* * *
Март бредет, босяком одетый,
по развалу своих развалин.
Прибывает воды и света.
Вот и снова отзимовали -
без начальства и без охраны -
отоспались, поджавши губы.
Отсиделись ушанкой драной
в рукаве енисейской шубы,
от которой теперь – лишь клочья…
Лед, как молью, изъеден тленом.
И река себе этой ночью
глухо вскроет больные вены.
Одиноко скулит борзая,
чуя скорый блицкриг распада.
Зайцы кличут в лесах Мазая,
и без пастыря бродит стадо.
И созвездья в своей пустыне
слепо тычутся в туч завесу.
Оглашенный кустарник стынет
в непросохшем притворе леса.
Землеройка на сеновале
продирается к лучшей доле.
Вот и снова отзимовали.
Вот и снова – земля и воля.
Продырявит подзол коряга.
Взбеленятся озера-реки.
Что ж, по новой нам звать варяга
и емэйлить посольство в греки?
Иль, как прежде, лупить в кимвалы
про былинные про победы.
Здесь Благая не ночевала.
Да и Ветхий не проповедан.
И апостол сюда едва ли
по распутице доберется.
Отсиделись, отзимовали…
Перетопчется, перебьется…
Справим лодку, найдем Мазая
и поедем к ушастым в гости…
Не скули, не рыдай борзая
над своей непочатой костью.
|
|