ПЛАЧ НА МАЛАХОВОМ КУРГАНЕ
По вечерам на Малаховом кургане, что вознёсся над Корабельной стороной Севастополя поют птицы.
По вечерам на Малаховом кургане целуются влюблённые.
По вечерам я прихожу вместе со своим сыном Валеркой на Малахов курган отдохнуть в тишине зелёных аллей.
Но сын - вьюн. Он совершенно не умеет отдыхать. Всё время вертится , прыгает и спрашивает, спрашивает, спрашивает:
- Пап, - это памятник?
- Памятник.
- А - кому?
И он показывает рукою на памятник адмиралу Корнилову, тому самому Корнилову, который в первую оборону Севастополя 1854-1855 годов погиб на Малаховом кургане.
- Одному великому флотоводцу, который ...
- А он за русских?! - перебивает сын.
- За русских.
- Пап, а почему здесь всё время горит огонь?
- Это не просто огонь. Это - Вечный огонь! Вечный огонь - тоже памятник. Памятник неизвестным матросам, солдатам... Твоему дедушке, который погиб под Смоленском, тоже памятник.
- Моему дедушке!? Какому моему дедушке?
- Твой дедушка - это мой папа.
- Зачем тебе свой папа? Ты же сам - мой папа? - удивляется малыш.
Смотрю на него и вспоминаю.
Война. Жестокая война на уничтожение всех и вся. Голодный и холодный уральский тыл . Я страшно хочу есть, а мать не может накормить меня досыта. А отец бы смог!
В школе мне расквасили нос, мать плакала и жалела меня. А был бы отец, он бы накричал на меня и научил нескольким болевым приёмам, чтобы я мог постоять за себя... Ах, как мне нужен был отец!
А сегодня? Сейчас?..
У меня семья - сын и дочь, работа, положение в обществе. Я - самостоятельный человек. Никому и никогда не жалуюсь. Теперь сынишка прибегает ко мне со своими горестями...
Так нужен мне сейчас Отец?!
Что-то холодное и липкое скатывается по щеке. Корабли на севастопольском рейде словно в тумане....
- А я скажу мамке, что ты плакал! - торжествует сын.
- Знаешь что, - говорю я ему, - вот тебе деньги, пойди и купи себе мороженое.
- Так я уж съел свою порцию. Но я ещё одну съем! В меня влезет.
Два мороженого подряд, такого ещё не бывало!.. Он слизывает "Эскимо" с палочки, он забыл о своём вопросе.
А я?
Милый мой несмышлёныш , если б ты только знал, как мне, твоему взрослому отцу не хватает своего папы!..
Пламя Вечного огня видно из окна моей квартиры. Я слежу за игрой его весёлых беспечных огненных языков. Вечный огонь - памятник моему отцу, всем отцам, не вернувшимся с Большой войны...
Люди! Спасибо вам за то, что не забыли моего отца!
Люди! Спасибо вам за то, что зажгли Вечный Огонь!
Мой уже взрослый сын Валерий Лезинский, тот самый вьюн, с кем я любил приходить на Малахов курган, в возрасте чуть более тридцати лет, в эпоху горбачёвской перестройки, был ранен в драке и умер в севастопольской больнице.
С собою в Израиль я привёз боль и несколько фотографий кудрявого, - в детстве и до конца жизни! - красивого парня.
ПЛАЧ У СТЕНЫ ПЛАЧА
Великий и прославленный во веки веков Иерусалим!! Я приезжаю из Хайфы со свом внуком Максимом в этот святой город и всегда иду к Стене Плача.
Внук - вьюн. Он не умеет отдыхать. Мне, в мои семьдесят лет, не хватает терпения:
- Ну в кого ты такой непоседливый уродился?!.
- В тебя, дед!..
Внуков у меня трое: Максим, Михаэль и Арик.. Первый носит партийное имя моего отца Максима Кучаева , - под этим именем он сражался в годы гражданской войны, но зэк Леонид Лезинский строил Беломоро - Балтийский канал уже под своим именем. Второй - назван в честь меня. Третий... Третий только родился и биографией ещё не обзавёлся.
Максим родился в Севастополе, Михаэль и Арик - в Хайфе.
Максиму не повезло с самого начала своего рождения в севастопольском роддоме, - перенес операцию на желудке. А потом, уж не знаю отчего, произошла задержка речи. Прошел год, а он ни слова. Два года прошло, - ни бум-бум! Три, четыре... Пятый годок разменял, но кроме междометий непонятных, из него ничего нельзя было выудить.
Определили Максимку в специализированный логопедический детсадик, но и там были бессильны вернуть ему речь.
Воспитатели сразу же во всех бедах обвинили мать, - мою дочь! - в том, что она совершенно не занимается ребенком:
- Если вам дорог ребенок, немедленно бросьте работу и уделите ему больше внимания.
Сердобольные врачи пошли еще дальше, посоветовали дитё перевести на инвалидность.
Олюня моя, - сама медсестра, знала, что означает перевести на инвалидность по таким показателям. Это означало одно: признать ребенка умственно недоразвитым. А один раз признав это, дальше покатится как по рельсам, - класс для умственно отсталых детей, работа для умственно отсталых граждан... Короче, вся дальнейшая жизнь мальчишечки начнет развиваться по иным законам, по законам жестокой Судьбы.
Вот тогда-то и решила моя самостоятельная, - я бы заметил, через чур самостоятельная! - дочь ехать в Израиль на ПМЖ...
Я прилетел на Землю Обетованную через семь месяцев после отъезда дочери и первым меня встретил Максимка словами:
- Шолом, дэдушка!
Кроме "дэдушка", на русском он знал еще несколько слов, из которых целого предложения и составить было нельзя.
Я, наверное, человек сентиментальный, и не придумал ничего лучшего, как расплакаться, - Максим, мой Максимушка заговорил на непонятном для меня языке, на иврите.
Когда он из Тират - Кармеля приезжает в Хайфу, - а приезжает он во все свободные от школы дни,- этот "про-фэс-сор", расшатывая мою нервную систему, извлекает из моего старенького компьютера такие игры, о которых я даже не догадывался. Мало того что извлекает, он и меня старается привлечь:
- Дэдушка! Сыграем в "Полэ пудэж"?..
- Не дэдушка, а дедушка! И не "пудэж", а чудес.
- Дедушка, какая это буква?
- Же, Максимочка.
- Так я и знал!..
Я, как писатель, тоже имею, как говорится, свой интерес! Хочу , чтобы книги, написанные мною, были прочитаны внуками!..
Что-то я все о Максимочке, да о Максимочке, а куда же подевался второй мой внук Михаэльчик?
Крупнокалиберный вздох. Дело в том, что Максимку обижают в школе, а он, - такой у него характер! - постоять за себя не может, чем очень меня расстраивает. А Михаэльчик, - весь в деда, то есть в меня! - обидеть себя не даст. Ему достаточно побыть в коллективе световые сутки, " вступить в схватку" с "противником" гораздо более старшего возраста, - я уже не говорю об одногодках! - чтобы доказать кто есть кто! У Михаэльчика просматриваются черты ярко выраженного лидера. Достается от него и Максимочке... Думаю, у него определилось будущее - прямая дорога в кнессет!
А деду, - то есть мне! - сплошное беспокойство. Но, несмотря на эти треволнения, я все-таки , счастливый человек...
- Максим! Сейчас же перестань...
А он на меня - ноль внимания! Знает, что дед его любит и пользуется этим. Прыгает, вертится и спрашивает, спрашивает, спрашивает...
- Деда, а почему здесь только стена?
- Это всё, что осталось от Храма.
- А почему она - Плача?..
Что я могу ему ответить?.. Что это символ нашего государства? Святыня? Да он и слов -то таких не знает! Да и не хватит у него терпения, выслушать трёхтысячалетнюю историю Иерусалима... Лично я , когда прихожу к Стене, мне не плакать, а выть хочется!..
- Дед, а что это? - и он показывает мне небольшой камешек.
- Где ты его взял?
- Упал откуда-то сверху.
Поднимаю голову - направляю окуляры бинокля вверх, - так и есть: из-за колючей проволоки, что отделяет "арабскую" территорию над Стеной Плача показывается симпатичнейшая мордочка арабчонка и тотчас прячется. Его подталкивает седобородый.
Говорят, что нынешняя свистопляска - взрывают себя на израильской земле шахиды-арабы, уносся с собою десятки израильтян, произошла от того, что Арик Шарон, - нынешний премьер-министр Израиля! - поднялся на на Храмовую гору. А отчего, извините-подвиньтесь, он что, не имел права подниматься !? Лично я тоже побывал на ней, так что, меня из-за этого надо взрывать!?
Арабчонок бросил ещё один камешек - Максимка увернулся...
Шепчу про себя:
"Время разбрасывать камни, но и время их собирать их !"
- Максимочка, а ну сунь этот камешек в щелку Стены.
Максимочка оглядывается , - так ли он меня понял!?
Подбадрирваю его кивком головы. Он подбирает "арабский" камешек и несёт его к стене, вкладывает в щель, да так ловко, что со стороны кажется - так и было задумано с самого начала...
Подбегает.
- Дед, твоё приказание выполнено!
Отрываю его от земли, прижимаю к себе.
- Здорово ты приладил свой "кирпичек"... Ой , как здорово!.. Строитель ты мой...
Мальчишечка и не вырывается. Притих, чувствую - обнял. Так мы с ним и стоим некоторое время: руки мои наливаются молодостью, теплеют... Словно их согревает Вечный огонь на Малаховом кургане, когда я был ещё молод....
- Деда, а почему там все пишут и в щелки закладывают?
Стал объяснять то, что сам ещё плохо знаю:
- Из Иерусалима самое короткое расстояние до Б-га, а отсюда - тем более. И всё, что ты попросишь у Него - исполнится.
- Даже - велосипед?
- Велосипед тебе и мама может купить! Просить надо здоровья или удачи в учёбе. Вот ты, например, как учишься?
- Я тебя понял, дедушка, - Максимка проигнорировал мой вопрос об учёбе! - бери карандаш, бумагу и пиши! Будем просить здоровья!
- А что у тебя со здоровьем?
- У меня хорошее здоровье, но я же не себе буду просить!
Достал из сумки карандаш-бумагу.
- Пиши! - протягиваю Максимке.
- Ты пиши, дедушка!
- Да я иврита не знаю.
- Пиши по-русски, дедушка! И выдал фразу, которую произнёс когда-то я, не замечая, что у внука ушки всё время на макушке:
- Бог, дедушка, понимает любой язык!
Я не долго сопротивлялся.
- Ладно, диктуй!
- Попроси у Бога, дедушка, чтобы он дал здоровья и силы моему братику Михе .
- Так Михаэльчик, который младше тебя на целых шесть лет и так тебя лупит!
- Всё равно попроси. Я его люблю.
- Ещё кому ты желаешь здоровья?
- Маме с папой... тёте Вале и тёте Ане ...
- А моя очередь скоро наступит!?
Максимка хитро смотрит на меня .
- И себя, деда. Запышы.
- Запиши! - поправляю его.
- Запиши.
- Пишу.
Записал все его пожелания, свернул бумажку трубочкой и вручил ему малый свиток...
Максим приблизился к Стене, привстал на цыпочках, стараясь найти щель между каменных глыб, повыше - так к Богу ещё ближе!
Подбежал ко мне, потёрся щекою о мою колючую щеку и спросил:
- Скажи, деда, ты бы хотел, чтобы у тебя сейчас были два деда? Оба тебе мороженое покупают...
- Очень!
- А - зачем?..
... Своих дедов я так и не видел. Одного, со стороны матери,
расстреляли в Симферополе . Портной был и совершил страшное преступление - шил военное обмундирование. Для комсостава. Для белых шил, - когда они находились в Симферополе, и для красных, когда они отбивали город. Тринадцать детей было. Двенадцать девок и один мальчишка. Кормить не прокормить такую ораву! Красные - "наши" - и расстреляли. Вся семья враз рассыпалась. Двое девок давным-давно, в двадцатых годах ХХ века перебрались в Палестину, а из Палестины - в Америку, остальные - в обозримом пространстве: кто - умер, кого - убили, кто - жив до сих пор!
О втором моём дедушке со стороны отца, в своём детстве я даже не слышал. Да, признаться, не интересовался. Став взрослым - распросил маму, - мать моя Белла Моисеевна в девичестве Ушамирская похоронена в Израиле, на тират-кармельском кладбище! - и узнал, - она показала фотографию! На фото - красивый старик в добротном одеянии. Перевернул плотный картон-открытку и прочёл слова с ятями: " Самуил Лизинский".
- Он что... польский еврей?
- В Лодзи жил... тогда это была Россия...
Так я узнал, что корешки наши в Польше и что первоначально моя фамилия писалась через "и".
Самуил Лизинский был убит при погроме, а трое его сыновей и трое дочерей "делали" ту самую революцию в стране большевиков, которая впоследствии некоторых замордовала, а некоторых и в большие люди вывела!..
Бабушку, - Гитель Ушамирскую "бабу Катю" - помню очень хорошо - она, теряя детей, дожила до ста тринадцати лет - пусть всем её детям , похороненным во всех точках земного шара,. земля будет пухом!..
- А я скажу маме, что ты плакал! - торжествует Максим.
- Знаешь что, - говорю ему, - ты купи себе ещё мороженого, а я... Я сейчас тоже бумажку напишу...
Два мороженого подряд - такого ещё не бывало!.. Он забыл о своём вопросе...
А я?..
Пишу, стараясь как и Максим, не забыть никого. И так же как Максим, подхожу к Стене плача и так же как он, приподнимаюсь на цыпочках, стараясь найти щель повыше - так ближе ко Всевышнему.
Я забыл на минуточку, что неверующий и поймал себя на мысли, что в последнее время всё чаще и чаще стал обращаться к Богу.
Не горит, - затушен! - "Вечный" огонь на Малаховом кургане в Севастополе - нет средств в обнищавшей Украине для его поддержки...
Иерусалимский Храм от которого осталась лишь одна Стена Плача уничтожен много веков назад и сейчас, - сегодня! - подбираются к самой Стене.
О себе не думаю, но куда придут мои внуки и, - надеюсь! - мои пра-пра-пра-внуки, чтобы поговорить с Богом, когда и эта Стена Плача, Стена Крика, Стена Памяти рухнет!?.
|
|