее честь Гердой.
Герда была самым красивым ребенком, знакомые и родственники каждый раз по-ражались ее красоте и, конечно, немного завидовали. И все были согласны с тем, что Гер-да была гениальным ребенком. Всем стало ясно, что она будет музыкантом. Девочка с са-мого раннего детства проявляла незаурядные способности к музыке, но ходить в музы-кальную школу категорически отказывалась, училась всему сама по всевозможным книж-кам и прочим вещам. Пианино Герда освоила в два счета, но ей хотелось чего-то больше-го, этот инструмент казался ей неживым, бездушным. И она стала осваивать все подряд, гитару, флейту, губную гармошку, контрабас, но не могла найти ничего подходящего. Все обучение игре ей давалось сказочно легко, и Герда поняла, что ей нужен тот инструмент, который она не сможет подчинить, как все остальные.
В четырнадцать лет Герда оставалась вечным изгоем. Она не могла общаться с те-ми, кто не мог ее понять, кто не умел ценить то, что ценила она. Она видела свое будущее в музыке.
Ее отчим, отца она не помнила, мать никогда о нем не говорила, а Герда не спра-шивала, был художником, и научил ее рисовать, но девочка никогда не соблюдала прави-ла, а рисовала по-своему. Она вообще жила по своим правилам, плевать она хотела на за-коны жанра. Мать всегда боялась за свою дочь, друзей у нее не было, она всегда была од-на.
Девочка еще в пять лет начала изучение русского. И стала она это делать из-за то-го, что Элга и Рихард познакомились в России, родители Элги тоже родились и выросли там. И вообще она питала особую страсть к этой стране.
Элга работала в русско-немецкой компании по продаже какой-то дряни и по делам фирмы была вынуждена переехать в Россию. Герда, покидая Германию, даже не рас-строилась. Ее здесь ничего не держало, здесь не было ничего, о чем она могла бы скучать. Она не могла назвать это место своим домом, это, скорее, было временное пристанище, по дороге к заветной цели быть музыкантом. Друзей у нее не было, в классе отношения тем более складывались неблагоприятные, она даже многих одноклассников и по именам не знала. По сути, ей было все равно, разочаровавшись в людях, она думала, что в принципе ничего не изменится и в России. "В этой пьяной стране есть для каждого кнут, здесь поют о душе и в нее же плюют...",- крутились в голове строчки из любимой песни. "Я бегу, что-бы жить, а вокруг ликует паранойя..."
Перелет из Берлина в Москву ничем особенно не запомнился. А вот сама Москва была ужасна. Все куда-то бегут, везде суета, шум, гам. Этот город казался огромным сгустком энергии, при чем отрицательной. Единственное, что могло принести какую-то радость это музыканты в переходах, очень красивую и честную музыку можно услышать только здесь, в вечном пристанище бомжей, торговцев и уличных музыкантов.
Герде хотелось побыстрее отсюда уехать. Здесь было очень тесно. Утром люди с каменными лицами спешат на работу, вечером уставшие, но почему-то не с меньшей ско-ростью, спешат домой, а потом опять все сначала. В этом городе можно задохнутся от ко-личества людей. Даже ночью жизнь продолжала бурлить в мегаполисе, фонари нарушали спокойствие темноты, но она уже с этим свыклась. И вокруг люди, люди, люди... Ночная Москва угнетала Герду еще больше. Это скопища гопоты по дешевым ночным клубам, можорства по дорогим. "Город твой - двуликий зверь, для тебя он днем откроет дверь, а вот в полночь он объявит тебе: «Ты враг!»..."
К тому времени родители уже положили огромный болт на воспитание дочери. У них было много проблем на работе, Элга работала даже дома. Если они и прибегали к ме-рам воспитания, то только для создания вида озабоченности жизнью своего чада. Нельзя сказать, что им уж совсем было все равно, но они очень редко говорили с Гердой о ее де-лах. Иногда это было обидно, но посути если бы они приставали с расспросами о про-шедшем дне, то наверняка у них бы сложились не самые дружеские отношения, а пока можно было похвастаться своим внутрисемейным благополучием. Несмотря на то, что родители не принимали участия в судьбе дочери, она их очень любила. Любила она так же свою младшую сестренку, которая была дочерью Элги и Рихарда. Звали ее Саманта. Хоть она была и младше Герды на одиннадцать лет, они проводили вместе очень много време-ни. Но большинство своего свободного времени Герда проводила в полном одиночестве, в темной комнате. Убедившись в том, что ей не суждено общаться с людьми, она стала пи-сать стихи, необычные и понятные только ей. Затем, заметив их красоту, написала музыку к ним, так появились ее первые песни, пусть пока только в акустике, но она поняла, чем хочет заниматься всю жизнь. Образ Герды рисовался у нее в сознании, теперь она могла часами сидеть и думать. Она упорно создавала свой мир, мир, в котором она была не оди-нока, мир, в котором она действительно жила, мир Герды Акерман. Теперь все было по-другому, она осознала свою значимость в мире. На нее будто что-то снизошло, и это что-то было прекрасным, оно помогало жить. Ее жизнь невероятно изменилась, она жила теми моментами, теми чувствами, теми вечными мгновениями, которые сама придумала, в ее мире все было так, как ей самой хотелось.
И тут случилось невероятное, Герда узнала от Рихарда, что они переезжают в Пе-тербург.
Стоял октябрьский вечер, когда поезд Москва - Санкт-Петербург с опозданием в двадцать минут прибыл на один из вокзалов прекрасного города. Но в принципе, ей было глубоко наплевать, куда её привез поезд, это было ее время, время, когда она ощущала приближение какого-то события.
По пути в гостиницу Герда, как приклеенная, тырилась в окно. Город поражал ее своей красотой. С каждой минутой она все больше понимала, что хочет жить именно здесь, более того, не сможет жить нигде больше.
Всю неделю Герда бродила по Питеру, наслаждалась красотой города. До тех пор, пока в переходе не увидела девушку, играющую на скрипке. Именно тогда произошло то событие, приближение которого ощущала Герда. Она прочла в этой музыке свое будущее. Она увидела, осознала и поняла, что час обретения смысла жизни уже близок. Тогда ей было наплевать на боль в уставших ногах, на холод, на то, что родители ждут ее дома, на все на свете. В тот момент никто не мог понять ее. Это было особенное мгновение. Герда не заметила, как пролетело целых четыре часа, а она стояла и слушала музыку…
Очнувшись, она увидела, что никакой скрипачки нет, что она стоит в переполнен-ном подземном переходе, и никто кроме нее не слышал музыку. «Но ведь она играла, скрипачка, она была здесь». Но никакой скрипачки не было. Это был плод воображения. Что-то подсказало ей, что именно скрипка станет ее будущим. Она даже не пыталась нау-читься играть на скрипке, теперь это казалось необходимым, той вещью, без которой не-возможно проснуться утром или заснуть ночью. «Скрипка, скрипка, скрипка», - никак не могло выйти у нее из головы. Начало того, что неизбежно должно случиться настало! Для нее все потеряло смысл. Та загадочная мелодия, услышанная в переходе, преследовала ее.
Герда пыталась научиться играть на скрипке, но у нее не получалось ровным сче-том ничего. Это не просто выводило ее из себя, это стало адской пыткой. Она целыми днями пыталась сыграть хоть что-нибудь, но все было напрасно. От той любви к скрипке не осталось ничего. Она возненавидела ее. Она возненавидела всю музыку на свете. Больше невозможно было слушать то, что играют другие. Это был самый страшный и му-чительный период жизни Герды. Она чувствовала себя птице, потерявшей крылья, но все еще пытающейся взлететь.
Выходя на улицу, она пыталась обходить все места, где могла услышать музыку. Она вышвырнула из своей комнаты все, что могло играть. Герда просто забыла, что у нее когда-то была мечта, что она когда-то к чему-то безудержно стремилась, что в мире много вещей, которые понимает только она. Внутри Герды были похороны, похороны ее собст-венной души, некогда переполненной чувств и прекрасных мгновений.
Нет, скорей это были не похороны, она просто заснула на несколько лет, до тех пор, пока снова не взялась за скрипку. Но до этого момента в ее жизни произошло очень много изменений. Она стала совершено другой. Мрачным человеком, которому на все на-плевать, который от жизни ничего не ждет, который плывет по течению, не задумываясь над тем, что же будет дальше.
Это время стало для нее переломным периодом. И она сделала свой выбор. Это бы-ло нелегко, перебороть себя, снова взяться за скрипку, пытаться что-то сделать. И у нее получилось! Она была счастлива! Первый раз за три последних года она была счастлива! Казалось, что теперь жизнь будит длиться вечно.
Но судьба сыграла с Гердой очень злую шутку. Скрипка сделала ее несчастной. Чем больше она играла, тем больше ей становилась противно ее существование.
Стоял красивый майский вечер, людей на улице было очень мало. Герду обволаки-вало чувство, что с ней это уже когда-то было. Май, пятое число, сегодня ее день рожде-ния! Ровно восемнадцать лет назад на улицах Мюнхена висела точно такая же тишина, в воздухе витало ощущение того, что должно произойти какое-то событие. Все забыли о ее дне рождения, но это очень радовала Герду. Она не думала не о шумном празднике, не о красиво упакованных подарках. Она бродила по улице и не знала чего ждать от этого ве-чера. То ли какого-то события, то ли какой-то беды. И вдруг… скрипачка. Она снова поя-вилась. Чего она хотела? Чего добивалась? Герда опять заворожено слушала прекрасные звуки. Она уже слышала эту мелодию четыре года назад, там, в переходе. Пробежал лег-кий холодок по спине. Было очень страшно. Потому что скрипачка не играла, она с дикой силой рвала струны и пыталась что-то сказать. Сказать Герде. Нет, скорей предупредить или предостереч%F
|
|